Шифрованный счёт - Самбук Ростислав Феодосьевич

Договорились остановиться в Риме на обратном пути. И вот их «фольксваген» поднимал пыль на древней умбрийской дороге.

За Терни шоссе постепенно выровнялось, теперь ехали по долине, изредка минуя села, местечки.

Ассизи увидели издалека — справа от дороги на высоком холме лепились один к одному, как игрушечные, домики, соборы — все это на фоне синего неба и рыжих, выжженных солнцем возвышенностей казалось нереальным, вымышленным; словно великан забавлялся в песке, нагрёб кучу, а потом налепил формочкой разные кубики и прямоугольники, провёл между ними линии, соорудив узкие улочки и площади.

Эта иллюзия сказочности не исчезала вплоть до последней минуты, пока не повернули на асфальтированную ленту, что вилась между склонами холмов и наконец привела их в Ассизи.

Гюнтер пристроился за туристским автобусом и не ошибся, потому что через несколько минут они стояли на центральной площади города: справа нижний собор Сан-Франческо с гробницей святого Франциска Ассизского, слева — монастырь, верхний собор Сан-Франческо с фресками Чимабуе, чуть дальше — женская обитель Сан-Домиано. Обо всем этом они узнали сразу после приезда: туристы высыпали из автобуса, и гид стал знакомить их с местными памятниками старины.

В Ассизи, как и в большинстве подобных итальянских городков, у которых есть свой знаменитый святой, или фонтаны, или собор с фресками Джотто, было несколько маленьких отелей, напоминавших скорее грязноватые и некомфортабельные меблированные комнаты. Один из них пристроился рядом с собором, и Карл предложил остановиться именно здесь. Это устраивало и Аннет, которая уже просматривала цветные проспекты у ближайшего киоска, и Гюнтера, который немедля занял место в гостиничной траттории и заказал бутылку холодного вина.

Карл тоже не отказался от стакана. Утолив жажду, спросил хозяина траттории об отце Людвиге Пфердменгесе и услышал в ответ, что тот знает такого важного священнослужителя, да и вообще, кто в Ассизи не знает отца Людвига, ибо в Ассизи каждый житель знает друг друга, а отца Пфердменгеса не знать просто невозможно.

Хозяин внезапно оборвал эту темпераментно произнесённую тираду, распахнул двери и, замахав руками прямо перед носом молодого послушника в чёрной сутане, остановил его и позвал Карла.

— Этому сеньору нужен отец Людвиг!.. — начал громко, почти на всю площадь, и Карл вынужден был оборвать его, пояснив, что на самом деле имеет личное дело к отцу Пфердменгесу, и не возьмёт ли послушник на себя труд показать ему, где тот живёт.

— Отец Людвиг отдыхают, — объяснил послушник, ощупывая Карла любопытными глазами. — Они встают в пять, потом молитва, кофе — раньше шести вас не примут.

— И где быть в шесть?

— Но мне нужно знать, хотя бы немного, по какому делу господин собирается беспокоить отца Людвига?

Карл только смерил послушника насмешливым взглядом, и тот отступил.

Договорились, что Карл будет ждать у входа в монастырь. До шести было ещё много времени, и Карл с Аннет спустились к усыпальнице Франциска Ассизского, находящегося в нижнем соборе. Здесь было прохладно, пахло ладаном и ещё чем-то сладковатым — запах, который сопровождает мощи в церквах, подвалах и пещерах во всем мире.

Усыпальница производила величественное впечатление: везде много золота, полированный гранит и мрамор, тяжёлый бархат. Аннет остановилась поражённая, постояла немного и шепнула Карлу, что святому Франциску лежать здесь, наверно, неуютно — он всю жизнь проповедывал аскетизм, а члены его ордена в своё время отказывались не только от роскоши — элементарных человеческих благ.

Карл улыбнулся, вспомнив любопытного послушника, пышущего здоровьем, видно, потомки святого нищего ни в чем себе не отказывают. В конце концов, Карлу наплевать на образ жизни монахов. Он повёл Аннет обедать, поскольку часы показывали уже четвёртый час.

