ПЕРВЫЙ ЛИНЗМЕН - Э.Э. "Док" Смит

В своих спальнях выпускники еще и еще раз придирчиво осматривали дру! друга, удостоверяясь, что ни одна морщинка или пылинка не нарушает великолепия черною, как космическое небо, с серебром мундира линзмена из Галактического Патруля, что ни одно тусклое пятнышко не скрадывает блеск золотых комет на воротниках или зеркально отполированных лучевых пистолетов и прочей амуниции, подвешенной к поясам. Но вот придирчивый взаимный осмотр закончен, принадлежности для чистки, шитья и глажки сложены в футляры, те в свою очередь запрятаны в тумбочки, и кандидаты в Галактический Патруль направились в зал для построения.

В гардеробе Кимболл Киннисон, капитан курса по праву первого по успеваемости кадета, и три его лейтенантаКлиффорд Мейтланд, Рауль Ла Форж и Видель Холмберт - еще раз тщательно осмотрели друг друга и теперь ожидали со все возрастающим напряжением "момента ноль".

– Не забудьте о спуске, коллеги! - отрывисто заметил капитан. - Мы спускаемся в люк на большей скорости и в более плотном строю, чем наши предшественники. Стоит кому-нибудь нарушить строй, и… Хороши мы будем на своем последнем построении, да еще на глазах у всех младших курсов!

– Не беспокойся о спуске, Ким, - посоветовал Мейтланд. - Все три взвода хорошо отрепетировали маневр. Вот от чего меня действительно бросает в дрожь, так это мысль, что произойдет в зале А.

– Угу, - в один голос откликнулись Ла Форж и Холмберт.

– Думаю, вы справитесь со спуском, - согласился Киннисон. - Впрочем, скоро узнаем. Пора!

Все четверо офицеров вошли в зал, где уже выстроились выпускники. При их появлении курс замер по стойке "смирно".

Киннисон, строгий и подтянутый, живое воплощение безупречного исполнения служебного долга, как и подобает капитану курса, оглядел безукоризненно прямые шеренги и коротко бросил:

– Рапорт!

– Пятый курс в полном составе построен, сэр! - сержант-майор прикоснулся к кнопке на своем поясе, и громада Вентворт Холла вздрогнула от звуков всепроникающей торжественной мелодии марша "Наш Патруль", исполняемой лучшим в мире военным духовым оркестром.

– Нале-во! Шагом марш!

Человеческий голос было невозможно различить в громе берущего за душу марша, но хотя губы Киннисона лишь едва шевельнулись, отданная им команда прозвучала в теле каждого, кому она предназначалась (ни один посторонний ничего бы не услышал), благодаря прикрепленным на груди курсантов лучевым ультракоммуникаторам.

– Сократить дистанцию! Плотнее строй!

Соблюдая идеальное равнение, четко печатая шаг, команда замаршировала по залу туда, где на пути ее зиял провал - люк площадью в двадцать квадратных футов, верхний срез шахты, простиравшейся по вертикали от первого этажа до самой крыши Вентворт Холла более чем на тысячу футов. Всякое перемещение в шахте было приостановлено сиявшими красными огнями. Пять левых каблуков одновременно стукнули о самый край бездонной пропасти. Пять правых ног шагнули в пустоту. Пять правых рук крепко ухватились за поясные ремни, и пять тел, сохраняя строго вертикальное положение, устремились вниз с такой быстротой, что непривычному человеку могло бы показаться, будто шеренга просто исчезла.

Через шесть десятых секунды, не сбившись с ритма сотрясавшего здание бодрого марша, десять каблуков одновременно коснулись пола первого этажа Вентворт Холла - коснулись совершенно беззвучно. Развив к моменту приземления скорость почти в две тысячи футов в секунду, пять тренированных тел погасили скорость мгновенно, не испытав никакого удара, ибо падение совершалось при полной нейтрализации инерции, или, как выражались профессиональные астронавты, "свободно". При соприкосновении с полом инерция восстанавливалась, и движение строем возобновилось или, лучше сказать, продолжалось в точном соответствии с ритмом гремевшего оркестра. Пять левых ног шагнули вперед, и в тот самый момент, когда пять носков правых ног оторвались от пола, вторая шеренга с зазором всего лишь в один дюйм уже появилась на том месте, где за секунду до этого стояли их предшественники.

Шеренга приземлялась за шеренгой и устремлялась в марше с точностью часового механизма. При подходе кадетов к страшной двери зала А она автоматически отворилась и, пропустив шеренги, снова закрылась.

– Правое плечо вперед! - неслышно скомандовал Киннисон, и курс мгновенно повиновался. - Прямо! Стой!

