Болтливый мертвец - Макс Фрай

Пурех, конечно, никуда не исчез, но действительно увял и общаться больше не порывался.

Аппетита у меня, честно говоря, не было. Зато Лонли-Локли с интересом перепробовал все блюда, а потом завел со своими родственниками скучную беседу о доходах, которые приносит поместье, и расходах на его содержание.

Если верить отчету господина Маркуло, выходило, что содержание фамильного замка Кутыков и прилегающих к нему земель — самое разорительное дело на свете. Оставалось только недоумевать, почему эти несчастные люди, истратившие на поддержание своего убыточного хозяйства последние гроши, не бросились на шею потенциальному избавителю от этого бремени…

Пока сэр Шурф разговаривал о делах, я развлекался, наблюдая за присутствующими. Создавалось впечатление, что я присутствую на хорошо поставленном спектакле в каком-нибудь экспериментальном театре, где зрители получают возможность полностью погрузиться в происходящее. Колоритная внешность наших новых знакомых, их странные манеры, непривычная смесь деревенской грубости и старомодной церемонности, ничем не прикрытая настороженная враждебность — все это не было похоже на настоящую жизнь, раскрашенную, как мне до сих пор представлялось, в полутона, а не расчерченную на яркие полосы основных цветов спектра.

Разглядывая персонажей этого домашнего спектакля, я довольно быстро решил для себя, кто есть кто.

Номинальным главой семьи был, разумеется, «опереточный злодей» Маркуло. Во всяком случае, он старался казаться лидером. Его жена Мичи, судя по всему, большого веса в семье не имела. К ее щебету никто особо не прислушивался, хотя голос у дамочки был что надо: звонкий и пронзительный, как вопль телефона в ночи. А вот колдунья Ули, похоже, и была настоящим «серым кардиналом» — то ли при своем братце, то ли сама по себе, тут я пока не разобрался.

На старуху никто не обращал внимания, ей просто позволяли говорить и делать все (или почти все), что она хочет, как ребенку.

К дедушке Тухте отношение здесь было вполне уважительное, но прохладное. Он словно был окружен прозрачной, но непроницаемой стеной молчания. Сидел на своем табурете, разглядывал нас с Шурфом и неторопливо отщипывал крошечные кусочки булки — можно сказать, клевал, как птичка.

Мрачный урод Пурех и босоногие «кузены» — хмурый дурачок и мечтательный «поэт», судя по всему, никакого веса в этом семействе не имели. Маркуло постоянно делал им замечания: и пьют они, дескать, слишком много (что касается небритого Пуреха, это была святая правда!), и чавкают, и локти на стол положили, да и рожи у них неумытые… Впрочем, на слова Маркуло ребята не реагировали: то ли уже давно привыкли к его брюзжанию, то ли вообще не слушали.

Когда затянувшийся семейный ужин все-таки подошел к концу (своеобразным сигналом отбоя послужило шумное падение под стол перебравшего Пуреха), я вздохнул с облегчением. Честно говоря, я уже давно не проводил время столь скверно. Убийственный аргумент сэра Шурфа: «Между прочим, большинство людей живут так изо дня в день!» — не произвел на меня никакого впечатления.

К счастью, в гостиной снова появился господин Тыындук Рэрэ и с вежливым поклоном предложил нам проследовать в свои «покои» — именно так он и выразился, черт побери!

«Покои» оказались двухэтажным каменным домиком в дальнем конце двора. На первом этаже была одна просторная комната с большим обеденным столом и простыми деревянными лавками, на втором — две маленькие спальни, вопреки моим ожиданиям, чистые и вполне уютные.

— Скажите, господа, а что случилось с нашими воротами? — спросил наш провожатый, перед тем как распрощаться. — Это вы их изничтожили?

— Сначала мы просто стучали, — заметил Шурф.

— Полчаса, не меньше! — ядовито добавил я.

— Да, я слышал, — вздохнул дворецкий. — И собирался открыть, но хозяева не велели. Сказали, что по ночам хорошие люди в гости не ходят… Знаете, я ведь обязан выполнять их приказы!

— Любые? — уточнил Шурф.

— Любые, — твердо ответил тот. — Желаю вам приятно провести ночь, господа!

И он поспешно удалился, словно опасаясь продолжения беседы.

— Интересно, сколько надо платить человеку, чтобы он выполнял любые приказы? — спросил я своего друга, стараясь изобразить на лице циничную ухмылку. Ухмылка, впрочем, не вышла: ни циничная, ни просто веселая — вообще никакая. Настроение было пакостное, словно завтра утром мне должны были удалить аппендицит: ничего страшного, конечно, но чертовски хочется сбежать домой…

— Можно вообще не платить, если сварить хорошее приворотное зелье, — отозвался Шурф. — Приворот бывает не только на любовь, но и на верность хозяину… Хотя, я не уверен, что Кутыки его именно опоили. Может быть, они действительно просто хорошо ему платят или обещают заплатить. Возможно, он живет в этой семье с детства и многим им обязан… А может быть, этот достойный господин просто считает делом чести хорошо выполнять свою работу. Так тоже бывает.

— Шурф, мне здесь не нравится! — решительно сказал я, усаживаясь за стол. — Пока мы ехали, все было просто отлично. А теперь…

— Мне здесь тоже не нравится, — согласился он.

Сел рядом со мной, задумчиво подпер голову рукой, помолчал, а потом спросил:

— Выходит, я испортил тебе отпуск, Макс? Не в моих правилах сожалеть о содеянном, но на сей раз я искренне сожалею!

— Да нет, при чем тут ты! Я сам виноват, наверное, — примирительно улыбнулся я. — Позволил своему настроению испортиться… Мог бы давно избавиться от этой глупой привычки. Просто я давно не имел дела с людьми, которым я настолько активно не нравлюсь, вот и все!

— А Угурбадо? — удивленно спросил Шурф. — А комендант Нунды, убитый тобой Капук Андагума? А…

— Не надо продолжать, я уже понял, — кивнул я. — Но с врагами, знаешь ли, проще. С ними надо сражаться, а не сидеть за одним столом, терпеливо дожидаясь конца семейного ужина.

— Кутыки тоже враги, по крайней мере пока, — сухо заметил Лонли-Локли. — И чем раньше ты это поймешь, тем лучше. Собственно говоря, в связи с этим я как раз собирался предложить тебе перенести наши постели сюда, в гостиную. Пока мы в этом доме, спать следует в одном помещении. И непременно по очереди.

— Думаешь, все настолько серьезно? — засомневался я. — Все-таки эти люди — твои родственники, хоть и дальние. К тому же ты сам дал им понять, что их имущество тебе и даром не нужно — разве что из уважения к воле покойного… На их месте я бы постарался с тобой договориться: дескать, ты владей себе, пожалуйста, чем хочешь — на бумаге! — а мы будем тут жить и присматривать за порядком…