Время учеников. Выпуск 2 - Андрей Чертков

— А, верно, пятеро уехали тогда. Учитель еще потом появлялся, двоих сам забрал — без цепочки, прямо на Полюс.

— Это, выходит, с тех пор никого не присылали? Сколько прошло-то?

— Да уж полсезона точно.

— Ага. Так что скоро Капитан подтянется. С ревизией.

— Что ревизия! Тренировки будут новые, книги, кристаллы свежие, вот — да!

— А как зелье-то у нас, не все вышло?

— Здрасьте! Проснись, дите малое, неразумное! Два раза с прошлой доставки сверх нормы по гипер добавляли — видишь же сам, сколько новеньких.

— Ну че, здорово. Эдак мы что ж, дыру сию чертову без взрослых оставим?

— Ах, старший брат Мацу, твои бы слова — да кому-нибудь в уши. Жаль, некому. Куда там! Дойти бы хоть до половины отобранных Детектором. А ты — без взрослых! Мечты, брат, розовые.

— Да что вы, мальчишки, все о вечном. Мы воевать будем сегодня? Утро ж скоро. Еще вон кристаллов на час каждому! И поесть — раз уж не спали совсем.

— И то дело! Дама права. Еду — на потом. Кто вчера вел тренировку? Баронет? Ну тогда я — сегодня. Давайте по пятеркам — четверо на одного — без касания. Девчонок, девчонок разберите — а то вон они опять друг с дружкой — хиханьки одни. Нет, с кинжалами — потом. Ленты для глаз кто убирал? Ну так раздай. До пикового акса — полчаса. Разминаемся…

Реконструкция 2

Саракш

Я никогда не верил во флогистон. И я никогда не верил в сверхцивилизации. И флогистон, и сверхцивилизации — все это слишком человеческое… Не от разума. От неразумия… литература в ярких дешевых обложках. Это все попытки натянуть фрачную пару на осьминога. Причем даже не просто на осьминога, а на осьминога, которого на самом деле не существует.

До конца обеденного перерыва оставалась едва ли минута, а я все стоял посреди кабинета. Да еще в плаще. Это я-то, который всегда начинал работать раньше всех, а уходил — последним. Нет, я был все тот же. И ни любви к своей работе, ни хватки не потерял ни на волос. Тот же незаменимый спецпомощник Генерального по прозвищу Клещ, про которого все знают: если вцепился — все, не отдерешь. Самые глухие, самые гробовые случаи они приберегали для меня. И заключали пари. Правда, в последние год-два все реже: мало, ох как мало было шансов у ставивших против меня. Но вот это новое дело…

В нашем Департаменте вообще трудно кого-либо удивить. Особенно в последние годы. Уж каких только судебных процессов мы не повидали! Нередко случалось и такое, что явственно попахивало чертовщиной. Но это — всегда лишь на первый взгляд. А покопаешь — глядь, а вон и вполне материальное объяснение. Только успевай ордера выписывать. А уж там, как говорится, решит суд.

Впрочем, вся эта мистика и прочая метафизика — не по моей части. Чаще всего подобные дела шли в отдел мошенничества — к Фокуснику Мануту. Ну а если он не вытягивал — что ж, тогда последняя надежда — специальный помощник Генерального прокурора, старший советник юстиции Годи. Он же Клещ. Однако на этот раз они, видно, сразу усекли, что дело не из простых. Чтоб не сказать — стенка. Так что прямо с меня и начали. Причем даже не Генеральный приказывал — он только перебросил прочую работу на потом или на вторых спецов. А приказ был аж от самой Четверки — то есть, попросту говоря, позвонил Второй. И не через референта, а сразу сам. Ну, это-то ладно, это нам не впервой, мы себе цену знаем. А вот дальше — дальше сразу начались странности. Казалось бы — звонит кто-то из Четверки. Бывает. Чаще всего Второй и звонит — ну, или приказ приходит за его подписью. Он ведь нам кто — он шеф по внутренним делам — раз, ну и, само собой, контрразведка — тоже его ведомство. А тут вдруг — извольте — я, говорит, к вам, Годи, как глава ведомства образования и охраны детства обращаюсь. Однако, думаю. То есть не то чтобы я не знал, кто в Четверке за что отвечает. Но чтоб шеф моего шефа говорил со мной так, будто я директор школы… Бывают, правда, и дела по нарушениям прав детей: беспризорные там, сироты, разврат всякий, потом опять же киднэппинг. Но это ведь все семечки, никак не наш уровень. Ладно, думаю, послушаем, что дальше будет.

