Пламя страсти - Сьюзен Джонсон

На следующий вечер, когда солнце уже село и долгожданная прохлада наконец спустилась в долину, Венеция снова проделала свой вчерашний путь, только теперь верхом. Проезжая по грязи, которая так напугала и огорчила ее накануне, она незаметно бросила взгляд в сторону от тропы, где под можжевельником тогда спал индеец. Разумеется, там никого не оказалось, и Венецию удивило собственное разочарование. Пришлось напомнить себе, что этот мужчина был «примитивным аборигеном», как сказала бы ее мать, и по-английски мог произнести лишь несколько слов. Но когда она увидела огонек на самой вершине горы и сообразила, что это светится окно хижины, ее сердце забилось, словно птица в клетке. Ей вдруг стало тепло…

— Венеция! — окликнул ее отец. — Ты что, не слышишь меня? Мы вернемся в Виргиния-сити к концу недели — как раз к местному балу. Я думал, что ты этому обрадуешься.

— Да, конечно, спасибо, папочка, — быстро ответила девушка, отводя взгляд от темного склона горы и одинокого огонька на нем. — Ты сказал, в конце этой недели?

— В субботу вечером, котенок. И я дам тебе пенни, если ты мне скажешь, о чем задумалась. Ты со вчерашнего дня как будто отгородилась ото всех.

— Пустяки, папочка. Я, наверное, просто устала.

— Ничего, завтра мы выезжаем в Виргиния-сити, и ты сможешь отдохнуть в комфортабельном номере отеля. Черт возьми, горячая вода и настоящая ванна — это отличная штука!

— Аминь, — с энтузиазмом откликнулась Венеция. Ей казалось, что вся грязь Западной Монтаны прилипла к ее мокрой от пота коже.

Когда Хэзард оправился от ритуальных ран, нанесенных в знак траура по погибшим сородичам, он снова вспомнил, что на нем лежит ответственность за целый клан. Абсароки нуждались в золоте, и выбора у него не оставалось. Прииски его дяди Рэмсея Кента не могли сравниться с новыми месторождениями. Хэзард приобрел два участка около Даймонд-сити и начал разрабатывать их. Он был уверен, что эта земля должна была принести немалую прибыль — если только его учитель Луи Агасси хорошо знал свое дело.

Но после неожиданной встречи с рыжеволосой женщиной Хэзард вдруг стал ловить себя на том, что часто отвлекается от работы, предаваясь эротическим фантазиям. Облако кудрявых волос цвета меди, позолоченная солнцем кожа, яркие голубые глаза не давали ему покоя. Хэзарда раздражало, что незнакомка так прочно обосновалась в его мыслях, а еще больше раздражало ее высокомерие. Она готова была заплатить сорок долларов за двухминутное дело, что явно свидетельствовало о пренебрежении к деньгам, хорошо знакомое Хэзарду по годам, проведенным в Бостоне. Такой тип женщин, красивых и избалованных, всегда действовал ему на нервы. «Вероятно, все-таки следовало овладеть ею в тот день, — подумал Хэзард. — Если бы я так и поступил, то эти видения не носились бы сейчас у меня перед глазами. Просто мне нужна женщина — вот и все. Я слишком долго воздерживался».

— Проклятие! — вслух выругался он.

Без всякой видимой связи с рыжими волосами и персиковой кожей Хэзард вдруг решил принять приглашение Люси Аттенборо и отправиться на бал в Виргиния-сити в субботу. Он знал в городе не меньше дюжины женщин, которые наверняка обрадуются его приезду, — включая, разумеется, и саму Люси. Отличная возможность покончить с вынужденным воздержанием.

Он даже не допускал мысли, что женщина, завладевшая его мыслями, тоже окажется на этом балу.

3

Вечер бала выдался теплым и приятным — такие всегда описывают художники и поэты. В воздухе стоял аромат молодой зелени, теплой земли; солнце скрылось за пологими холмами, окружавшими город, раскрасив напоследок небо яркими, огненными красками. При таком освещении даже грубое поселение старателей выглядело волшебным.

Венеция наблюдала за закатом из окна гостиничного номера, дожидаясь отца, который обсуждал в соседней комнате какие-то дела. На ней было бальное платье из вышитого вручную шелка цвета слоновой кости, усеянного крошечными жемчужинами. Низкий корсаж на китовом усе плотно облегал талию и грудь, нежное кружево подчеркивало персиковую кожу и золото волос. Длинные серьги из жемчуга и бриллиантов радугой сияли на фоне ее бархатистой кожи. Но природа вносила свое разнообразие в эту совершенную картину: непокорные локоны уже выбились из прически, нарушая строгость линий. Волосы Венеции всегда приводили в отчаяние парикмахеров, потому что никакая сила не могла удержать их на месте.

Поскольку полураздетое состояние считалось единственно приемлемым для вечернего наряда, Венеция даже не сознавала, насколько провоцирующим видится окружающим ее платье. Кружевные гофрированные оборки — последняя новинка моды — подчеркивали наготу плеч и привлекали внимание к нежной груди над жестким корсетом. Высокая, гибкая, длинноногая, затянутая в бледный шелк, как невеста эпохи Возрождения, с атласной кожей плеч и полуобнаженной грудью, Венеция наверняка должна была вскружить не одну голову на балу.

Впрочем, мужская голова начисто отвергала подобную возможность. Эта голова покоилась на подголовнике огромной фаянсовой ванны, которая стояла у выходящего на запад окна в номере самого роскошного отеля Виргиния-сити, носившего название «Дом плантатора». Освободившись от грязи и усталости, накопившихся за долгие недели одиночества в горной хижине, Хэзард отдыхал, лениво наслаждаясь большим бокалом бренди. Жизнь казалась ему намного более прекрасной. Беспокоившие его видения молодой женщины с волосами цвета осеннего золота сменились куда более осязаемыми дамами из плоти и крови, которые за последние три дня успели побывать в номере двести два.

Для Хэзарда его светские обязанности заключались преимущественно в том, чтобы развлекать дам в постели. И теперь он ждал, что одна из них появится на его пороге меньше чем через десять минут. Люси настаивала на том, что они должны провести вместе время до бала, и после долгих одиноких недель в Даймонд-сити Хэзард не нашел в себе сил отказать ей.

В дверь негромко постучали, и Хэзард, одним глотком допив бренди, ответил:

— Войдите.

Он повернул голову к двери и увидел элегантную брюнетку в платье из шелкового розового муслина. Женщина заметно волновалась — лишь тонкая полоска бельгийских кружев не давала пышной груди вырваться из низко вырезанного декольте. Не произнеся ни слова, Люси Аттенборо закрыла за собой дверь и прислонилась к ней.

— Мне выйти из ванной, — мягко поинтересовался Хэзард, — или ты хочешь присоединиться ко мне?

— Я не могу, Джон! Мое платье… Прическа…

— Снимай свое платье, а я постараюсь не помять тебе прическу. — Его черные глаза гипнотизировали женщину, лишая ее воли, — голос звучал низко и невероятно чувственно. — Только снимай все, не торопясь, мне это очень нравится.