Последний Храм - Павел Буркин

— А снаружи что? — задал вопрос Лендгрейв. Интересно, она что-нибудь может сказать о тех, кто наверху?

— Снаружи… Там бойня. Сагони не дождался вас, повел своих на штурм. В том числе остатки здешних «язычников». Штурм отбит, вся площадь в трупах. У этих потери просто смешные — трое погибших, десяток раненых.

— Они не могли нас дождаться?

— Они не знали, что мы пошли низом. Теперь знают. Я вижу, бывшие церковники уже там. Они начали обстрел, но у них нет ни малейшего шанса успеть: остальные два батальона прорвали заслон, оставленный Сагони, идут в тыл к осаждающих. Ведет их… Орозий ведет. И там же Альваро. Точно, он — система Лаэя, магию не использовал.

— Он что, предал?

— Скорее, просто в плену. Важнее другое: надо поспешить, у нас не больше часа. Ты придумал, как захватить цитадель?

— Конечно. Всю и не надо. Достаточно овладеть воротами и дождаться повстанцев. А чтобы у этих ребят были проблемы — взломаем двери камер и выпустим заключенных. Если одновременно начнет новый штурм Сагони — мы успеем! Примкнуть штыки, зарядить мушкеты! Тэлбот, пошлите людей проверить ход дальше.

Разведчики не заставили себя ждать: раздался удаляющийся стук шагов, и пикинеры растаяли во мраке. Где-то впереди раздался то ли вскрик, то ли короткий хрип — и воцарилась тишина. Потом Лендгрейв вновь услышал топот ног.

— Дорога свободна, — отрапортовал рослый пикинер, видимо, командир разведчиков. — Пост снят. Можно идти до самых камер.

— Сейчас снова пойдем, — перекрывая грохот канонады, произнес Брасид. Выглядел предводитель неважно: запекшаяся кровь на изодранном, местами прожженном плаще, волдыри и царапины на лице, рука наскоро перевязана, но вроде слушается. Однако решимости и готовности идти до конца, до последнего, искупающего все беды, удара штыком в глазах не убавилось. И хотя от отряда осталась хорошо, если половина, командир не собирался уходить со смертного поля. Прячась за грудой трупов, он целился в те бойницы, где видел вспышки пушечных выстрелов. Каждое выведенное из строя орудие — это пара сотен спасенных жизней. Жаль, пока не очень-то получалось. — Приготовиться. По моей команде поднимаемся и за ними. Пуль много осталось? А пороха? Патронташи бери, пороховницы у убитых.

Замирая от страха, каждый миг опасаясь смертоносного удара пули в спину, Дамитра осторожно поползла к воронке от мортирной бомбы. В неверном свете осветительных снарядов, время от времени выпускаемых пушками цитадели, тени от мертвых и пока еще живых дрожали и дробились. Наверняка с крепостной стены в месиве тел отдельных движений было не разглядеть. Но Дамитре казалось, что все взгляды защитников цитадели, все стволы их мушкетов были направлены на нее. Поминутно замирая и оглядываясь, девушка ползла к останкам сотоварищей.

Первым обнаружился Атаос. Парень не успел сделать ни выстрела прежде, чем крупный осколок снес полголовы. Нижняя челюсть была на месте, но все, что выше, было срезано, как гигантским топором. Дамитру снова замутило. Наверное, все это будет сниться до конца жизни — если, конечно, она доживет хотя бы до рассвета.

Расстегнуть пряжку, вытянуть из-под тяжелого тела патронташ. Отстегнуть от портупеи пороховницу. В карман ее. Жаль, нельзя взять ружьишко, это ж ценность какая! Но одно уже есть, а с двумя не побегаешь. А вот штык пригодится — еще один кинжал.

Дальше… Сползти в воронку, еще пахнущую сгоревшим порохом. Тут не достанут, зато можно оглядеться. Девушка осторожно высунулась, стараясь держаться за бруствером вывороченной взрывом земли. Почти сразу она заметила еще несколько пороховниц и патронташей, которые можно было достать, не высовываясь из воронки. Затащить их в неглубокую яму было делом нескольких секунд. Отчего-то отчаянно спеша, девушка кое-как приладила портупеи и пояса с боеприпасами. Ну все, господа церковнички, теперь можно воевать. Шестьдесят пуль и куча пороха, хватит не на один час…

— Дамитра, бегом! — рев Брасида подхлестнул не хуже плетки, заставив выпрыгнуть из ставшей такой уютной воронки. Неуклюже подхватив ружье, Дамитра вскочила и понеслась по смертному полю. Она боялась накатывающего сзади многоголосого рева и недружной, временами заглушаемой ровными залпами, стрельбы. Боялась споткнуться и подвернуть ногу на неровной поверхности. Боялась трупов, по которым приходилось бежать. Кое-кто там, внизу, еще шевелился, в агонии скребя пальцами по кровавой каше. Боялась и огня со стен, усиливающегося с каждой минутой. Миг спустя ее накрыл, завертел, как щепку в водовороте, подхватил и понес ревущий людской поток.

Все повторялось: безумный бег по охваченной безумием площади, отчаянная и малоуспешная стрельба по бойницам крепостных стен, ответный шквал свинца, временами заглушаемый басовитым ревом мортир. И тогда над головой хором визжали осколки, горячий ветер сбивал с ног, а от едкой вони сгоревшей взрывчатки кружилась голова, подступала тошнота и истекали слезами глаза.

— А-а-а!

— Мать твою!

— Н-на, н-на, сука!

— …..!!!

— За мно-о-ой!

— Ва-али их!!!

— Боги-иня!!!

— Ма-ама!!!

Крики заглушали друг друга, сливались в единый нечленораздельный рев, бились над площадью одним яростным ревом, одним стоном, одним плачем. И сами горожане, казалось, забыли, что еще час назад были такими разными — купцами и ворами, моряками и земледельцами, кузнецами и ткачами, верными женами и проститутками. Сейчас все стали единым, многоруким и многоногим существом, невзирая на боль и потери стремящимся к одной-единственной цели: добраться до стены, перехлестнуть через нее и убивать, убивать, убивать, платя за все. Тут не было место маневру огнем, колесами или ногами, построениям, тактике и стратегии. Надо было просто бежать ко всем видной, понятной цели. Не стало командиров. Командовала, властно бросая в атаку, ненависть.

Брасид, Тигран, Дамитра и остальные достигли стены одними из первых.

— Что дальше? — спросила девушка.

Вместо ответа предводитель стянул с себя надетую поперек груди бухту толстой веревки. На конце ее был привязан массивный железный крюк с несколькими остриями, на бегу он висел за спиной воина. Брасид размахнулся, раскрутил крюк над головой — и ловко метнул его вверх. Лязг, железный скрежет — и крюк зацепился за какую-то выбоину в стене. На всякий случай Брасид подергал толстую, да еще перевитую железной цепью пеньковую веревку.

— Выдержит, — прорал он. — Делай, как я!

Предводитель ловко ухватился за веревку и, упираясь в стену ногами, полез.

— Давай, помогу, — предложил Тигран. — Цепляйся, я буду лезть снизу.