Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала… - Борис Романов

Слава николаевских гимназий была жива почти до конца XX века, пока живы были их выпускники. Гимназии имелись во всех уездных городах. Этим не могли похвастаться многие европейские страны. Университеты при Николае II имели такую свободу, какой они никогда не имели при советской власти, не имеют таковой и ныне. По количеству женщин, обучавшихся в высших учебных заведениях, Россия занимала первое место в Европе, если не в мире [98].

Накануне Первой мировой войны в России было более ста вузов со 150 тыс. студентов (во Франции тогда же было около 40 тыс. студентов). Многие вузы в России создавались соответствующими министерствами или ведомствами (военным, промышленно-торговым, духовным и т. д.). Обучение было недорогим: на престижных юридических факультетах России оно стоило во много раз меньше, чем в США или Англии, а неимущие студенты освобождались от платы и получали стипендии [75]. Следует также отметить, что в царской России студенты платили от 50 до 150 рублей в год, т. е. от 25 до 75 долларов (курс царского рубля был 2 доллара) — эта плата была меньше, чем в США или Англии [98]. Подробно об этом можно прочитать также в статье С. С. Миронина «Экономика царской России» [74] и в его же статье-дискуссии с С. Кара-Мурзой [75].

По социальному происхождению в 1914–1915 гг. студентов из низших слоев: разночинцев, рабочих (цеховых), крестьян и пр. было в средне-технических учебных заведениях — около 80 %, в технических вузах — более 50 %, в университетах — более 40 %. Доля студентов из низших слоев с каждым годом увеличивалась [24, гл. 1].

Для сравнения, доля крестьян в 1914–1915 гг. в университетах была около 14 %, в технических вузах более 21 %, а в 1977 году — около 11 %. Отчасти это объясняется общим снижением численности деревенских жителей, но и доля студентов из рабочих семей до 1917 года была ненамного ниже, чем в 1970-х гг. (24–32 % вместе с мещанами в 1914–1915 гг., около 34 % в 1978 году)! [24, гл. 1].

Сравнение уровня грамотности в 1917, 1927 и 1937 гг.

Как отмечено выше, по летней переписи 1917 года, проведенной Временным правительством, 75 % мужского населения европейской части России было грамотным. А в 1927 году на XV съезде ВКП (б) Н. К. Крупская жаловалась, что грамотность призывников в двадцать седьмом году значительно уступала грамотности призыва 1917 года. И говорила жена Ленина, что стыдно от того, что за десять лет советской власти грамотность в стране значительно убавилась [69, с. 277–285].

Вообще, только после Великой Отечественной войны большевики смогли побороть массовую неграмотность, которую сами же создали после октября 1917 года!

Далее привожу выдержку из статьи «Грамотность» Российской педагогической энциклопедии [96]:

В процессе реализации провозглашенной идеи культурной революции задача распространения грамотности решалась как за счет внешних источников, так и за счет последовательного расширения и укрепления школьной сети. Именно последнее обстоятельство позволило в 1930 году законодательно ввести всеобщее обязательное начальное обучение в объеме 4 классов и включить все подрастающее поколение в систему современной культуры. В конце 30-х годов достигнут уровень грамотности населения свыше 80 %. Ликвидация массовой неграмотности в СССР завершена после Великой Отечественной войны. Процесс становления полной грамотности завершался в конце 60-х и в 70-е годы: удельный вес лиц с образованием ниже законченного начального (в том числе и лиц без образования) составлял среди населения СССР в возрасте 10 лет и старше в 1959 — 32,9 %, в 1970 — 22,4 %, в 1979 — 11,3 %.

Конечно, после Гражданской войны в СССР немало делалось для ликвидации безграмотности, прежде всего среди беспризорников (которых, по разным данным, в 1921–1922 гг. было от 4,5 до 7 миллионов) [47]. Однако качество общеобразовательной подготовки в те годы, в условиях ликбеза, было гораздо ниже, чем в дореволюционной России (обучение часто проводили культармейцы, не имевшие специального педагогического образования) [76]. На трудности в этом деле неоднократно указывала в своих выступлениях и статьях Н. К. Крупская, в том числе еще и в середине 1930-х гг. [55, т. 9, статья «Очередные задачи в области ликвидации неграмотности», 1934]. Среди поводов, вызывавших беспокойство Крупской, был, в частности, большой отсев учащихся. По переписи населения 1937 года 30 % женщин не умели читать по слогам и подписывать свою фамилию (таков был по переписи критерий грамотности, в отличие от более строгих критериев до 1917 года). В целом, четвертая часть населения в возрасте 10 лет и старше не умела читать, хотя говорилось о всеобщей грамотности. В «Памятке для работы счетчика» в 1937 году было написано: «Помни, что грамотным нужно считать человека и в том случае, если он умеет только читать на каком-нибудь языке, хотя бы и очень медленно» — напомним, что до 1917 года таких людей относили к малограмотным. В переписном листе вопрос был сформулирован так: «Грамотен ли?» Данные переписи были немедленно изъяты и уничтожены. Ее организаторов репрессировали [81, с. 6 — 63; 30; 88].

