Все сложно - Тара Девитт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У этой девушки, несомненно, есть потенциал. Я невольно задумываюсь о том, как, наверное, утомительно жить с такими мозгами.
Пожалуй, никто не наблюдает жизнь более пристально и увлеченно, чем комики. Иногда такая способность развивается в человеке благодаря личным обстоятельствам. Если вам не нравится какая-то черта в себе или в ваших близких, попробуйте над этим посмеяться, и вы вдруг заметите: то, что раньше угнетало вас, теперь даже доставляет вам своеобразное удовольствие.
Самоуничижение – лучший рецепт для того, кому кажется, что над ним потешаются другие. Перехватите шутку, направленную на вас, сделайте ее своей, и тогда она вас не ранит. Учитесь переводить боль в смех; смех неплохой анестетик.
Я восхищаюсь теми, кто все это умеет. Сам я, к сожалению, уже не отношусь к числу таких людей. Может быть, и никогда не относился. В последнее время я пишу, словно абстрагируясь от жизни, а эта девушка, Фарли, наоборот, погружается в нее и шутит от души.
Привычка к отстраненному наблюдению приводит к тому, что со временем ты оказываешься как бы за пределами самого себя. Если постоянно анализировать и записывать свои ощущения, то однажды перестанешь проживать собственный опыт.
После бурных аплодисментов, которыми закончилось выступление, Фарли направляется к нашему столику, сияя улыбкой на весь зал. Я знаками говорю Хейзл, что пора идти. Фарли машет нам. Видимо, решила нас проводить.
– Не хотите остаться? – спрашивает она, когда мы втроем выходим на свежий вечерний воздух.
Только потому что я сам когда-то выступал на сцене, я заметил: уголки ее губ едва уловимо подрагивают. Напряженные мышцы устали удерживать улыбку.
– Нет, мы приходили, только чтобы посмотреть на вас. Заглянем еще в соседнее кафе поесть мороженого, – отвечаю я и протягиваю Фарли бутылку воды: по опыту знаю, что у нее наверняка пересохло во рту. – Присоединяйтесь к нам. Вы немного отдохнете после выступления, а потом, если хотите, можем его обсудить.
И чего я вдруг полез с советами, о которых меня не просили? Обычно я никому не навязываю своего мнения, но сейчас меня распирает: очень хочется, чтобы эта девушка знала, как она мне понравилась – и сейчас, на сцене, и днем, когда она оживила наш праздник, выступив перед незнакомыми ей детьми.
Еще мне интересно, откуда она знает язык глухонемых, чего надеется достичь как комик, достаточно ли заботится о себе…
Черт! Успокойся!
Фарли делает несколько больших глотков. Ее лицо расслабляется, улыбка сползает. Глаза смотрят на меня с подозрением.
Когда мы уже сидим за столиком и лениво ковыряем мороженое, я говорю:
– После выступления мне всегда хотелось чем-нибудь занять рот.
Фарли вздергивает бровь и застывает, не донеся ложечку до губ.
– Это какой-то намек?
Я фыркаю, чуть не подавившись мороженым.
– Что? Да нет, конечно! Клянусь! – Я по-скаутски поднимаю три пальца. – Просто я помню, как мышцы лица устают, когда работаешь на сцене. Единственное, что помогает снять напряжение, – поесть или попить чего-нибудь.
– Да расслабьтесь. Я прикалываюсь.
Вот, значит, как? Я отправляю в рот очередную ложку мороженого, чтобы замаскировать улыбку. Маленькая паразитка!
– Между прочим, я обожаю конструктивную критику. Слушаю вас.
– Ну, во-первых, вы врете. Ни один комик не желает слышать ничего, кроме лести, – отвечаю я.
– Значит, Майер Хэрриган, я исключение из правила, – улыбается Фарли, вскинув голову. – Сначала мне нужна критика. Тогда потом, когда вы начнете мне льстить, я смогу вам поверить.
Я киваю, но она, прежде чем я начинаю говорить, указывает на себя ложкой.
– Моему отцу невозможно было угодить. Поэтому я не умею принимать безоговорочную любовь.
Знакомая песня…
– Послушайте, – вздыхаю я, – если у вас травма, вы не обязаны всем о ней рассказывать. Я знаю, многие комики любят поковыряться в людях, особенно друг в друге. Видят больное место и сразу лезут. Но я не буду вас трогать, если вы не будете трогать меня.
Фарли откидывается на спинку диванчика, склонив голову набок и выпятив нижнюю губу.
– Не знала, что в жизни вы такой ворчливый.
– Извините, что разочаровал.
– А я не сказала, что вы меня разочаровали, – говорит Фарли довольно напористо: от неожиданности я даже делаю небольшую паузу.
– Ладно. – Я отодвигаю пустой стаканчик, а Хейзл, явно уставшая, прислоняется ко мне. – Хотел бы посоветовать вам разве что делать более плавные переходы, даже в коротком номере. Вы не позволяете себе вздохнуть и идете дальше, не дав людям отсмеяться… Не спешите, старайтесь связывать шутки друг с другом.
Фарли кивает и, мило улыбнувшись Хейзл, говорит жестами:
– Устала? С моей стороны больше места. Можешь прилечь здесь, если хочешь.
Хейзл вопросительно смотрит на меня и, получив одобрение, перебирается на диванчик Фарли, пока та говорит мне:
– Знаю. Переходы – это моя беда. Мозг не хочет мыслить связно. Когда со мной происходит что-то смешное, я это просто записываю и беру в номер. А связующий материал – я сама, другого у меня нет.
– Понимаю, но старайтесь как-то выкручиваться. Необязательно все время отталкиваться от себя. Можно взять кого угодно. Например… – Я роюсь в памяти, ищу что-нибудь подходящее. – Однажды я использовал свою маму. Рассказал, как мы поругались из-за моего предыдущего выступления и какой фантастической ерунды она мне наговорила. Я просто не мог не поделиться этим со зрителями. Ну а потом нужно было перейти к чему-то другому, уже не связанному с моей семьей. Я продолжил диалог с мамой, чтобы переход не был резким.
– Помню! – говорит Фарли, и ее глаза округляются.
Я с тревогой ловлю себя на том, что мне очень приятно быть опытным профессионалом, который может дать новичку ценный совет.
– Господи, и почему же мне самой это не пришло в голову? – Фарли задумчиво смотрит в потолок. – Следовало бы начать с того, как отец таскал меня в церковь. Тем более что это правда. Потом рассказала бы про его недовольство моей личной жизнью. Можно было бы даже связать с ним ту ситуацию, когда я осталась без телефона.
– Только не усложняйте, – киваю я. – Скажите, что приехали к нему на Рождество, а у него не оказалось зарядки, или телефон просто сломался. Кстати, придуманный семейный праздник помог бы вам вплести в общую канву историю о том, как вас дразнили дети. Допустим, на тот ужин привезли вашего племянника…
– Ага… К сожалению, у меня нет ни братьев, ни сестер, значит, и племяннику взяться неоткуда.
