Великие битвы великой страны - Сергей Алексеев

Махнуло оно на «случай» рукой.

Верно начальство сделало.

Достучался

Был этот бой поразительным. Фашисты подбили советский танк. Застрял он на одной из берлинских улиц. Сбили у танка гусеницу. Рядом с кирпичным домом стоит калека.

Тем же взрывом были убиты командир орудия и командир боевой машины. Остался в живых лишь механик-водитель сержант Шашков. Закрылся в танке Шашков. Ведет по врагам огонь.

Атакуют его фашисты. Заходят слева, заходят справа.

– Сдавайся! – кричат фашисты.

Не сдается Шашков. Стреляет из пушки. Стреляет из пулемета. Но вот подожгли фашисты танк. Загорелась машина. Ясно – конец танкисту.

– Аллее! Аллее! (то есть «всё») – кричат фашисты.

Ясно любому – конечно, всё. Отвоевался танкист. Отходил по белому свету.

Всё сильнее, сильнее пламя. И вдруг бросился Шашков к рычагам. Включил не переднюю – заднюю скорость. Сзади был дом. Доползти до него танк мог и без гусеницы. Включил Шашков скорость. Тронулся танк. В стену ударил сталью. Не удержалась стена, обрушилась. Завалила танк кирпичами и штукатуркой. Завалила, прибила пламя.

Привален, придавлен танк. Однако конец пожару. На месте танка груда развалин. Только пушка торчит наружу, только пулеметное дуло видно сквозь камни.

Открыл танкист по фашистам опять огонь. То прозвучит пулеметная очередь. То из пушки снаряд сорвется.

Обозлились фашисты. Лезут на танк, несмотря на огонь, несмотря на потери.

Танк не оружейный склад, не сундук со снарядами. Пущен последний снаряд по фашистам. Последняя свистнула пуля.

Осмелели фашисты, совсем поравнялись с танком.

– Сдавайся! – кричат Шашкову.

Подошли совсем близко. Видят башенный люк.

– Сдавайся! Сдавайся!

Приподнялась крышка люка. Вот и конец солдату.

– Аллее! Аллее! – кричат фашисты.

Ясно любому – конечно, аллее. Отвоевался танкист. Отходил по свету.

– Сдавайся! Сдавайся!

Приподнялась крышка башенного люка. И вдруг полетела оттуда граната.

Отбежали фашисты. Кусается танк.

Однако не бесконечен запас гранат. Израсходовал их танкист. Вновь фашисты приблизились к танку. Подошли совсем близко. На камни, на танк залезли. Стучат по броне:

– Сдавайся! Аллее! Аллее!

Ясно любому – конечно, аллее. Отвоевался танкист. Отходил по свету.

Не открывается люк. Какой-то настырный фашист нашелся. Стоит рядом с люком, прикладом автомата по крышке бьет.

Дубасит.

Дубасит.

Дубасит.

Достучался фашист, представьте.

Приподнялась крышка над люком. Метнулась рука из танка, сразила ножом фашиста. И тут же опять захлопнулась крышка.

Продвигались наши. Вышли вскоре сюда на улицу. Освободили из плена советский танк.

Посмотрел на друзей Шашков.

– Вот теперь аллее.

«За Можай!»

Ворвались войска маршалов Жукова и Конева в Берлин. А в это время 2-й Белорусский фронт под командованием маршала Рокоссовского бьет врагов севернее фашистской столицы, отсекает их от Берлина, гонит на север к Балтийскому морю.

Наступают войска Рокоссовского. Прошли города Анклам, Грейфсвальд, Штральзунд. Прижали фашистов к морю.

На севере Германии в Балтийском море находится остров Рюген. Рюген – самый большой из всех немецких островов. Сорок километров с запада на восток, пятьдесят с юга на север. Переправились фашисты сюда на Рюген. Решают: здесь мы удержим русских.

Не удержали.

Ворвались наши войска на Рюген. Снова гонят они фашистов. Пошли города и морские поселки Гарц, Берген, Засниц, Имманц, Глове. Теснят все дальше врагов солдаты. Загнали на самый север.

На острове Рюген имеется мыс Аркона. Мыс Аркона – самая северная точка Германии. Конец здесь немецкой земле.

Загнали войска Рокоссовского фашистов к мысу Аркона, прижали к воде, опрокинули тех, кто не сдался, в море.

Довольны солдаты. Плещет перед ними Балтийское море. Вот и поход закончен.

Нашелся один. Сбросил пилотку. Вытер вспотевший от боя лоб. Окинул веселым взглядом. Посмотрел на друзей, на море:

– Ну, за Можай загнали!

«Загнать за Можай» – значит, загнать далеко-далеко. Есть такая старинная русская поговорка. Вспомнил, выходит, солдат поговорку.

– За Можай! – повторил солдат.

– За Можай! – дружно поддержали его другие. И они поговорку, видать, запомнили.

Можай – это означает город Можайск. Концом света казался Можайск когда-то.

