100 великих курьезов истории - Василий Веденеев

– Куклы болтали слишком много, и мы научились понимать их, – пошутил прокурор.

Он продолжил свое выступление переводом письма, сопровождающего посылку из Бостона с 31 куклой; 27 из них были в ирландских костюмах, одна изображала вождя индейского племени, две – английских воинов и одна – норвежского лыжника.

Прокурор расшифровал язык этой посылки: «Крейсер "Президент Гардинг" должен сопроводить конвой из 27 судов, направляющихся в Ирландию с двумя английскими крейсерами и норвежским транспортом "Лепель". Дата посылки, судя по всему, должна быть 13 или 14 апреля. Другими словами, это была дата намеченного отплытия конвоя».

Мальвина кивнула. Она призналась во всем. К тому же у нее не было оснований бояться за себя: она была лишь свидетельницей. Она не имела намерения навредить Америке или Британии.

Судья холодно принял признание Мальвины, потому что в результате ее деятельности было торпедировано немало судов и были потеряны тысячи жизней.

Всхлипывая и сморкаясь, спрашивая, получит ли она обратно свои деньги и ценности, Мальвина покинула место свидетеля. Она стала худшим образцом женщины-разведчицы – легко впадала в панику, предала всех своих товарищей, думала только о спасении себя и своих денег. Она была умной, но оказалась слабой перед лицом опасности. Она была очень плохим шпионом. Но все же добилась многого. Триумфальные рейды германских подводных лодок были успешными во многом благодаря ее усилиям.

Нет смысла жалеть Мальвину. Вместо электрического стула по законам военного времени она получила всего лишь десять лет тюрьмы.

Как Отто Скорцени американцев обманул, а войну не выиграл

Осенью 1944 года один из самых знаменитых диверсантов Третьего рейха Отто Скорцени был вызван в Генеральный штаб. Его принял Гитлер и сказал, что собирается поручить ему новую миссию, заявив, что «в декабре немецкая армия начнет крупное наступление, исход которого станет решающим для судьбы Германии».

«Обер-диверсант» Третьего рейха Отто Скорцени

Так Скорцени узнал о готовящемся наступлении в Арденнах, получившем кодовое название «Вахта на Рейне» (по названию старой немецкой патриотической песни). В течение нескольких предшествующих месяцев немецкое командование вынуждено было довольствоваться тем, что сдерживало вражеские армии и отбивало их натиск. Поражения следовали одно за другим, приходилось беспрестанно отходить как на западе, так и на востоке. Как писал «обер-диверсант» в своих мемуарах: «Союзническая пропаганда считала Германию уже трупом, погребение которого стало просто вопросом времени; слушая речи по англо-американскому радио, казалось, что союзники могли по своей воле выбирать день похорон». Вот эту ситуацию по приказу Гитлера и следовало переломить. По его мнению, «ни английский народ, ни американский уже больше не хотят этой войны. И следовательно, если „немецкий труп“ восстанет и нанесет на западе мощный удар, то союзники под давлением общественного мнения в своих странах, разъяренного от того, что его вводили в заблуждение, возможно, окажутся готовы заключить перемирие с этим „мертвецом“, который чувствует себя довольно сносно. И тогда мы сможем бросить все наши дивизии, все наши армии на восток и за несколько месяцев покончим с этой жуткой угрозой, которая нависла над Европой».

Частям, находящимся под командованием О. Скорцени, был поставлена задача – захватить в качестве передового отряда один или несколько мостов на Мезе, между Льежем и Намюром. Сделать это предписывалось с помощью хитрости: все диверсанты должны были переодеться в форму противника. Небольшие группы, одетые в английскую и американскую форму, должны были также сеять всяческое смятение в рядах противника: отдавать ложные приказы, создавать помехи для связи и т. п. По международным военным законам, человеку, одетому во вражескую военную форму, запрещалось только применять оружие. Маленькие диверсионные группы в случае захвата противником могли быть обвинены в шпионаже и соответственно осуждены. Людям же Скорцени было рекомендовано надеть под вражескую форму свою, что могло их спасти от серьезных последствий, если они попадут в плен.

