Гнездо чаек - Анто Станичич

— Но, синьор… — пролепетал Бошко.

— Молодой человек, — громко и строго произнес Джорджо, так что его слышали находившиеся на палубе матросы, — это приказ синьора капитана. Отправляемся через полчаса. Возьми свои вещи и жди меня на палубе. Ясно?

— Ясно.

Сидя в гондоле, Бошко бросал восхищенные взгляды то на один, то на другой берег. Ему нравилось решительно все: и величественные соборы, и Дворец дожей, и великолепные здания с балконами и колоннами, и ловкие гондольеры на многочисленных каналах. Заметив, с каким интересом осматривает Бошко все вокруг, Джорджо спросил:

— Ты первый раз в Венеции?

— Да. Я много слышал об этом городе, но даже представить себе не мог, как он прекрасен. Кажется, будто он возник из моря.

Джорджо расплатился с гондольером, и они продолжили путь пешком. Выйдя из города, они подошли к таверне, возле которой стояла целая вереница самых разнообразных карет и колясок. Едва завидев венецианского морского офицера, возницы стали наперебой предлагать свои услуги — с офицера можно сорвать хороший куш. Но Джорджо, не обращая на назойливых возниц никакого внимания и не отвечая на их вопросы, продолжал свой путь. У последней кареты он остановился.

— Сколько возьмешь до Вероны? — спросил Джорджо кучера.

Немного поторговавшись, они договорились о цене.

— Едем сейчас же, — сказал Джорджо.

— Но, синьор, сейчас не могу. Мне надо предупредить жену.

— Я не могу ждать. Попроси кого-нибудь передать ей, что ты отправляешься в дальний путь. Завтра я должен быть в Вероне.

Кучеру ничего не оставалось, как согласиться. Пока он договаривался со своим приятелем, Джорджо с Бошко уселись в карету и захлопнули дверцу.

Возницы и случившиеся здесь люди просто глазам своим не верили — им еще не приходилось видеть, чтоб офицер и матрос сидели рядом.

— Ну и дела, — вздохнул один старый кучер и перекрестился.

Лошади бежали мелкой рысцой. Карета медленно удалялась. Джорджо и Бошко молча рассматривали окрестности и слушали песенку, которую насвистывал кучер. Первым нарушил молчание Джорджо.

— Бошко, разве тебя ничто не удивляет? — спросил он.

— Странный вопрос, синьор. Чему я должен удивляться?

— А тому, что мы сидим вместе — офицер и матрос.

— Если вам неудобно, если я вас стесняю, я могу перебраться к кучеру. Мне все равно, где сидеть.

— Я не о том. Сиди здесь. Видно, что ты на военном судне новичок.

— Если закон запрещает вам сидеть рядом с матросом, то почему вы сразу не сказали об этом?

— Ничего страшного, по крайней мере, наговоримся всласть. Здесь нас никто не видит и не слышит. — И вдруг он сказал по-сербски: — Добрый день. Как поживаете, дружище?

Бошко от удивления не мог вымолвить ни слова.

— Так как поживаете, дружище? — повторил Джорджо.

— Вы знаете наш язык? Кто вас научил? — воскликнул пораженный Бошко.

— Моя мать.

— Ваша мать? А где она его выучила?

— На твоей родине, в Боке.

— Она венецианка и гостила там у какого-нибудь графа? — уже спокойнее спросил Бошко.

— Нет. Она родом из Боки. Мой отец познакомился с ней в Вероне. Там он ее увидел и полюбил…

— Она ждет вас сейчас?

— Нет. Меня никто не ждет. Правда, все знают, что я должен вернуться, только не знают когда. У моряков всегда так.

— У вас есть братья?

— Целых четыре!

— А сколько сестер?

— Ни одной.

— Кто ваш отец?

— Купец и помещик. Потому я и смог стать офицером на венецианской тартане. Но я не люблю свое дело и решил не возвращаться на судно.

— Не вернетесь на судно? Что же будет со мной? — встревожился Бошко. — Я хочу стать морским капитаном. Таково было желание моего покойного отца.

— Это мы как-нибудь уладим. Ты будешь моим гостем, а не слугой.

— А что скажет ваш отец?

— Надеюсь, ничего плохого. Я его старший сын, а первенца у нас особенно чтят. Кроме того, моя мать вряд ли разговаривала на родном языке после смерти своего отца. Вот я и взял тебя с собой, чтоб ей было с кем поговорить. Главное, благополучно доехать…

— Здесь есть разбойники?

— Да, иногда шалят. — Джорджо обратился к вознице: — Скажи, любезный, спокойно ли на этой дороге? Не балуют ли здесь разбойники?

— Редко, сударь. Тут кой-кого повесили, так стало поспокойней.

Карета потихоньку катилась вперед, а пассажиры и кучер предавались сладкой дреме.

Джорджо и Бошко ехали полтора дня, временами делая остановки, чтоб дать отдых лошадям. В Верону они прибыли после полудня. На главной улице стражник остановил карету и велел кучеру свернуть на боковую улицу.

— В чем дело? — сердито спросил Джорджо, выглянув в окошко.

— Здесь сейчас пойдет похоронная процессия, — ответил стражник и вдруг замер. Он оторопело смотрел на Джорджо, не веря своим глазам.

— Кто умер? — спросил Джорджо.

— Ваша матушка, синьор.

— Что ты сказал?! — вскрикнул Джорджо. Он быстро распахнул дверцы кареты, выпрыгнул из нее и схватил стражника за плечи: — Что ты сказал? Кто умер?

— Ваша матушка, синьор.

«До свидания, Бошко!»

Целый месяц гостил Бошко у Джорджо. Он подружился с его младшими братьями и иногда, когда Джорджо был занят делами, бродил с ними по окрестностям Вероны, рассказывал о своих приключениях, о людях, с которыми сводила его судьба, обо всем, что ему довелось повидать и пережить. Вернувшись с прогулки, он брал какую-нибудь книгу — у отца Джорджо была большая хорошая библиотека — и с головой уходил в чтение.

Приближался день отъезда. Как-то вечером, после ужина, младшие, по обыкновению, пошли спать. Бошко, как всегда, отправился было с ними, но отец Джорджо остановил его:

— Бошко, побудь с нами.

Когда служанки унесли посуду, он продолжал:

— Моя покойная жена, синьора Магдена, — заговорил отец, едва сдерживая слезы, — жила здесь в счастье и довольстве, но душа ее, как мне казалось, всегда была там, в Боке. Ей было пятнадцать лет, когда она с отцом приехала в Верону. Бывая здесь по торговым делам, отец ее свел дружбу со многими видными гражданами нашего города. Он был честный человек, очень заботился о своем добром имени и никогда никого не обманул. В кругу друзей любил петь и шутить. В дочери своей он души не чаял.

— А его жена?

— Он уже был вдовцом, когда приехал в Верону. Но снова жениться не хотел, хотя многие девушки старались ему понравиться. Но он так и не женился ради дочери. Умер скоропостижно. Теперь, как видишь, так же скоропостижно умерла и моя жена… — Слезы душили его, но он все же взял себя в руки. — Джорджо мне все рассказал, — продолжал он, подчеркивая каждое слово. — Он полюбил тебя, как брата. И мне хотелось, чтобы ты остался в нашем доме. Я думал дать тебе образование здесь, в Вероне. Но Джорджо говорит, что ты не хочешь оставаться, хочешь уехать…