Бывших не бывает - Красницкий Евгений Сергеевич

– Почему?

– В монастыре мир предстал передо мной куда более глубоким и сложным. Я захотел его понять.

– И как, понял?

– Не уверен. Мир оказался ещё сложнее, чем я тогда думал.

– Мир прост не бывает, тут ты прав, хоть мой род возьми, – рыжий полусотник уселся на своего любимого конька. – Притечи мы, конечно, Притечи, только важно не когда притёк, а кем стал. Старший сын Спиридона Грима, Андрей, женился на Сванвейг Харальддоттир[143] – дочери первого сотника Харальда. Не удивляйся нурманским именам – многие в той сотне были викингами и в молодости сменили морских скакунов[144] и седые волны Волчьего моря[145] на коней и зелёное море степей. Пращуры уходили в хирд сначала Рорика-Рюрика, Ингвара-Игоря, Святослава, Владимира, Ярослава. Уходили и оставались.

– Как и твои предки?

– Как и мои, – Лука подкрутил ус. – Мы – Притечи – не стали сотниками, зато стали теми, кто создавал сотников.

– И как вы это делали?

– Притечи испокон веку учат новиков. Растят смену, – полусотник оценивающе посмотрел на священника. – Почитай, все сотники под началом мужей нашего рода кругом тына бегали да на палках рубились. Даже женились так, чтобы мастерство воинское в род привести. Ты ведь про то, что в сотне искусство кнутобойное издавна живёт, знаешь?

– Знаю.

– То-то и оно, – Лука кивнул. – То мастерство у нас не само завелось. Схлестнулись мы с уграми. Кровью умылись. И был среди них один искусник – кнутом хуже топора бил. Прапрадед мой Тихон того угра тупой стрелой ошеломил и скрутил. А когда очухался угр, предложили ему волю и казну, если нас кнутом владеть выучит. Согласился Ласло. Только недолго он Ласлом-то проходил. Женился да тут остался. Славкой звать стали. Славка Кат, да… На его внучке я и женился. Кровь его в моих сынах будет. Его-то род пресёкся. Вот так.

– Значит, будущих сотников вы учили? И только?

– А ты умный! – полусотник усмехнулся. – Не только. Как там, в Писании: «…соломинка, что ломает спину верблюда». Вот мы и есть та соломинка. Во всех замятнях, а их у нас немало было, род Притечей всегда принимал ту сторону, что на пользу сотне шла. Для её сохранения. Когда за сильного вставали, а когда и за слабого. Мы и Стужи ещё.

– А Стужи это кто?

– Филимона увечного помнишь?

– Помню.

– Вот он в роду Стуж ныне старший.

– Я понял.

– Вот и хорошо, – Лука наклонился к собеседнику. – Когда Митрофан-полусотник бунт поднял, мы против него встали. Понял он, что не его сила, и на Волынь ушёл. Там и сгинул. А потом твой предшественник подгадил. Расколол сотню, на бунт поднял. Лисовинов и Репьев резать благословил. Не им сила была, но Притечи и Стужи на сторону Лисовинов стали, ибо иначе сотне не стоять. Отец Корнея во главе встал. За отца и сынов мстил. Убийцу голыми руками ломал. И сотником стал. А имени того попа с тех пор у нас никто не называет. Понимаешь, к чему клоню?

«Вот, значит, как! Со мной беседует «создатель базилевсов». Даже если он и половину наврал – всё равно. Отнестись к нему надо со всей серьёзностью. Я понял невысказанный вопрос. Пора на него ответить».

– Ты хочешь спросить, почему князья и церковь положили глаз на вашу сотню? Чтобы не ошибиться с выбором стороны? Думаешь, я отвечу?

– Ответишь, – Лука опять усмехнулся. – Тебе это нужно не меньше, чем мне.

– Ты прав – отвечу, – отец Меркурий вернул усмешку.

– И что же ответишь?

– Сотня нужна – катафракты на дороге не валяются. Но воины не главное.

– Главное – Корней? И чем же он их так поразил?

– Не угадал, почтенный полусотник. Хотя именно ты как раз и должен бы догадаться.

– Не томи! – полусотник глянул неласково.

– Ты говоришь, что твой род учит молодых воинов? Тому, чему учили всегда?

– А как же!

