Английский для миллионеров (СИ) - Корсарова Варвара

— Может, поедешь со мной в Сан-Франциско? — подал голос Микаэль. — Руководству фонда очень понравился твой проект. Они недоумевали, когда тебя заменили на другую женщину без объяснения причин. Я могу найти в фонде для тебя работу.

— Еще чего, на край света ехать с первым встречным! — сказала бабушка и так посмотрела на Микаэля, что тот испуганно откинулся назад и чуть не упал с табурета.

— А по-моему, это хорошая идея, — сказала Алла с вызовом. — Сменить обстановку. Только знаешь, Маша… по-моему, ты не права.

— В чем я не права, мама? — устало откликнулась Марианна.

— Конечно, я могу ошибаться… ты мало рассказала нам об этом… Петре Аркадьевиче. Но кое-какие выводы мы сделали, — она обвела глазами присутствующих, и те кивнули: да, кое-какие выводы они сделали. Каждый свои.

— Ты испугалась и сбежала. И это твоя ошибка. Марианна, мы мало общались с тобой, и матерью я была… никакой, — Алла потупилась, сняла очки и протерла стекла полой элегантного плаща. — Но в свое время я тоже сделала похожую ошибку. Хоть и другую, и в других обстоятельствах. Я испугалась различий между мной и… — она покосилась на Микаэля и тут же отвела взгляд. — Напридумывала себе разного. Прислушалась к мнению чужих людей. Знакомых, подруг… которые твердили, что некоторые вещи… непреодолимы. Я сдалась и сбежала. А ты… не делай так, — закончила она неловко.

Бабушка картинно вздохнула. Микаэль робко протянул руку и коснулся запястья Аллы.

— Я так рад встретить тебя снова, — прошептал он. Она неловко улыбнулась в ответ.

Все помолчали. В тишине щелкнул чайник. Баба Соня сунула голову в дверь и радостно поинтересовалась:

— Так что, коньяку подать?

— Боже мой, Софья Прокофьевна, ну какой коньяк! Тут семейное дело, а вы со своим коньяком! — возмутилась бабушка.

Яростный звонок в дверь заставил всех вздрогнуть.

— Не квартира, а проходной двор! — возликовала баба Соня и кинулась открывать.

Щелкнул замок.

— Богатеньким будете! — ехидно воскликнула баба Соня. — Тут как раз вас поминают неласковыми словами. У них тут семейный совет на кухне!

— Марианна здесь? — отрывисто спросил в прихожей хрипловатый баритон и Марианна взялась рукой за горло. Сердце на миг остановилось, потом опять забилось гулкими толчками.

Петр стремительно шагнул в кухню. Марианна смотрела на него, не дыша.

Он был бледен, но чисто выбрит и одет в свой лучший английский костюм с галстуком. Лицо как будто осунулось, скулы острые, на щеках играют жесткие желваки. В этой кухне он смотрелся странно и чужеродно, как породистый рысак, которого загнали в курятник.

— Марианна, — сказал он, глядя на нее в упор грозовыми глазами, — вот ты где спряталась.

— Почему… ты сюда приехал?

— Позвонил твоей подруге. Виоле Ивановне из центра «Лингва Плюс». Ты передала Валентине, чтобы я тебе не звонил, так что я даже не пытался. Но о личной встрече ты ничего не сказала.

«Убью Виолу», мрачно подумала Марианна.

— Так-так, а вот и герой нашего романа, — произнесла бабушка прокурорским тоном. — Явился, не запылился.

— Здравствуйте, — отрывисто сказал Петр и недоуменно вздернул брови, как будто только что увидел, что кухня полна народу. — Полагаю, вы — Нинель Владимировна. Марианна мне много о вас рассказывала.

Нинель Владимировна поправила очки и медленно оглядела его с ног до головы фирменным учительским взглядом, которым она усмиряла буйных хулиганов и смешивала зазнаек с грязью. В этом взгляде был холод Арктики, императорское презрение и обидная жалость.

Взгляд тянулся целую вечность. Петр выдержал его с честью — почти. В какой-то момент он дрогнул, вильнул глазами и стал похож на нашкодившего пятиклассника. Марианна испытала некоторое удовольствие.

Но он тут же взял себя в руки.

— Простите, я не представился, — спокойно сказал он. — Меня зовут Петр Аркадьевич Аракчеев, и я…

— Мы прекрасно знаем, кто вы, — отбрила бабушка. — Вопрос в том, зачем вы здесь?