1. До 1917 года [24, гл. 1]:

1.1. Численность лиц умственного труда в 1913 году была около 3 миллионов человек. Лиц с высшим образованием насчитывалось в 1913–1914 гг. 112–136 тыс. человек, число специалистов с высшим и средним специальным образованием в 1913 году определяется в 190 тысяч. По отдельным категориям сведения следующие.

1.2. Ученые и преподаватели вузов. Научных работников (в 300 научных организациях и обществах) насчитывалось в 1914 году 10,2 тысячи человек, по другим оценкам научных работников до революции было 11,6 тысяч человек. Учебный персонал вузов на 1916 год — 6655 при 135 842 студентов. При этом в 1916 году в университетах учились около 39 тыс. человек, т. е. после 1917 года могло быть гораздо более 12 тыс. ученых и научных работников.

1.3. Инженерно-технические работники. Всего таковых (включая мастеров и их помощников) в 1913 году насчитывалось 46 502 человек, в том числе 7880 инженеров с высшим образованием. Значительное число лиц с инженерным образованием состояло на государственной службе: в МПС в 1915 году таких насчитывалось 2800, горных инженеров в 1913 году было 1115 (в том числе 180 в генеральских чинах). Таким образом, всего к 1917 году их было не менее 50 тыс., включая инженеров.

При этом в 1916 году в университетах учились около 39 тыс. и в технических вузах около 26,5 тыс. студентов — а всего, как указано выше, почти 136 тыс. студентов.

1.4. Таким образом, после 1917 года общее число лиц с высшим образованием могло достигнуть 250–270 тыс. человек.

Еще раз: в технических вузах в 1916 году обучалось 26,5 тыс. студентов. Инженеров с высшим образованием в 1913–1915 гг. было около 11,8 тыс. (7880 на производстве плюс 2800 в МПС плюс 1115 в горной промышленности) — см. п. 1.3. Спустя десять лет после 1917 года в СССР было 13,7 тыс. инженеров.

2. После 1922 года (после Гражданской войны, белой эмиграции и пяти лет относительно мирного развития в условиях НЭПа) [24, гл. 1]:

2.1. Численность лиц умственного труда в 1926 году была около 2,6 млн человек (в 1913 году — около 3 млн). В 1928 году высшее образование имели 233 тыс. человек. Сравнивая это с данными пп. 1.2 и 1.4, видим, что могло быть 250–270 тыс. человек.

Гораздо хуже через десять лет после Октябрьского переворота была ситуация с учеными и инженерами.

2.2. Ученые. Разрекламированная впоследствии большевистская «забота об ученых» распространялась лишь на десяток-другой крупнейших в своей области и самых нужных для властей специалистов. Остальные тысячи разделили участь всего интеллектуального слоя. Если к 1931 году в эмиграции по советским данным находилось до 500 «буржуазных ученых» (речь шла о самых известных), то гораздо больше стало жертвами голода и красного террора. Перепись 1926 года зафиксировала 13 236 научных работников, а с теми, для кого занятие наукой не являлось основным — 14 896. Еще 334 ученых были безработными. Общее число их, таким образом, достигало 15 230 [24].

2.3. Инженерно-технические работники. В 1927 году в ВСНХ имелось 50,8 тыс. специалистов (в том числе 15 422 с высшим и 15 415 со средним специальным образованием). В промышленности (без аппарата управления) работали 24,2 тыс. человек со специальным образованием, в том числе 13,7 тыс. инженеров.

Итак (см. пп. 1.3, 1.4), инженерный потенциал России к 1917 году был 11,8 тыс. инженеров плюс 26,5 тыс. студентов технических вузов (1916 год). Первокурсники 1916 года могли закончить образование в 1921–1922 гг. К этому времени инженеров в СССР могло быть 38,3 тыс., а фактически в 1927 году их было 13,7 тыс. — почти в три раза меньше [24]!

Сравнивая число студентов по естественно-научным и инженерным (техническим) специальностям в царской России и в развитых европейских странах упоминавшийся ранее Д. Л. Сапрыкин пишет: