Эдем в подарок - Инна Зинченко

— Успокойся, Нил, ничего страшного не произошло. Интересная информация и только. Есть над чем подумать, но не сейчас. У нас ведь по плану другое дело намечено. Олег, нам надо сесть на этот астероид. Сможешь?

Я широко улыбнулся и весело ответил:

— Смогу, но не стану этого делать. У вас свои планы, а у меня свои.

— Слушай меня внимательно, гадёныш, — заговорил, наконец, Ниланаг. — Ты лучше нас не зли. Или ты забыл, что на тебе контроллёр? Посмотрим, как ты с этим справишься!

Ридга достала свой «пульт» и что-то там нажала. Как же внимательно наблюдали они за моей реакцией! По-моему, я ещё никого и никогда в своей жизни так сильно не интересовал.

— Ребята, — обратился я к нагам, — у вас нет другого выхода, как только смириться с судьбой и не устраивать мне здесь разгром. Этот контроллёр — фальшивка. — Я демонстративно снял устройство и бросил его под ноги Ридге. — Спасибо за украшение, нагиня. Но мне оно ни к чему. Сама подумай, ну, зачем мужчине украшения?

Обнаружив, что ошейник оказался грубой подделкой, Нил вышел из себя, я не успел даже уловить его движение, настолько оно было быстрым, что-то мелькнуло в воздухе и острая боль в груди заставила меня вздрогнуть. Всё ещё не понимая, что происходит, я поднялся с кресла и тут же упал обратно. Опустив взгляд, я обнаружил, что из груди у меня торчит длинная спица с ярким оперением на конце. Этот дротик вошёл очень глубоко, в самое сердце! Дышать стало больно. Вены на шее и на руках вздулись. Пальцы стали синеть.

— Люди имеют дурную привычку умирать, — едва слышно сказал я, удивляясь своему спокойствию.

Дальше всё происходило, как в тумане. Дико закричала Ридга, она что-то говорила, но смысл её слов я так и не понял. Тут же появился Вирка и, подхватив меня на руки, уложил на кровать.

— Олег, ты только не умирай, — уговаривал он меня, — подожди немного. Сейчас сюда придёт Йёса и она тебя вылечит. Держись, ладно?

— Я как-то читал, — сдавленным шёпотом произнёс я, — про одного мужика, которого ещё во время войны ранили в грудь. Так он прожил с пулей в сердце всю жизнь до глубокой старости, даже не догадываясь об этом. Потом, спустя десятилетия, когда он вдруг почувствовал себя плохо и попал в больницу, рентген эту самую пулю и обнаружил. Так неужели я не протяну несколько минут?

Вирка сжал мою руку.

— Протянешь, обязательно протянешь, — уверял меня он. — У нас ещё много дел.

Где-то в стороне Ридга билась в истерике и проклинала своего любовника. Словно сквозь вату до меня доносились обрывки её фраз:

— Нил, ты хоть иногда думай головой! Если он умрёт, то все мы погибнем! Посмотри в иллюминатор. Нил, мы в открытом космосе! Вспомни, идиот, что он говорил об этом корабле! Как только он умрет, корабль исчезнет и мы погибнем. Зачем только я с тобой связалась?

Сознание мигнуло в последний раз и погасло, как перегоревшая лампочка. Наверное, я тогда, всё-таки, ненадолго умер. Понимаю, что звучит это дико, но, что тут ещё скажешь. И не было никаких тёмных тоннелей, никакого яркого света, ничего совершенно. Не промелькнула у меня перед глазами вся моя бестолковая жизнь, ничего подобного. Я просто исчез, чтобы потом снова появиться вновь. Во рту было сухо, но боль исчезла.

— Дышит, — услышал я над своей головой голос Йёсы.

Конечно, я дышал, что же мне оставалось делать? Открыв глаза, я обнаружил, что в каюте что-то изменилось, но не сразу понял, что именно.

Вирка помог мне сесть на кровати и всё время тревожно заглядывал в глаза, как будто всё ещё не мог поверить в моё воскрешение из мёртвых. Чтобы приободрить, его я вымученно улыбнулся. Прямо передо мной стояла Йёса, лицо её, как обычно, ничего не выражало, но мне хотелось верить, что она тоже рада.

— Йёса, это ты спасла меня? — Спросил я.

— Это было легко — времени прошло слишком мало. А ты сильный, с таким серьёзным ранением смог так долго продержаться.

— Я старался, — усмехнулся я, понимая, что никаких моих заслуг в этом нет, да и держался я не так уж долго, как она говорит. — А где наги?

Вирка сердито мотнул головой, проследив в направлении его взгляда, я увидел, что Ридга и Ниланаг закупорены в прозрачный большой террариум, разбить который даже им оказалось не по силам. Вирка своё дело знает на отлично. Теперь, когда эта парочка никому не могла причинить зла, пора было приступать к основному нашему заданию — спасать этот треклятый Эдем, который мне надоел уже до чёртиков, до кожного зуда. Если и библейский Эдем был похож на этот, то я догадываюсь, почему Адам и Ева поторопились обожраться яблоками — они хотели поскорее оттуда сбежать, а никак иначе у них не получалось.

— Ну, что ж, приступим, помолясь, — заявил я и, повернувшись к Вирке, скомандовал. — Давай, дружище, разнеси эту глыбу на мелкие кусочки!

Голубая молния вонзилась в астероид. Сначала ничего не произошло, но через несколько мгновений глыба затряслась, словно в приступе кашля, потом раскололась сначала на несколько больших кусков, которые в свою очередь распались на множество маленьких осколков. Мне казалось, что длится это очень долго, но на самом деле весь этот процесс занял считанные минуты. И, когда я уже ничего нового не ожидал, непонятно откуда возник пронзительно яркий белый свет. Настолько яркий, что мне пришлось закрыть глаза, чтобы не ослепнуть. Когда я позволил себе вновь взглянуть на то, что происходило с остатками астероида.

То, что я увидел, невозможно было описать привычными словами, потому что не существует в человеческом языке таких слов! На фоне бесконечной черноты появилось нечто. Можно ли свет взбить в пену? Сомневаюсь и, тем не менее, именно на пену из света было похоже то что вырвалось на свободу из расколотого астероида. Оно стремительно растекалось во все стороны, поедая темноту космоса.

Когда мой корабль попал в эту сияющую пену, то каким-то непостижимым образом она просочилась сквозь обшивку и заполнила собой всё. Но это ещё не всё.

— Амрита, — прошептала восторженно Йёса. — Смотрите, это амрита!

Так вот, значит, на что похожа эта самая энергия жизни! Ради этого мы оказались здесь. Она проникла внутрь меня и обожгла, как будто я выпил расплавленный свинец. Сначала была боль, такая же яркая и такая же пронзительная, как тот самый удивительный свет. Я не мог ни кричать, ни стонать — дыхание перехватило. Из глаз покатились слёзы, которые я так и не смог сдержать, как ни старался. Но меня тревожило другое — смутные воспоминания вмешались в мои ощущения. Когда-то я это уже испытывал. Дежавю, что ли? Никогда ведь ничего подобного в моей жизни не было и быть не могло. Но в глубине души я знал, что когда-то очень давно, когда я только что родился, нечто подобное уже происходило со мной, но я забыл всё. Никто не может вспомнить первые дни своей жизни.