Генерал Йодль, с которым было предписано обсудить детали операции, попросил в кратчайший срок представить ему список личного состава и техники, которые могут понадобиться. Он также сообщил, что Генеральный штаб направит во все части приказ предоставить в распоряжение Скорцени офицеров и солдат, говорящих по-английски. Как отмечал позже Скорцени, «этот приказ потом явился великолепнейшим образцом промашки в отношении секретности предстоящих действий – промашки, допущенной высшими чинами немецкой армии. Несколько дней спустя я получил копию этого приказа. Когда я его прочитал, то чуть не упал в обморок. Подписанный одной из самых больших шишек Генштаба, снабженный грифом "Секретно", этот шедевр заключал в себе примерно такие пассажи: "Всем частям вермахта: определить до… октября 1944 года всех офицеров и солдат, говорящих по-английски, добровольно готовых к выполнению особого задания. Направить в Фриденталь, под Берлином, для включения в диверсионный отряд подполковника Скорцени"».

«Обер-диверсант» был в ярости. Конечно, вражеские спецслужбы не могут не заинтересоваться подобным приказом. И действительно, меньше чем через неделю документ стал известен американской разведке (которая, однако, не предприняла по этому поводу практически никаких шагов). Операцию можно было считать проваленной, о чем Скорцени и заявил командованию. Но об этом побоялись доложить Гитлеру, и операцию продолжали готовить. Но все пошло не так, как задумывалось.

До начала наступления оставался месяц и несколько дней. По всем оценкам, было совершенно невозможно за этот срок подготовить людей для выполнения спецзадания. Оставалось только импровизировать и надеяться на чудо.

Однако чудо заставляло себя ждать. Скорцени вспоминал: «Вообще говоря, считается, что мы – бронетанковая бригада, но на самом деле это напыщенное название – просто блеф. Мы это скоро узнаем. Едва мы направили в техническую службу нашу первую заявку на оснащение, как нам ответили, что трофейные танки из расчета на целый полк нам выделить вряд ли смогут. Возможно, их хватит на батальон, но это еще надо посмотреть. Неважное начало!.. Есть еще бесконечные списки, включающие вооружение, боеприпасы, транспортные средства, форму, предметы снаряжения. Уже мы сами начинаем пугаться от мысли, что все это придется раздобыть за несколько недель. Ибо, начиная с тяжелого танка и кончая воинской формой, все это должно изыматься из трофеев, захваченных у противника. А наши запасы союзнической материальной части и не могут быть значительными. В течение последних месяцев наши армии только и делали, что отступали, не имея возможности предпринять крупномасштабную наступательную операцию, которая бы позволила нам захватить достаточно трофеев».

Тем не менее, Скорцени с легкостью получил одобрение своего проекта формирования бригады вместе с обещанием, что Генеральный штаб поддержит все его запросы по материальной части. Он сразу же попросил «одолжить» трех опытных командиров батальона, а также придать ему в дополнение к добровольцам еще и несколько однотипных частей вермахта, которые бы послужили основой для спешно создаваемой бригады. И тогда ему присылают «троих очень способных подполковников», а немного позже – два батальона парашютистов люфтваффе, две бронетанковые роты вермахта и роту связи. Эти части пополнят обе роты «особых частей» и уже имеющийся батальон парашютистов. А вот далее происходит следующее: «Остается решить проблему с добровольцами, говорящими по-английски. Когда примерно через неделю после распространения – и это слово не слишком сильное – знаменитого "секретного приказа" в Фриденталь прибывают первые сто добровольцев, на меня нападает ужасная тоска. Мне хочется послать все к дьяволу. "Преподаватели" пытаются распределить этих добровольцев на три категории согласно уровню их знаний английского. И вот категория № 1, включающая солдат, говорящих бегло и без акцента по-английски или, еще лучше, на американском сленге, никак не хочет разрастаться. Нам нужны в этой категории сотни людей, а мы в день едва находим одного или двух, которых можно туда зачислить».

Сам Скорцени признавался, что и его английский оставлял желать лучшего, но уровень владения этим языком тех, кого ему присылали, привел его ужас: «И вот однажды знакомлюсь с молодым офицером-авиатором, который хочет быть зачислен в категорию № 1. Я совершенно естественно задаю ему вопрос: "Give me your story about your last duty, please (Расскажите мне, пожалуйста, о вашей службе в последней должности)". Бедный парень смущается, колеблется, а затем бросается напролом: "Yes, Heir Oberstleutnant, I "became" my last order before five month” (Да, герр подполковник, я «стал» мой последний приказ перед пять месяцев)". Затем новые колебания, и вот он поспешно добавляет по-немецки: "Если позволите, я объясню вам это на своем родном языке."»