Великие Цезари - Александр Петряков

Другой триумвир, Антоний, также был уловлен в любовные сети, и тут он в самом прямом смысле пошел по стопам Цезаря. После победы под Филиппами, как мы помним, Антоний отправился на Восток, и там на свою беду повстречался с Клеопатрой. Легендарная царица Египта околдовала его своими чарами, которые властвовали над ним до его смертного часа. Редко кто не знает этой истории. Ей посвятил пьесу великий Шекспир, на эту тему создано много литературных произведений, не говоря о голливудской продукции.

А теперь мы, стараясь не искажать фактов и не приукрашивать, опираясь на источники, попытаемся рассказать о ходе любовно-политических отношений Антония и Клеопатры и как на это смотрели в Риме. Клеопатру здесь не любили всегда, со времен Цезаря, опасаясь, что она уговорит его все-таки стать монархом и он перенесет столицу империи в Александрию. У Цезаря действительно такие поползновения были, и они, с геополитической точки зрения, отнюдь не вздорные. Если бы его не убили заговорщики, он попытался бы осуществить свой план похода на Парфию и вторжения в Скифию и так далее (см. первую главу), и такой город, как Александрия, самый большой и богатый мегаполис древнего мира, имел для выполнения такого грандиозного плана огромное стратегическое значение. Это прекрасно понимал и Антоний, который при разделе империи выбрал себе Восток, а не Запад, имея, как и Цезарь, намерение все-таки завоевать непокорную Парфию. Это сильное государство, расположенное на территории современного Ирана и других прикаспийских государств, было постоянным соперником Рима на Востоке. После ряда поражений от парфян, в частности Красса в пятьдесят шестом году, Рим вновь делал неудачные попытки решить территориальные вопросы силой оружия, но, усвоив уроки, перешел к дипломатии. И многие века отношения этих государств были похожи на те, что были у США и Советского Союза в послевоенные годы.

Когда Антоний после победы при Филиппах отправился на Восток, у него никаких, кроме грабительских, целей не было. Ему были нужны деньги для того, чтобы расплатиться с ветеранами, и надо было выдавить из вассальных государств и провинций максимальное количество золота. Египет всегда был для завоевателей лакомым куском, и то, что Клеопатра отстаивала интересы своей страны, можно сказать, грудью и другими прелестными частями своего тела, показывает ее глубокий патриотизм. Она стремилась укрепить и расширить свое царство, пользуясь римской силой, и это ей благодаря любовным победам над Цезарем, и особенно над Антонием, удавалось делать. Антоний, надо сказать, в отличие от Цезаря, не был дальновидным стратегом, действовал всегда в соответствии со сложившейся обстановкой и очень часто ради личных целей мог пренебречь государственными делами. Его неорганизованность, мстительность и гедонизм не служили на пользу делу. Кроме того, он был влюбчив, подвергался женскому влиянию, и это мешало ему принимать самостоятельные решения. Первым браком Антоний был женат на вольноотпущеннице Федии, затем на кузине Антонии; третьей его женой стала Фульвия, и эта богатая и властная женщина, как мы знаем, постоянно вмешивалась в политику и держала мужа под каблуком. Но это не мешало ему искать утешений на стороне, и о его похождениях, в частности с танцовщицей Киферидой, сплетничала вся столица.

Итак, Клеопатра встречается с Антонием в азиатском городе Тарсе, в Киликии. Говорят, она была вызвана туда Антонием, чтобы объяснила, почему не помогала триумвирам в борьбе с убийцами Цезаря. Он хотел обложить данью Египет и выкачать все, что покойный диктатор оставил Клеопатре как матери своего ребенка и возможной супруге. Но Клеопатра не торопилась на свидание с Антонием, несмотря на угрожающие письма. Тогда он послал за ней своего офицера Квинта Деллия. Этот человек во время смуты не один раз переходил из одного лагеря в другой и был, видимо, ушлым дипломатом, раз на него пал выбор Антония. Но Деллий подозрительно долго не возвращался. Посол Антония застрял в Александрии по вполне понятным причинам: любвеобильная царица приручила гонца и выведала все ей необходимое о его патроне.

Впрочем, они уже раньше встречались, когда Антоний, начальник конницы консула Габиния, принимал участие в судьбе отца Клеопатры, законного царя Птолемея XII, изгнанного его старшей дочерью Береникой. Чтобы читателю было понятна сложившаяся в Египте политическая ситуация, надо пояснить не только этот династический конфликт, но и его истоки.

Основатель династии грек Птолемей получил Египет, когда он, военачальник и телохранитель Александра Македонского, и его соратники делили между собой завоевания великого полководца. Он эллинизировал Александрию, открыл тут музей и библиотеку. Его сын Птолемей II известен тем, что построил одно из чудес света – Фаросский маяк. Он женился на своей сестре Арсиное, и этот инцест стал началом деградации династии Птолемеев, что хорошо видно на скульптурных портретах последующих царей Египта. Отец Клеопатры по прозвищу Флейтист действительно увлекался игрой на флейте, и так сильно, что времени на государственные дела у него просто не хватало. Да и желания, похоже, тоже. Всю финансовую деятельность в Египте контролировали римские банкиры, а один из них был даже назначен министром финансов. Кроме того, Флейтист отличался жестокостью, его ненавидели знать и народ, и этим воспользовалась Береника, которая вместе с мужем Архелаем захватила престол. Птолемею пришлось бежать в Сирию. Он пообещал Габинию десять тысяч талантов за возвращение утраченной власти. Римские легионы в пятьдесят пятом году вторглись в Египет, и первыми в Александрию ворвались солдаты Антония. Он вряд ли обратил тогда внимание на четырнадцатилетнюю принцессу. Птолемей XII вновь стал царем и казнил Беренику. Наследниками трона стали его дочь Клеопатра и малолетний сын Птолемей XIII, слабый и безвольный мальчик, по традиции ставший мужем сестры. После смерти отца в пятьдесят первом году власть перешла к ним, точнее, к семнадцатилетней Клеопатре. Душеприказчиком покойного царя был назван, по его завещанию, Помпей.

Вопреки исторической молве и легендам, судя по скульптурным изображениям и профилю на монетах, она была скорее уродлива, чем красива: большой горбатый нос, раздвоенный острый подбородок, волевой рот являют скорее некую мужеподобность, нежели очарование женственности. Но в таком случае возникает вопрос: почему многие и многие мужчины пленялись ею и теряли голову? Если отвлечься от современных стереотипов женской красоты и иметь в виду, что о вкусах не спорят, то ответ можно получить у Плутарха: «Красота этой женщины была не тою, что зовется несравненною и поражает с первого взгляда, зато обращение ее отличалось неотразимой прелестью, и потому ее облик, сочетавшийся с редкой убедительностью речей, с огромным обаянием, сквозившим в каждом слове, в каждом движении, накрепко врезался в душу. Самые звуки ее голоса ласкали и радовали слух, а язык был точно многострунный инструмент, легко настраиваемый на любой лад – на любое наречие, так что лишь с немногими варварами она говорила через переводчика, а чаще всего сама беседовала с чужеземцами». Другой историк, Дион Кассий, также говорит, что «голос у нее был дивный, и она могла пленить своими чарами любого».