Белая змея - Танит Ли

Лодку несло меж землей, водой и воздухом. Парус был аккуратно закреплен, и несъеденные запасы пищи соблазняли птиц. Вино, пролитое в море, кончилось уже давно.

Больше в лодке ничего не было.

Там, где Звезда пронзала воду, та приоткрывала в своих глубинах непонятные извивы — видимо, обломки затонувшего корабля, а может быть, стайки кормящихся рыб.

Вскоре луна вышла из-за мрачных кулис леса. Наверное, это она небрежно коснулась моря сверкающим пальцем. Но нет, это был танец водяных тварей, которые стремительными искрами поднимались вверх и снова погружались в глубину.

Отражение лодки оставалось темным на лунной глади океана, но померкло, когда луна уплыла прочь. Утром, когда морские птицы спустились покормиться едой из Ашнезии, судно уже сильно накренилось.

Птицы дрались и кричали над едой, желая отвоевать всю ее, прежде чем лодка утонет.

Книга восьмая Иска

Глава 23

Ках Дающая

Девочка, еще не достигшая двух лет, сидела около бассейна с рыбками и раздевала деревянную куклу. С тупым удивлением, которое порой накатывало на нее, Пандав осознала, что это ее собственная дочь Теис.

Она была хорошенькая, с кожей темной, но все же искайской, однако с такой же, как у Пандав, гривой цвета черного янтаря. Когда девочка вставала, волосы спускались ей почти до колен, сейчас же рассыпались вокруг нее по голубой плитке, обрамляющей бассейн.

Весеннее солнце немилосердно палило, нагревая веранду на крыше. Свет в бассейне дробился на осколки, словно отражаясь от битого стекла, рыба пряталась под камнями. В тени навеса нянька застилала постели, напевая себе под нос.

Наконец Теис раздела куклу и опустила ее в воду. Та сначала покачнулся, затем перевернулась и поплыла к центру бассейна.

Девочка издала резкий вопль. Пандав рванулась вперед и подхватила дочь.

— Плохой котенок. Ты никогда не должна наклоняться к воде.

Вода была глубиной всего в два локтя, но этого вполне хватило бы. Пандав заметила, что снова, как теперь часто бывало, исполняет множество ролей одновременно. Быстро сменяющимися голосами и действиями она обняла и пожурила девочку, сделала выговор няньке и выловила куклу из бассейна.

— В следующий раз получишь три удара розгами. Вот твоя кукла. Не говори, что все время смотрела на ребенка, ясно, что это не так. Я что, должна была ждать, пока она утонет? Зачем ты бросила куклу в бассейн?

Нянька бормотала и кланялась. Теис, уставившись на мать настойчивым всезнающим взглядом, сунула в рот левую ногу куклы.

— Не грызи дерево, котенок. Ты можешь поранить ротик щепками.

Ребенок снова с пониманием глянул на мать — взрослую, уже утратившую врожденную мудрость.

Пандав встряхнула Теис. Та засмеялась. Черной женщине нравилась ее дочь, и она склонялась к мысли, что та будет весьма интересной, когда вырастет. Уже сейчас Теис знала более десятка слов. Пандав давно смирилась со страстью девочки, как и большинства детей, к вреду самим себе и через это к самоубийству. В Иске была древняя поговорка, которую часто повторяла нянька: «Недавно из утробы Ках и хочет обратно».

Ее нянька вполне справлялась со своей работой, лишь порой бывала медлительна. Но когда подобное происходило, молодая мать-леопард, которая намеренно проводила три четверти каждого дня отдельно от дочери, могла прийти в неистовство.

Закорианка видела, что старая толстая ведьма смотрит на нее из-под морщинистых век, понимая ее мысли и чувствуя, что прощена.

— Теис, иди к няне, — приказала Пандав, снова сажая свое сокровище на голубую плитку.

— К няне, — согласилась девочка. — Теис, — и заковыляла навстречу бусам, которыми нянька махала, чтобы привлечь ее.

Пандав потянулась и прошлась вдоль ограждения, любуясь с вершины холма столицей Иски.

Этот вид принадлежал ей вместе с комнатами в загородном доме Эруда, голубыми стенами и плиткой, некоторым количеством рыбок в бассейне (которое менялось, когда они размножались или ели друг друга) и домашними обязанностями. Она была Пандав, женщина Жреца — таким было ее официальное обозначение, вполне почетное. Служители Ках, даже в более продвинутой столице, не женились, но имели право открыто содержать наложниц и заботились об их положении. Мужчины в городе ни разу не унизили Пандав невежливым обращением. Хотя даже к продавцу масла она должна была обращаться «хозяин», он кивал в ответ и предлагал лучшее.

Если Пандав не следовала позади своего господина в определенные места, то пользовалась носилками для перемещения по улицам. Покрывала она не носила, и не было никого, кто не знал бы Чернейшую.

Хотя Эруд то и дело ложился с другими женщинами, Пандав оставалась его любимицей и надсмотрщицей за домом. Он дал ей невероятную свободу по искайским меркам и по большей части предоставил ее самой себе. Однако Теис он любил по-настоящему. Не только приносил ей дорогие игрушки, но мог даже поиграть с ней в уединении дома, гоняясь за девочкой, изображающей испуг, или катая ее на плечах по комнатам.

По здешним порядкам ему полагалось хотеть сына, которого обещала ему Пандав. Она была абсолютно уверена в том, что у нее будет мальчик, и когда после ночи изнурительного труда увидела, что из ее лона вышла сестра по женскому полу, испытала первый материнский испуг. Сразу после рождения ребенка использование трав и специальных упражнений, которым предусмотрительно обучали любую девушку из дворов Дайгота, вселило уверенность, что Пандав не зачнет повторно.

Ранняя жара выжала из крыш воду-мираж. Деревья на склонах холма подняли изящные кроны. На заднем дворе раб чистил домашний алтарь.

Теперь Пандав совершала приношения Ках как своей богине, поскольку здесь женщинам дали это право. Однако такие взгляды на поклонение, о которых проговорился в горах Эруд, считались непристойными.

Тем не менее она осознавала, что в своем храме Эруд стал влиятельным человеком, частью внутреннего круга избранных, и за последние три года без усилий возвысился до почетного звания Почитателя. Его жреческое облачение украшала тяжелая серебряная кайма, а сосуды из золота или тонкого стекла появлялись в доме почти каждый вечер, словно по воле магии. Удовлетворенный и жизнерадостный, Эруд, которого больше не посылали в путешествия Наблюдателя, прибавил в весе.

Пандав считала, что тоже потолстела. Рождение ребенка и сонная повседневность нарастили лишнюю плоть под ее атласной кожей. Несмотря на это, на фоне прочих женщин столицы, среди которых оставалась в моде «пышность», если не ожирение, Пандав выглядела тонкой как кость. Она ела немного, даже в периоды тоски, и продолжала выполнять танцевальные упражнения в укромном уголке дома.