Перед строем в огромном квадратном помещении без какой бы то ни было мебели стоял сам Людоед лейтенант-маршал Фриц фон Хоэндорф, начальник Учебного центра. Солдафон, тиран, диктатор., он был известен по всей системе как воплощение бездушия, а поскольку он ни разу не проявил ни перед кем никаких чувств или эмоций, родилось убеждение, что фон Хоэндорф больше всего на свете гордится и дорожит репутацией самого безжалостного и свирепого служаки, которого когда-либо знала Земля. Его густые седые волосы, постриженные ежиком, казалось, стояли дыбом. Левый глаз искусственный, а лицо иссечено множеством шрамов: даже чудеса пластической хирургии той эпохи оказались неспособны полностью убрать следы былых космических сражений. Правая нога и левая рука, выглядевшие внешне вполне нормальными, в действительности представляли собой чудо науки и искусства, а не творение природы.

Приблизившись на уставную дистанцию к самодержцу Учебного центра, Киннисон, четко отсалютовав, доложил:

– Сэр! Пятый курс в полном составе прибыл на Церемонию выпуска!

– Вольно! Встаньте в строй, сэр! - Космический ветеран церемонно отдал честь, и пока он делал это, вокруг него прямо из пола поднялась полукруглая кафедра.

– Номер первый: Кимболл Киннисон! - отрывисто пролаял фон Хоэндорф. - Выйдите из строя! Ко мне шагом марш!… Присягу, сэр!

– Перед Всемогущим Свидетелем всего Сущего клянусь никогда не снижать высокие требования и стандарты Галактического Патруля, - благоговейно произнес Киннисон и, обнажив вытянутую руку, вложил ее в специальное углубление, сделанное в кафедре.

Из небольшого футляра с надписью "№ I. Кимболл Киннисон" начальник извлек нечто похожее на ювелирное украшение - чечевицеобразную линзу, изготовленную из сотен крохотных камешков тускло-белого цвета. Взяв линзу специальными щипцами с изолированными ручками, фон Хоэндорф на мгновение прикоснулся ею к бронзовой коже на руке Киннисона, и в тот же миг тусклые камни линзы сверкнули вспышкой многоцветных огней. Удовлетворенный, начальник опустил драгоценную линзу в углубление, и механизм сразу заработал.

Предплечье Киннисона покрыл толстый слой изоляции, поверх которого легли шины и защитные экраны; на миг вспыхнуло и тут же погасло нестерпимо яркое сияние. Отошли шины и экраны, снята изоляция, и глазам всех присутствующих открылась ЛИНЗА. Прикрепленная к загорелому запястью Киннисона браслетом из прочного, почти не поддающегося разрушению металла, в который она была вделана, линза сверкала и переливалась во веем своем великолепии. Это было уже не ювелирное изделие из неприметных тускло-белых камешков, а сверкающая всеми цветами радуги, испускающая переливающееся сияние драгоценная Линза, неопровержимо свидетельствующая всем, что перед ними Носитель Линзы из Галактического Патруля.

Такие же знаки своего нового достоинства получили и все остальные выпускники. Затем начальник Учебного центра с непроницаемым лицом нажал кнопку, и из гладкого металлического пола выросли глубокие мягкие кресла - по числу выпускников.

– Располагайтесь со всеми удобствами, - скомандовал начальник и почти по-мальчишески улыбнулся. Это было первым проявлением чего-то человеческого со стороны свирепого старого тирана: никто из пятикурсников даже не подозревал, что начальник Учебного центра умеет улыбаться. Между тем фон Хоэндорф продолжал странно изменившимся голосом:

– Садитесь, джентльмены, и закуривайте. У нас с вами час, чтобы потолковать кое о чем. Я хочу ввести вас в курс дела. Каждый найдет свой любимый напиток в подлокотнике кресла. Не беспокойтесь, здесь нет никакого подвоха, - заметил начальник в ответ на удивленные недоверчивые взгляды и закурил большую черную сигару из венерианского табака. - Отныне вы Носители Линзы, Линзмены. Правда, вам еще предстоит выполнить кое-какие формальности, связанные с зачислением на службу, но они не в счет. Каждый из вас окончил полный курс, и его Линза обрела жизнь.

Нам хорошо известны ваши склонности и привычки, и у любого из вас есть свой любимый сорт курева - от тилотсоновских "Питтсбургских сигар" до сноуденовских сигарет "Альзаканит", хотя до Альзаканита отсюда далеко, - ведь эта планета находится на окраине нашей галактики.

Нам хорошо известно, что вы все обладаете стойким иммунитетом против соблазна опасных наркотиков - иначе вы бы не сидели здесь сегодня. Поэтому курите и чувствуйте себя как дома. Можете задавать мне любые вопросы, и я постараюсь на них ответить. Никаких запретных тем у нас нет - это помещение надежно защищено от любого вида лучевого шпионажа или информационной связи, работающей на любой частоте.