Встали из-за стола в начале шестого, солнце клонилось уже к западу, и на площадь перед тратторией легли длинные тени. Карл поднялся на второй этаж, где им отвели комнаты, и принял душ. Извлёк из чемодана белую полотняную сорочку, она немного холодила и не прилипала к телу. Пиджак подержал в руке, только одна мысль о том, что нужно выйти в нем на уличную жару, вызвала отвращение.

До встречи с Пфердменгесом оставалось несколько минут — они посидели втроём, не разговаривая: обо всем было уже переговорено, все волновались, но старались не показывать этого. Наконец Карл встал, помахал небрежно рукой.

— Не задерживайся, — попросила Аннет.

— Конечно. Мне приятнее смотреть на вас, чем на самого симпатичного духовника!

Аннет и Гюнтер видели, как Карл миновал площадь, обошёл автобусы и исчез за углом собора. Ещё издалека увидел возле монастырских ворот послушника — тот сидел на скамейке в тени и читал молитвенник.

Карл мог поспорить, что шустрый монах увидел его уже давно, но оторвал глаза от книжки только тогда, когда Карл сел рядом. Послушник сказал:

— Вас ждут в саду. Я провожу.

Отец Людвиг Пфердменгес гулял по тенистой аллее. Он берег своё здоровье и, когда только мог, старался двигаться и больше бывать на свежем воздухе. Увидев послушника с человеком, который просил у него аудиенции, остановился за деревом, разглядывая: никогда не помешает увидеть будущего собеседника раньше, чем он тебя; сколько раз отец Людвиг выигрывал на этом.

Но внешность юноши, что шёл за монахом, ничего не подсказала Пфердменгесу: мог быть и философом, что изучает богословские науки, и посланцем оттуда — по старой привычке отец Людвиг даже в мыслях не уточнил — откуда: сколько их прошло через его руки, вначале эсэсовцев, которые сожгли где-то свои мундиры, потом просто курьеров или представителей организаций, которые желали наладить связи с эмигрантами в Испании или Южной Америке; раньше, правда, приезжали люди солидные, бывшие коллеги Пфердменгеса по партии, но потом стали появляться энергичные юнцы в клетчатых сорочках и даже в шортах. Отец Людвиг вначале косил на них глазом, однако постепенно привык, молодёжь подрастает, берет дело в свои руки, что и говорить, он сам в начале тридцатых годов был не старше этих парней.

Отец Людвиг вышел из-за дерева, махнул рукой послушнику, чтобы исчез. Улыбнулся и поклонился посетителю: сделал жест, который можно было расценить как желание благословить, но молодой человек никак не отреагировал на него, и духовник указал ему на скамейку под кипарисом.

Карл подождал, пока духовник сядет, и опустился рядом.

Отец Людвиг первый нарушил молчание:

— Мне передали, что у вас есть ко мне какое-то дело…

Карл огляделся по сторонам и, не увидев никого, придвинулся к священнослужителю и спросил шёпотом:

— Видели ли вы чёрный тюльпан?

Какая-то тень промелькнула в глазах отца Людвига. Но только на секунду, потому что и дальше смотрел вопросительно и остро. Если он знал пароль, то проявил удивительную выдержку.

— Ну а если и видел? — еле пошевелил губами.

— Неужели вы не припоминаете?

Кожа на черепе отца Людвига разгладилась. Он улыбнулся Карлу, как ребёнку, казалось, сейчас погладит его по головке.

— Я уже вышел из возраста, когда играют в прятки. Меня интересуют только книги.

— Но вы должны помнить пароль, который дал вам Кальтенбруннер! — не выдержал Карл. — И назвать мне две цифры шифра.

Отец Людвиг и дальше продолжал смотреть кротко.

— Но я никогда в жизни не видел Кальтенбруннера, если вы имеете в виду того… — неуверенно качнул головой.

— Да, обергруппенфюрера Эрнста Кальтенбруннера, — подтвердил Карл. Позиция монаха обескуражила и одновременно разозлила его: зачем же играть? — Вам доверили тайну государственной важности, и вы должны назвать мне две цифры.

Кожа на черепе монаха собралась в морщинки.

— Цифры шифра? — проворчал. — Вы имеете в виду… — Вдруг взгляд его просветлел: отец Людвиг вспомнил или наконец сообразил, что от него хотят. От банковского шифра?

Карл кивнул машинально и, увидев, как загорелись глаза монаха, пожалел, что сразу выдал себя.