А дальше так. Дело сверхсекретное, в одном экземпляре. (Что ж, бывает.) Подчинение — лично ему. Второму. Помощников, посвященных в суть дела — ноль. Изволь крутиться, как хочешь. Зато полномочия — по классу «ото». Ну и машина там, пропуска, охрана — само собой, на то мы и при Генеральном. Сроки? Так, думаю, сейчас, как всегда: лучше бы, конечно, к началу прошлой недели, но в крайнем случае — ко вчерашнему вечеру. И такое бывало. А вот и нет. Представьте, и тут что-то новенькое — работайте, Годи, я вашу хватку знаю, не тороплю. Дело не из легких (удивил!), спешить не надо. Однако, если почувствуете, что что-то и вправду «горит» — ну тут уж действуйте по обстановке. Да что я — не мне вас учить. Все. Понятно? Так точно, как не понять. Ну вот и ладненько, а материалы я вам сегодня же и подошлю. С курьером. Есть-понял. Жду. Тут надо знать Второго. Его «сегодня» означает чаще всего — в течение пяти минут. Вон она, Резиденция-то, стену из окна видать. Не заждешься. Но на этот раз он и вовсе подгадал — не иначе, отослал курьера, а потом уж звонить принялся. Так что папку с делом я получил секунд эдак через десяток после его «желаю успеха». Ну и, значит, за оставшиеся до обеда два часа все и прочел. Три раза. Сперва — по диагонали. Второй раз — внимательно. А когда уже начал понимать, что они мне подсунули, — и совсем не спеша.

Обедать я и так редко хожу, а тут и вовсе аппетит пропал. Так что прогулялся я по парку, пытаясь думать о постороннем, дабы вся эта мистика поискала себе объяснения не в сознании, а где-нибудь поглубже. И вернулся в кабинет — как был, пустой, без единой мысли. У меня не то что версий, у меня и вопросов-то не было. Постоял так, вроде любимца читающей публики мудрого инспектора Кане Патеру, глядя в Мировой Свет — разве что без папиросы в зубах, снял плащ и принялся за чтение в четвертый раз — будто бы впервые.

Что ж, думаю, раз нет версий, будем делить факты на группы. По полочкам. Но ведь это только говорится так — «факты». А в деле этом кроме голых фактов было и еще кое-что. Анализ, что ли. Так что начал я с разбиения дела на информацию как таковую — это то, что с именами, датами и местом действия, — и дополнительные, так сказать, сведения.

Итак, что мы имеем реально. Без эмоций и прочих комментариев. Имеем мы целую систему интернатов для детей-сирот. Дело ясное — всего десять лет, как исчезла Сеть башен и — вместе с ней — Отцы. Восемь — как кончилась война, и только пять — как были задавлены последние путчи «бешеных». Так что сирот, сами понимаете… Но среди всех интернатов обычного, так сказать, типа есть один особый. Точнее, было два, но как раз пять лет назад, в первый год более или менее нормальной жизни, их объединили. А необычны эти интернаты тем, что жили в них не просто дети-сироты, то есть дети войны, дети эвакуации, дети всеобщей драки всех со всеми. Нет. В них собрали когда-то, еще при Отцах, детей тех, кого называли тогда выродками — и только их. Причем в первый интернат попали дети выродков легальных, и не просто легальных, а — правящих. Ну а во второй, понятно, — каторжников, подпольщиков, уничтоженных: словом, врагов. Ясное дело, и качество жизни и обучения в этих заведениях слегка различалось.