Большая игра - Леопольд Треппер

Таким образом, стараниями начальника зондеркоманды особняк месье Вайль-Пикара был превращен в крепость. Перед порталом соорудили баррикаду. Войти в здание можно было только через небольшую дверь, открываемую изнутри при помощи электрического устройства. Перед фасадом поставили пулемет. Со всех остальных сторон меры безопасности были также усилены. Участок парка слева от особняка гитлеровцы использовали как стоянку для автомашин, которые — и в этом тоже заключалась предосторожность — никогда не въезжали во двор. Из этого преображенного до неузнаваемости парка посетители, покинув свои машины, проходили через брешь, проделанную в каменной ограде, внутрь дворика. Заметить кого-либо извне было нельзя. На одном конце строения имелась дверь, ведущая в подвальное помещение, переоборудованное под камеры. Бывшую картинную галерею превратили в камеру пыток. Красота уступила место ужасу. В этом особняке в апреле 1944 года родился сын Маргарет Барча и Кента.

Все меры предосторожности, принимаемые Паннвицем, предвещают неминуемую развязку, и всем ясно — скоро Париж пробудится и его мостовые ощетинятся баррикадами. Совместно с Лесовым я готовлю операцию, поддерживаемую группой движения «Французские франтиреры и партизаны». Смысл операции — в нужный час отрезать личному составу зондеркоманды путь из особняка Вайль-Пикара. Группа Алекса крайне внимательно следит за этим строением, снимает сотни фотографий тех, кто входят на его территорию и выходят оттуда. Фиксируется время выездов Кента и Маргарет, перевозок заключенных, въезда и выезда черных «ситроенов» — все это наблюдается и записывается. Леви, старый заключенный-еврей, которого немцы используют как садовника, передает нам ценную информацию. Наша цель — блокировать членов зондеркоманды, когда Париж будет освобожден, воспрепятствовать их бегству. Для этого намечается выступление вооруженной группы в составе тридцати франтиреров. При посредничестве Французской компартии мы сообщили о нашем плане в Центр, но, не получив от него ответа, отказываемся от этой акции. Преступная авантюра Паннвица вот-вот подойдет к концу, но пражский палач не желает погибнуть вместе с кораблем, идущим ко дну. Теперь его честолюбие обращено к иной цели: ему хочется как-то выгородить себя, отмыться добела, ибо он отлично знает, что придется отчитываться перед судом, и поэтому максимально пытается замести следы бесчинств и злодеяний, лежащих на его совести.

Что касается Москвы, то тут он стремится, образно говоря, расстрелять до последнего патрона весь свой боезапас. Известив Центр о моем побеге с помощью публикации розыскного циркуляра, адресованного всем участкам и подразделениям полиции, Паннвиц решил меня нейтрализовать. Но этой же акцией он как бы признавал, что Большой Шеф был в руках гестапо и что все радиограммы, передаваемые в течение долгих месяцев, были написаны под диктовку зондеркоманды. Следовательно, он рассекретил «Большую игру». Он знает, что в союзническом лагере уже никто не рассматривает всерьез возможность заключения сепаратного мира с Германией, терпящей полное фиаско. И его не переубедят отдельные инициативы некоторых деятелей из окружения Гитлера, еще не расставшихся со своими сумасбродными надеждами и упорно ищущих встреч с англо-американцами. Он понимает: все кончено! Во-первых, после неудавшегося покушения на свою персону — 20 июля 1944 года — фюрер запретил продолжение операции «Медведь», как с некоторых пор стали обозначать операцию «Большая игра».

Во-вторых, личное честолюбие Паннвица. Нацистский режим разваливается. А ведь он, Паннвиц, был одним из самых рьяных его прислужников, обагривший свои руки в потоках человеческой крови, возглавлявший шайку убийц в Праге! А теперь — спасайся, кто может, важно сохранить свою шкуру! Либо он, подобно другим, спасется бегством, скроется где-нибудь в Латинской Америке, либо попадет в ловушку, как кролик, и предстанет перед английским, военным трибуналом как военный преступник (этот вариант конечна же необходимо исключить), либо, наконец, он будет и дальше поддерживать контакт с Центром в надежде, что Советский Союз не забудет оказанные им услуги.

Паннвиц выбирает именно последнее, третье решение. Сегодня мы располагаем доказательствами того, что вплоть до мая 1945 года, в сотрудничестве с верным Кентом, он ведет свою личную игру. До последних минут войны он передает военную информацию. Кент проинформировал Центр о том, что он поддерживает контакт с группой немцев, занимающих очень высокие посты, что в этих обстоятельствах он имеет возможность получать и передавать сведения первостепенной важности. В июле 1944 года, когда союзнические армии приближаются к воротам Парижа, все тот же Кент запрашивает Центр, должен ли он остаться в столице или следовать за своими немецкими друзьями! И он получает ответ от Директора, который советует ему уехать с нацистами, не прерывая связи с Москвой. Эти директивы явно радуют Паннвица: в сотрудничестве с русскими он видит неожиданную для себя возможность выйти сухим из воды. Таким образом, ввиду вмешательства Паннвица «Большая игра» словно приобретает некое третье измерение. Первоначальный план Гиммлера преследовал Цель раскола антигитлеровской коалиции путем одновременной дезинформации и Москвы и англо-американцев. Через радиопередатчики «Красного оркестра» зондеркоманда пытается внушить русским, что союзники готовы начать переговоры с третьим рейхом. В то же время аналогичная дезинформация передается и западным союзникам. Однако эта фаза «Большой игры» не может тянуться бесконечно. Начиная с середины 1943 года вопрос об исходе войны уже явно предрешен, сомнения невозможны. В этот момент нацистские руководители пытаются переориентировать «Большую игру» на реальные поиски возможностей сепаратного мира, причем Гиммлер нацелен на сделку с Западом, чего нельзя с уверенностью сказать о Бормане, курирующем всю эту аферу в целом. Но как бы то ни было, уже слишком поздно. Эта попытка не имеет никаких шансов на успех, ибо ни Рузвельт, ни Черчилль, ни, разумеется, Сталин, уверенные в полной военной победе, не желают вступать в переговоры. Вот в какой обстановке в течение всего 1944 года Паннвиц пытается изо всех сил использовать «Большую игру» в корыстных, личных целях.

Прежде чем двинуться по дороге на Москву, Паннвиц хочет обеспечить себя с тыла, то есть убрать свидетелей своей деятельности на посту шефа зондеркоманды. Убрать с пути, убить — это по его части! Одна за другой летят головы. Одного за другим наших арестованных товарищей пытают и казнят. Это, во-первых, Лео Гроссфогель, которого в мае 1944 года германский военный трибунал приговорил к смертной казни, а ведь он сидел в тюрьме Френ с декабря 1942 года, и все это время судьба его висела на волоске. Тот же приговор положил конец жизни Фернана Пориоля и Сюзанны Спаак, также томившихся в тюрьме Френ.