Сказания о русских витязях - А. Лидин

— Нет отговорок, — сказал богатырь.

Шляхтич сошел с лошади, становился на колени, кланялся до земли. Ничто не помогло. Богатырь посадил его насильно на лошадь и, держа за руку и за повода лошади его, потащил в лес. Месяц светил очень ясно, виселицы показывались, и бедный шляхтич выл голосом.

— Ах, батюшка, воротимся, — говорил он, трепеща во всех членах. Богатырь тащил его.

Приехали под виселицы; шляхтич не двигал уже языком.

— Ну! — сказал богатырь. — Чего ты боишься? Здесь нет ничего страшного. Я думаю, это изрядная ветчина! Слезь с лошади и подай мне один полоть!

Шляхтич думал, что он попался в руки людоеду, и не сомневался в своей погибели. Он не смел противиться, опасаясь, чтоб за ослушание не быть съедену, и хотя ноги его подламывались, однако, спотыкаясь, дотащился он до висельника. Призывал богов на помощь и достал иссохший труп злодея.

— Приторочи его к седлу своему, — приказывал богатырь.

Долженствовало повиноваться. Шляхтич привязал, сел на лошадь и ехал, не смея шевельнуться, понеже ожидал, что висельник начнет грызть его зад.

Великий огонь представился им впереди. Приблизились к оному и усмотрели множество разбойников, сидящих около котла.

— Воротимся, господин богатырь, — шептал дрожащий шляхтич, — люди сии недобрые.

— Это все равно, — отвечал Алеша, — где бы ни поужинать; я вижу, что они едят. Возьми мою лошадь!

Он слез, подошел к разбойникам.

— Хлеб да соль, — сказал он, садясь между оных, и, вырвав ложку у близ сидящего, начал есть кашу.

Разбойники поглядывали с изумлением то на богатыря, то друг на друга, не говоря ни слова.

— Как вам не стыдно! — вскричал богатырь. — Есть пустую кашу! Я попотчую вас дорожною ветчиною. Гей! Малый! Подай сюда полоть!

Шляхтич не смел ослушаться, вывязал и притащил на плече висельника. Богатырь выдернул у одного разбойника с боку нож и, отрезав кусок, подавал тому, коего считал начальником. Сей ужаснулся, считая его людоедом, однако, надеясь на множество своих разбойников, думал управиться с таковым опасным человеком. Он оттолкнул руку богатыря и, вскочив, закричал:

— К оружью!

Разбойники бросились к своим дубинам и копьям. Шляхтич обмер, а богатырь сидел спокойно. Разбойники напали на него, зачали колоть, колотить; копья не проникали лат, удары были ему сносны. Богатырь смеялся и увещевал, чтоб они не шутили. Наконец, рассердившись от удара, полученного дубиною по носу, схватил мертвого висельника за ноги и побил всех разбойников оным до смерти, ибо недоставало нужды повторять ему удары. Каждый замах размазживал разбойников по два, по три и больше.

Управясь таковым образом, ободрял он своего спутника и советовал ему поужинать.

— Видишь ли ты, — говорил он, — висельники нас не задавили, разбойники оставили нам свою кашу? Не сомневайся, и Велзевул очистит дом твоей невесты. Что ж лежит до Твердовского, я надеюсь, что у него еще болит лоб от моего удара, и для того не посмеет он прекословить браку, который я утвердить хочу.

Шляхтич ободрился, видя неустрашимость и силу богатыря, следовал его примеру. Богатырь ел кашу, и он работал ложкою довольно бодро, кроме что зажимал глаз той стороны, с которой лежал висельник. Поужинав, осмотрели они пожитки разбойников. Великое множество денег и всяких вещей нашли они. Богатырь подарил ему все, и шляхтич насыпал целые сумы червонных, а прочее припрятал в стороне леса, чтоб после взять. Он не знал, как отблагодарить своего благодетеля, ибо имел уже чем прожить век, хотя бы оный и не очистил дома от привидений. Они ночевали у огня, и шляхтич не мог заснуть, поколь выпросил дозволения сжечь висельника. Поутру прибыли они в замок дочери Твердовского. Сия добродетельная девица, узнав о намерении, предприятом богатырем к их благополучию, жалела о нем, что они будут виною его погибели, уговаривала его оставить дерзкое намерение. Алеша Попович смеялся таковым устрашениям и, дождавшись ночи, пошел в палаты выгонять Велзевула. Он поручил любовникам коня своего, с которым удалились они в хижину, где жила дочь Твердовского. При свече, которую нес он в руках своих, усмотрел великолепность комнат и богатое оных украшение. Он выбрал покой, где нашел кровать с постелью, и расклал огонь в печи. Не хотелось ему спать, а особливо для того, что опасался, чтоб не проспать, может быть, лучшего явления, кое имеет представлять Велзевул к поруганию его; и так сидел он у огня. Настала полночь; преужасный вой поднялся в близлежащих комнатах, двери растворились, и представилось ему множество жрецов, идущих с факелами. Они пели надгробные песни и несли гроб закрытый. Великое число людей обоего пола следовало за покойником, и выло страшными голосами. Лица их были разноцветные, голубые, синие, зеленые, красные, как огонь, и черные. Гроб поставили на стол в ближнем покое и продолжали пение. Богатырь думал, если только и будет страшного, то нечего опасаться. Он вышел к ним и спрашивал у жрецов, кто таков покойник. Никто не отвечал ему, и каждый щелкал на него зубами и дыхал огнем.

— Вы великие невежи, — сказал он жрецам. — Не довольно, что мешаете мне отдыхать, но и не ответствуете. Пора вам вон.

С словом сим схватил он железный дверной запор, погнал всех вон. Противились ему, дышали на него огнем, прыгали, как кошки, на стены и через него, однако он бил их без милости и, выгнав всех, запер двери крепко. Захотелось ему посмотреть покойника. Он снял крышку с гроба и с удивлением увидел того поляка, которому в пустом капище разбил лоб.

— Ба! — вскричал он. — Ты умер уже!

Поляк вдруг открыл глаза и заскрыпел на него зубами.

— О! ты притворился только! — сказал богатырь и потащил оного из гроба за волосы.

Поляк отбивался и противился, но богатырь, подернув крепко, оторвал ему голову. В то мгновение гроб исчез, и удивленный Алеша Попович понес одну только голову в свою спальню.

— Жаль мне тебя, — говорил он, садясь к печи и положа голову у ног своих, — если б ты не так упрям был…

Но оторванная голова не дала ему докончить. Она укусила очень больно за ногу. Богатырь рассердился и, схватив голову, бросил в печь. Он продолжал еще ругательство к дерзкому поляку и с удовольствием поглядывал в печь, как голова его обратится в пепел. Но комедия не кончилась. Он увидел Полякову голову, обратившуюся в страшного огненного змея, и самого поляка, выезжающего на оном к нему с пламенным мечом. Нападение было близко, а богатырь сложил с себя оружие; чем же обороняться?

По счастью, стояла у печи железная кочерга довольной толщины; богатырь ветрел оною поляка толь удачно, что огненный змей со второго удара рассыпется вдребезги. Третий удар, направленный в толстую Полякову шею, зацепил по оной крюком кочерги и выбросил его раздробленного в окошко. Казалось бы, богатырю уже нечего ждать далее, но не успел он сесть, как увидел, что от частей разбитого змея вся комната загорелась пламенем. Трудно было ему противиться пламени, и всяк избрал бы средство к спасению бегством, но богатырь хотел лучше погибнуть, чем оставить предприятое намерение. Он сел с досадою на стул и размышлял, что начать. Однако пламень был волшебный и потому не опалял его.