– А боярич Михаил учит и старому, и новому. Неведомому. Это оценили. Его воинская школа не только воссоздаёт себя, она создаёт нечто, что будет лучше неё. Ведь ты уже это понял. Но князья и церковь поняли глубже. А ты так можешь? И понять, и повторить? Понять можешь, а вот повторить – не думаю. Но сможешь, если станешь учиться сам. И не только воинскому искусству.

– У сопляков?!

– Это сейчас они сопляки. Как и их вождь. Но они станут воинами уже через несколько лет, а через десяток – седоусыми ветеранами, которые прославят свою школу. И продолжат.

– Не долго ли ждать?

– Церковь мыслит столетиями, аллагион. И этого дела не оставит до Страшного Суда. Так что не ошибись.

«Молчит… Куда только словоохотливость делась! Но он всё понял. Только гордыня не даёт признать. Ничего, признает. Ибо умный…»

– Что ж, я тебя понял, – Лука усмехнулся. – Вон оно как повернулось. Что ж, несколько моих сопляков у Михайлы уже учатся. Ещё пришлю. И сам присмотрюсь, и новикам своим велю. Глядишь, и Михайлу чем удивлю…

– Вот и слава богу, почтенный аллагион. И, кстати, я тоже могу рассказать и показать тебе и твоим ученикам много интересного.

– Смотри, за язык поймаю, – усмехнулся Лука.

– Я от своего слова не пячусь, – вскинулся священник.

– Не кипятись, шучу я, – выставил руки в примирительном жесте Лука. – А вот теперь не шучу. Что за науку попросишь? И чему научить можешь?

– Могу научить премудростям пехотного строя. Тому, как следует совместно действовать пехоте, коннице и стрелкам. Что я умею, ты видел на Дунае. Могу учить грамоте – и славянской, и греческой, наукам, хоть это у меня получается плоховато. Зато воинскому делу учу хорошо. А ещё кое-что знаю о том, как следует обустраивать земли.

– Как совместно действовать? Мы ж конники – кованая рать. На кой нам, – Лука посмотрел на священника с хитрым прищуром. – А земли устраивать дело и вовсе княжеское.

– Не строй из себя недоумка, – отставной хилиарх не принял шутливого тона. – Тебе это не к лицу. Мне рассказывали, как вы воевали под Пинском. Большая часть ваших людей была пешей. Кажется, ты сам привёл полтора десятка стрелков из своей пронии. Если хочешь по-прежнему оставаться правой рукой боярина Кирилла, ты должен уметь командовать и конными, и пешими.

– Завлекательные вещи рассказываешь.

– И правдиво, – кивнул отец Меркурий. – Ты ведь уже понял, что отдельной сотни больше не будет, а будет, как это… полк Погорынский, где сотня станет только частью, пусть и главной, если не вообще дружиной Кирилла. А ещё будут дружины прониаров вроде тебя и ополчение из пахарей-стратиотов. Теперь про устроение земель. Это дело не только княжеское, но и боярское. И ты не забыл, куда и зачем вас посылают? И о чём поехал торговаться воевода Кирилл?

– Понял.

– Так зачем играешь со мной? Хочешь сохранить и преумножить своё могущество – учись учить и учиться. Кирилл и Михаил умеют. За то и замечены.

– Уел! – Лука развёл руками, признавая поражение. – Так что за науку хочешь?

«Надо бы попросить другое, но слово дано!»

– Продай мне для начала одну свою холопку и её детей.

– О как! – полусотник даже не попытался скрыть удивление. – Которую?

– Гостёну, во Христе Прискиллу.

– Да на кой она тебе? Сама, не спорю, ладная – даже жена моя богоданная взревновала и пилит потихоньку, да и невестки мои, гляжу, сынов тоже того, так ты монах. А для другого – вдовая, дети малы ещё. Только в прислуги. Так на то и получше есть!

– Это расплата за мою опрометчивось, почтенный, – невесело усмехнулся отставной хилиарх. – Если решишь принять моё предложение, то сообщи завтра свою цену. А сейчас, прости, мне пора. Да и подумать надо нам обоим.

– Что ж, доброго пути тебе, отец Меркурий, – Лука поклонился. – Завтра свидимся. А сейчас пойдём – провожу тебя. Только скажи, если ты Гостёну в задаток просишь, то чем ещё обязан буду?

– За знание платят знанием, почтенный аллагион.

– Умно, – кивнул Лука. – Договорились.