— Мне нужно поговорить с Марианной. Она сбежала так неожиданно, что я…

— Не понимаю, о чем вам говорить с моей внучкой. Она работала на вас, потом оставила работу, потому что выполнила свою задачу. Если вы не выплатили ей всю сумму вознаграждения, можете перевести деньги на карту. Остальное… зачем?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Послушайте, Нинель Владимировна… — начал сердиться Петр.

— Нет это вы послушайте! — бабушка ткнула пальцем его в грудь, прямо в галстук. — Как понимаю, моя внучка неосмотрительно вступила с вами в отношения. Но вы — совершенно не тот человек, который может сделать ее счастливой. Люди вашего класса — воры, преступники, которые нажили свои деньги грязными методами, и не привыкли считаться ни с кем! У вас нет ни подходящего воспитания, ни деликатности, ничего! Марианна поняла свою ошибку и вовремя ушла. А вы имеете наглость заявиться сюда и что-то требовать! Вы что, не понимаете, что вы ей совершенно не пара? Вы ее недостойны!

В начале бабушкиной тирады Петр гневно сверкнул глазами. Но потом стал слушать ее с любопытством, и даже некоторым юмором.

— У вас сложилось обо мне неверное мнение, — попробовал возразить он.

— У меня не бывает неверного мнения. Я сорок лет проработала в школе.

— Это видно, — любезно согласился Петр.

— Ишь какой хам! — шепотом восхитилась баба Соня в коридоре.

— Марианна, — Петр попробовал обойти бабушку. — Послушай, нам надо поговорить. Мы можем выйти?

— Она никуда с вами не пойдет!

— Мама, хватит командовать! Пусть решают сами! — Алла хлопнула ладонью по столешнице.

От удивления, что ее дочь взбунтовалась, Нинель Владимировна всплеснула руками и замолчала. Но тут же набрала воздуху в грудь, чтобы продолжить гневную речь.

Марианну от напряжения стало подташнивать.

— Уведи своего молодого человека, — быстро сказал Микаэль и легонько подтолкнул ее в плечо. — А то сейчас будет драка…

— Вас, молодой человек, вообще никто не спрашивает, — набросилась на него Нинель Владимировна.

Марианна очнулась.

— Бабушка! — она хлопнула рукой по столу, в точности, как ее мать минуту назад — только громче. — Тебя тоже никто не спрашивает. Я буду с ним говорить, и точка!

Она вскочила с табурета, схватила Петра за рукав пиджака и потащила за собой, прочь из кухни, мимо притаившейся бабы Сони, мимо горы грязной обуви в прихожей.

— Идем на улицу, — сказала она, задыхаясь и рывком открывая дверь. — Там побеседуем, если тебе приспичило.

41

На лестничной площадке Марианна отпустила рукав своего спутника и быстро пошла вниз по лестнице на негнущихся ногах, с пустой головой и колотящимся сердцем. Она отчаянно трусила и хотела, чтобы непростой разговор поскорее остался позади.

Она чувствовала взгляд Петра на своей шее. От этого взгляда каменела спина и волоски на загривке вставали дыбом.

Скрипнула подъездная дверь. Улица встретила свежим ветерком, который очень кстати остудил пылающие щеки.

День был солнечный, но прохладный. Петр встал у подъезда, сунув руки в карманы брюк.

— Куда теперь? — спросил он угрюмо. — Может, найдем кафе поблизости?

Марианна огляделась. И правда, куда теперь? Где найти укромный уголок для выяснения отношений? Кафе поблизости не было, только рюмочная, где вечно толкались неопрятные мужчины с сизыми носами.

И во дворе старой пятиэтажки ни скверика, ни беседки. Лишь ряды автомобилей, чахлые кустики шиповника и нищая детская площадка.

Ветер перекатывал бумажки возле урны. Качели легко покачивались со зловещим скрипом. Под турником на корточках сидели представители местной шпаны.

— Никуда, — мрачно ответила Марианна. — Если собрался говорить — будем говорить прямо здесь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ей не хотелось затягивать эту встречу, не хотелось никуда идти. Чем дольше она будет находиться в компании Петра, тем больнее ей будет сказать: «Прощай, мы друг другу не подходим. Всего тебе хорошего».

Она была уверена на сто процентов, что их разговор закончится именно так. Ну, может, еще слезами. Она будет плакать, а Петр сердиться.