В любом деле всезнайка всегда найдется. Сыскался и здесь такой. Знал он, что поговорка с городом Можайском связана. Посмотрел на солдат и с ехидством:

– За Можай! Ну и сказали! Так Можайск под Москвой. Всего-то час с небольшим на машине ехать.

Смутились солдаты. Смутился и тот, кто первым произнес поговорку. Оказался солдат в растерянности.

– Сто километров всего от Москвы до Можайска, – лезет опять всезнайка. Постоял солдат, подумал, посмотрел на других, на всезнайку.

– И все ж – за Можай загнали, – упрямо сказал солдат. – За Можай! За Можай! – поддержали его другие.

О солдатском споре узнал Рокоссовский.

– За Можай! Нет никаких сомнений! За Можай! – подтвердил Рокоссовский.

Возможно, по форме и устарела сейчас поговорка, да мысль в ней предельно четкая. Словно вода в роднике поговорка: все тут яснее ясного.

– За Можай! – повторил Рокоссовский.

Белкин

Этот бой разыгрался на перекрестке берлинских улиц. На одном из углов здесь возвышался высокий семиэтажный дом. Ворвались наши солдаты в дом. Захватили первый этаж. Штурмуют теперь второй. Засели фашисты. Упорно, с остервенением отбиваются.

И все же победа была за нашими. Потеснили советские солдаты фашистов. Заняли наши второй этаж.

Отступили враги на третий. Пытаются наши на третий теперь пробиться. Увлеклись боем. А в это время к дому неожиданно вышел отряд фашистов и захватил первый этаж. Получилось: на третьем этаже фашисты, на втором – наши, на первом – опять фашисты.

Идет сражение за дом. Вскоре и к нашим явилась помощь. Новая рота ворвалась в дом. Оттеснили советские солдаты фашистов с первого этажа на второй, а наши – те, что были на втором, прорвались наконец на третий, оттеснили в свою очередь фашистов с третьего этажа на четвертый.

Вот и получилось: на четвертом этаже фашисты, на третьем – наши, на втором – снова фашисты, на первом – наши.

Кто-то сказал:

– Наполеон.

– Что – Наполеон? – не поняли другие.

– Пирожное «Наполеон», – уточнил первый.

Действительно, есть такое пирожное. Слоеное оно, то есть делается из разных слоев сладкого теста.

Смеются солдаты:

– Действительно, «Наполеон»! Только горячее очень тесто.

Трудным бой оказался за этот дом. Впрочем, и за другие дома тоже бои не легче. Поднимались наши бойцы все выше и выше. Переходили с этажа на этаж. До самой крыши почти поднялись. И тут задержка. Видят фашисты: этаж последний. Дальше – крыша. За крышей небо. Бьются фашисты насмерть. Час штурмуют наши седьмой этаж. Не дается этаж упрямый.

Пошли разговоры: вызвать саперов, снести, взорвать, уничтожить дом. Пусть рухнет, придавит собой фашистов.

И вдруг – что такое?! Оттуда, сверху, с седьмого этажа на шестой, навстречу к нашим с автоматом в руке прорвался советский воин. Смотрят солдаты: так это ж Белкин! Старшина Белкин!

– Откуда ты, Белкин?!

– С неба! – смеется Белкин.

Устремились солдаты за Белкиным ввысь, на седьмой этаж.

Оказалось, взобрался Белкин по водосточной трубе на крышу. И ручной пулемет поднял. С крыши проник на чердак. С чердака на седьмой этаж. Поднял видом своим и огнем у фашистов панику. Пробил пулеметом дорогу к нашим. Ворвались наши бойцы на седьмой этаж.

Поражались после боя солдаты:

– По трубе – да на крышу!

– Ловко ты, Белкин!.. Ловко!

Смеются солдаты:

– На то и Белкин!

Плечом к плечу

Часть полковника Утихеева вела бой в центре Берлина на Гамбургер-аллее.

Дома здесь массивные, кладка прочная. Штурмовали солдаты одно из зданий. Уже несколько раз подымались они в атаку, но каждый раз открывали фашисты сильнейший огонь, и бойцы залегали снова. Во дворе здания, за высокой каменной стеной, за железобетонными глыбами, стояли у фашистов крупнокалиберные пулеметы. Стены и пулеметы преграждали дорогу нашим.

Попросили пехотинцы артиллеристов накрыть пулеметы. Направили пушки сюда огонь. Остались нетронутыми пулеметы. Не смогла их поразить артиллерия. Мешают высокие стены. Либо в них ударяют снаряды, либо перелетают и разрываются где-то дальше, не задевая огнем фашистов.

– Вот бы летчиков нам сюда, – кто-то сказал из советских бойцов.

Отложили солдаты на время атаку, передыхают. Вдруг видят: чуть в стороне, над соседним кварталом, появилось пять советских штурмовиков. Повисли они над каким-то зданием. Атакуют с воздуха здание. Залюбовались солдаты работой летчиков. Стали машины над домом в круг. Вот приблизился к зданию первый, носом, словно утенок, клюнул, задержался, вошел в «пике». Бросил бомбы. Снова поднялся к небу. За первым второй – в «пике». Затем то же сделали третий, четвертый.