Бал кинжалов. Книги 1-2 - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вечером, в канун отъезда Тома, она предложила ему немного пройтись вдоль озера. Ночь была теплой, в небе ярко сияли звезды, пробуждая в душе самые поэтические струны. Молодые люди молча шли рядышком. Тома уезжал на заре. Им были отпущены драгоценные секунды, и Лоренца, не чувствуя склонности к долгим витиеватым речам, заговорила без обиняков:
— Вы по-прежнему хотите видеть меня своей женой, Тома?
— Вы не изменили своих желаний, Лоренца, и я тоже, — спокойно ответил он слегка охрипшим от скрытого волнения голосом.
Они остановились и в молчании смотрели друг на друга, не отваживаясь произнести ни слова. На этот раз первым заговорил Тома.
— Я люблю вас больше всего на свете, — прошептал он. — И у меня достанет сил уважать...
— Нет, — прервала его Лоренца, приложив к губам молодого человека палец, — это будет унизительно для нас обоих. Вечером после свадьбы я буду принадлежать вам целиком и полностью, без задних мыслей, без сожалений, и, уверена, чувствуя себя счастливой!
— Лоренца! Это правда?
— Обнимите меня, Тома! Обнимите крепко-крепко... И никогда больше не разжимайте своих рук!
— До последнего дня моей жизни, Лоренца! До...
Первый поцелуй заглушил последние слова...
***
Накануне венчания пришло письмо. Его привез неизвестный всадник, бросил слуге и ускакал. Адресовано оно было донне Лоренце Даванцатти, и было в нем всего две короткие фразы и еще рисунок, изображавший во всех подробностях кинжал с красной лилией.
«Если ты выйдешь за него замуж, он умрет, как и другие. Ты будешь принадлежать только мне или никому!»
Пронзенная ужасом и болью, Лоренца потеряла сознание и молча, как подкошенная, упала...
Жюльетта Бенцони
Книга 2. НОЖ РАВАЛЬЯКА
Часть I.
Человек в зеленом камзоле
Глава 1
Брачная ночь
— Неслыханно! Невообразимо! — восклицала графиня де Роянкур, торопясь вверх по лестнице вслед за мажордомом, который нес на руках лишившуюся чувств Лоренцу с тем же бесстрастным выражением лица, с каким нес бы поднос с бокалами. — Кому пришло в голову писать такие ужасы!
— С каких пор вы разговариваете сама с собой, Кларисса? — осведомился ее брат, барон Губерт де Курси.
Он вышел из своей комнаты как раз в тот миг, когда сестра, повернув на галерею, проходила мимо его двери, но Губерт, заслонив открытой дверью лакея с Лоренцой на руках, видел одну лишь Клариссу. — И что это за письмо, которым вы размахиваете?
— Возьмите и прочитайте! А я расскажу вам, как оно к нам попало. Наша милая Лоренца составляла букет в Зеленой гостиной. Кто-то из слуг в это время подметал крыльцо. Вдруг к крыльцу подскакал неизвестный, бросил под ноги слуге эту гадость и тут же стремглав ускакал прочь. Слуга, ни о чем не подозревая, принес письмо Лоренце, она прочитала его и лишилась чувств. К счастью, она была в гостиной не одна, сбежались слуги, позвали меня, и вот Шовен несет бедняжку в ее спальню!
Закончив с объяснениями, Кларисса поспешила вслед за мажордомом. Брат последовал за ней, и они вдвоем вошли в спальню и приблизились к кровати, над которой уже склонилась дама Бенуат, сведущая во всевозможных снадобьях и травах ничуть не меньше, чем домашний доктор семейства де Курси. Лицо дамы Бенуат выражало беспокойство: Лоренцу не привели в чувство ни пощечины, ни нашатырный спирт. Девушка по-прежнему была бледна, как полотно, и едва дышала.
— Потрясение было слишком велико, — озабоченно проговорила Бенуат. — Придется попробовать еще какое-нибудь средство.
— Какие у нее ледяные руки, — ужаснулась графиня. Она присела на противоположный краешек кровати и взяла Лоренцу за руку. — Нужно раздеть ее, растереть, согреть! Идите-ка в кухню и принесите кирпич, а заодно раздуйте посильнее огонь в камине! Она при смерти! Бегом, Шовен!
— Пока вы еще не спустились вниз, принесите-ка лучше сливовицу маршала де Монморанси! Она до того крепка, что, мне кажется, мертвого разбудит. Всякий раз, когда я пытаюсь проглотить глоточек, у меня слезы из глаз брызжут!
— Если бы Лоренца сейчас заплакала, мне бы стало спокойнее! А вы лучше бы сами сходили за целительной сливовицей. А мы пока разденем нашу девочку и уложим в постель.
— Да, конечно. Но она... Она еще жива? — спросил вдруг барон дрогнувшим голосом.
— Губерт! Она же дышит! Едва-едва, но дышит же!
— Хорошо! Я уже ушел! И сейчас же вернусь с адским напитком! Господи! Кто бы знал, как я за нее беспокоюсь!
Беспокоился не один барон. Пока горничные переодевали Лоренцу и осторожно укладывали ее в постель, Кларисса еще раз перечитала ужасное послание, по-детски надеясь найти в нем не замеченное сразу слово или какую-нибудь утешительную подробность. Но письмо вновь ударило наотмашь грубой прямотой, не разъяснив загадки. «Если ты выйдешь за него замуж, он умрет, как другие. Ты будешь принадлежать мне или никому!» Кто был автором этих строк, дерзко обратившимся к Лоренце с такой непозволительной интимностью? Или... Их написал очень близкий, слишком уж близкий человек?..
Вернувшись с бутылкой сливовицы, барон сначала осторожно заглянул в приоткрытую дверь и только потом вошел в спальню, прижимая к себе оплетенный сосуд и держа в руке маленький ликерный стаканчик.
— По-прежнему без сознания?
Кларисса кивнула.
— Бенуат отправилась за каким-то снадобьем.
— Предлагаю начать с маршальской водки Монморанси. А-а, я вижу, вы снова перечитали эту мерзость!
— Да. И меня смутил ее интимный тон.
— Обращение на «ты»? На это и рассчитано. Если только автор не итальянец: во Флоренции все на «ты», как когда-то в Риме.
— Тогда почему оно написано
