Мария Стюарт - Родерик Грэм

Прежде чем написать клеветнический памфлет, Бьюкенен подготовил официальное «Обвинение», которое противоречиво назвал «информацией о возможных и неопровержимых заключениях и соображениях». Первый вариант был готов к 22 июня. Памфлет был написан на латыни, но переведен на шотландский и послан Ленноксу, отцу Дарнли, который уже давно требовал суда. Теперь Морей предлагал Елизавете устроить суд «торжественно и с великими церемониями», чтобы принять окончательное решение. Используя свое дипломатическое искусство, Морей предложил, чтобы объектом рассмотрения на суде стали его собственные действия в качестве регента «против… моих соотечественников»; таким образом, он получил бы возможность привести в качестве оправдания необходимость сместить с престола преступницу — убийцу и прелюбодейку. При этом все стороны смогут утверждать, что сама Мария не подвергалась суду.

Это было важно Елизавете, хорошо понимавшей, как внимательно наблюдают за ней из Лувра, Эскориала и Ватикана[92], ожидая, посмеет ли она предать суду помазанную королеву. Поэтому она прилагала огромные усилия к тому, чтобы избежать слова «суд» и казаться беспристрастной, в то время как уже формировалась стратегия, которая должна была подтолкнуть ее к решению. Стратегия состояла в том, чтобы обе стороны представили свое дело перед назначенной Елизаветой беспристрастной комиссией. 27 августа Мария узнала, что возглавлять комиссию должен герцог Норфолк[93], обязанный потом доложить о том, что будет установлено. Сесил и Елизавета затем могли поразмышлять о решении комиссии. Поскольку Марию не предавали суду, она не подвергалась унизительной обязанности лично появиться перед судьями. Сначала сочли, что комиссия будет заседать в Ньюкасле, однако потом место сбора перенесли в Йорк. В середине сентября Мария подала просьбу о выдаче охранных грамот графу Кассилису, епископам Росскому и Гэлоуэйскому, лордам Херрису и Бойду, сэру Джону Гордону[94] и сэру Джеймсу Кокбёрну. Мария была настолько уверена в том, что ее оправдают, что 15 сентября заверила своего свояка, Карла IX Французского, в том, что Елизавета обещала восстановить «ее честь и королевское достоинство в ее стране». Морей, со своей стороны, получил паспорта для ста человек свиты; кроме того, графы Мортон и Гленкайрн, лорд Линдси, епископ Оркнейский и коммендатор Данфермлайнский[95] также явились со свитами в сто человек.

Наконец, 24 сентября Елизавета отправила членам комиссии «Меморандум, как надлежит поступать Норфолку, Сассексу[96] и Сэдлеру по отношению к королеве Шотландии и посланцев ее сына в городе Йорке». Рассмотрению должны были подвергнуться обвинения Марии в соучастии в убийстве Дарили, а также история ее предполагаемого прелюбодеяния с Босуэллом; в случае полного оправдания Елизавета должна была восстановить Марию на престоле. Морей, со своей стороны, хотел ни больше ни меньше, чем осуждения Марии и признания Елизаветой его режима. Елизавета лично дала детальные инструкции членам комиссии. Им надлежало выслушать обе стороны отдельно, причем первой — сторону Марии, и если бы обвинениям не нашлось твердых доказательств, ее следовало восстановить на престоле. Условия будущего договора должны были исходить от Марии или Морея и быть принятыми Елизаветой, Марией и Мореем совместно. Условия договора должны были включать в себя акт о прощении прошлых преступлений; в помощь Марии назначался совет; все три сословия должны были дать согласие на будущий брак Марии; Босуэлл подлежал наказанию; нужно было утвердить правовой статус реформистской церкви; младенца Якова отправляли в Англию, но воспитывать его должны были шотландцы; права шотландской династии на английскую корону должны были быть уточнены. Гарантом договора явилась бы Елизавета, и если бы Мария нарушила хотя бы одно его условие, правителем немедленно стал бы Яков. Эдинбургский договор подлежал обязательной ратификации, а Марии запрещалось вступать в союз с иностранными державами.

Елизавета и Сесил рассматривали работу комиссии как прекрасную возможность разрешить старую проблему и считали, что могут положиться на ее членов. Норфолк был единственным английским герцогом и недавно овдовел в третий раз. Официально он был протестантом, однако имел множество родственников-католиков и нуждался в разрешении Елизаветы на новый брак; таким образом, на него можно было положиться. Сэдлер, который двадцать шесть лет назад видел Марию младенцем, был, как и граф Сассекс, придворным до мозга костей, и королева могла рассчитывать, что он выполнит волю монарха без особых размышлений. Марии пришлось бы полагаться на доклады, которые доставляли бы ей в Болтон из Йорка. Ее жизнь подверглась бы публичному рассмотрению, однако она смогла бы отвечать лишь через доверенных лиц.

29 сентября Мария отправила членам своей комиссии документ, который должен был стать для них единственным правовым основанием выступать от ее имени, поскольку ее личная печать осталась в Шотландии. В документе она перечислила все преступления лордов: захват ее после Карберри и заключение под стражу в замке Лохливен, настаивала на том, что ее отречение было незаконным, так как совершилось под влиянием угроз и было ратифицировано парламентом, который она не созывала. Подобным же образом коронация Якова без ее разрешения являлась недействительной. Затем, ступив на тонкий лед, она отвергла обвинения в том, что знала о готовившемся убийстве Дарнли, и заявила, что «следовала совету шотландской знати». Мария явно знала о существовании тайных «писем из ларца», она настаивала на том, что, если эти письма попытаются использовать в качестве улик против нее, ей должны позволить взглянуть на оригиналы «и дать на них ответ». Она также указала, что в Шотландии есть люди, которые могут подделать ее почерк и копировать ее стиль письма. Она не просила отомстить Морею, но обещала принять суждение Елизаветы, признать свободу протестантов и уверяла ее, что вопрос о наследовании престола согласован. Здесь не было нелепых угроз иностранного вторжения, а обвинения в адрес мятежных лордов были изложены разумно и спокойно. Мария была уверена, что ее оправдают и восстановят на престоле.

Пятью днями раньше, 24 сентября, Мария написала длинное письмо подруге детства — испанской королеве Елизавете. Она заверила ее в том, что окружена обожающими ее католиками, более того, Елизавета Английская завидует крепости ее, Марии, веры, которая поможет ей вернуть утраченное, несмотря на возводимые на нее несправедливые обвинения. Мария рассказала Елизавете о своих планах женить Якова на испанской принцессе, однако не знала, что Елизавета умрет родами прежде, чем ее найдет письмо подруги прежних дней, делившей с ней давние развлечения — турниры в Шамборе и детскую в Сент-Жермене. Мария Стюарт выдавала желаемое за действительное, и Сесил, перехватывавший ее корреспонденцию, был хорошо об этом осведомлен. Он также знал о том, что его католическое величество Филипп II Испанский был теперь свободен и мог вступить в новый брак. Получив удовлетворительный вердикт из Йорка, Сесил смог бы увязать все концы этой истории, которые пока что напоминали разъяренных змей.