Мне всегда везет! Мемуары счастливой женщины - Галина Артемьева

В Прагу из Оломоуца ехать четыре часа в один конец. И билеты дорогие. Значит, надо просить автобус.

Мы с моей коллегой отправляемся в Штаб Корпуса. Автобус надо просить у комкора.

Командиром 28-го армейского корпуса Центральной группы войск был в то время Игорь Николаевич Родионов. Несколько раз по школьным делам приходилось обращаться к нему за помощью, и каждый раз все решалось быстро, легко, без проволочек. И всегда возникала уверенность: этот сильный, одаренный, умный командир должен быть гордостью нашей армии. Ребята, готовившиеся поступать в военные училища, считали комкора образцом офицера.

Да, ему действительно выпала участь быть на виду в катастрофические времена. Все это впереди. И — в который раз: какое счастье, что в будущее заглянуть нельзя… Иначе — как собрать силы?

…Имя генерала Родионова было у всех на слуху в конце восьмидесятых. Тогда он командовал войсками Закавказского военного округа. Во время разгона националистической демонстрации в Тбилиси 9 апреля 1989 года в результате давки погибло 19 человек. Родионова принялись со всех сторон обвинять в том, что он отдал приказ о разгоне этой демонстрации (на деле — приказ пришел из Кремля).

Родионов описал, как после тбилисских событий обратился к тогдашнему министру обороны Д. Язову (кстати, Язов командовал ЦГВ в то время, когда Родионов командовал там корпусом) и попросил перевести его из Закавказья в любой другой округ. Язов сказал: «Нет, Горбачев тебя вообще в армии видеть не желает. После Тбилиси Запад требует твоего наказания». (Обратите внимание мимоходом на то, кто же правил страной тогда и кто диктовал условия.)

В итоге Родионова перевели на должность начальника Академии Генерального штаба.

В июле 1996 года И. Н. Родионов по рекомендации генерала Лебедя был назначен министром обороны Российской Федерации. Через десять месяцев Ельцин уволил Родионова, возложив на него ответственность за медленное продвижение военной «реформы». На деле же Родионов пытался препятствовать ослаблению и развалу Российской армии.

…Мы идем в штаб корпуса, просим адъютанта доложить о нас командиру. Через минуту мы уже в кабинете комкора.

— Нам бы автобус. Прагу ребятам показать.

— Будет вам автобус. Называйте число, время и куда подать.

Еще несколько фраз, вопросы о нуждах школы, предложение обращаться в любой момент. Выходим счастливые. Так все просто и четко!

И вот едем мы в Прагу. Сбор у школы в шесть утра. Решили ехать пораньше, чтобы в десять быть у цели и иметь весь день в нашем распоряжении. Детей в садик обещал отвести муж, он же и заберет. Они и поужинают без меня — исключительный случай. Позавтракать я не успела. А мой организм обладает одной особенностью: он требует положенные ему завтрак-обед-ужин строго по часам. Если не съем что-то утром, могу упасть а обморок — такое случается. Мне бы кусок хлеба с собой взять… Не успевала…

Хоть организовали все мы, «командовать парадом» взялась, естественно, наша секретарь парторганизации. Составила план экскурсий по городу. Первым пунктом нашей программы, разумеется, стоял музей-квартира Ленина. Автобус остановился у входа в музей.

— Мне срочно надо что-то съесть, — сказала я нашей партийной даме.

— Сначала музей, потом все остальное, — жестко отвергла она мои поползновения.

Сейчас бы я пошла, купила бы себе воды и рогалик, присоединилась бы к экскурсии… Но это сейчас. А тогда — ни-ни. И опять же: тут не страх. Тут уродливо понимаемое чувство долга. Помните, что нам, малышам, в школе сказано было? — (Забудьте слово «хочу», теперь есть только слово «надо»).

В музее было долго и скучно. Невыносимо долго и судорожно скучно. Наконец пытка закончилась. Поехали есть. И вот тут я совершила ошибку. Есть мне как раз было теперь нельзя! Только попить сладкого чаю. И все. А вместо этого я поела, как и все, первое, второе и третье. И пошли мы пешком на Вацлавскую площадь.

Ах, как прекрасна Прага! Дивный город. Но в тот день я только краем глаза отмечала эту красоту. Организм мой взбунтовался. К горлу подступала тошнота. Невыносимо болел живот. Танечка Фареник, моя ученица, заметила, что мне нехорошо.

— Что с вами, Галиночка Марковна?

— Тань, похоже, меня сейчас вырвет.

— Так надо вырвать, и все, — посоветовала практичная Танечка, — пойдемте, я с вами побуду.

— Но мы же на Вацлавской площади!

Тогда Вацлавская площадь была местом официальным. Это сейчас вокруг нее магазинчики (в том числе и мой любимый книжный), ресторанчики, кафе… Обычная человеческая жизнь. В те времена это было место сакральное, некое подобие нашей Красной площади с Мавзолеем. Ну кто осмелится рвать на Красной площади? Ведь сочтут за злонамеренное оскорбление всего святого!

— Какая разница, Галиночка Марковна, где мы, если вам плохо и вас тошнит? — резонно возразила Танечка.

Да я и сама понимала, что разницы уже никакой…

В общем, как в анекдоте, меня неудержимо рвало на Вацлавскую площадь…

И, что удивительно, меня не арестовали, моим поведением не возмутились. Все мне сошло с рук!

И принялись мы гулять по Праге…

Декабрь 1981-го

В конце осени — начале зимы 1981 года мужа несколько раз посылают на границу с Польшей. Планируется развернуть полевой госпиталь — то ли в ЧССР, то ли в Польской народной республике. Руководство СССР решает, вводить ли дополнительные войска в Польшу или нет. Там происходят народные волнения, стачки, активно действует профсоюз «Солидарность».

Неужели войска в Польшу все-таки введут? Разве нам не хватит Афганистана? Разве не учтут, что поляки по характеру сильно отличаются от крайне миролюбивых чехов? Поляки будут воевать. Прольется кровь, много крови…

Планы о вводе войск обсуждают все: и офицеры, и их семьи. Офицеры готовы в любой момент подняться по тревоге. Собраны вещи в «тревожный» чемодан мужа. Напряжение нарастает. Лишь бы не было войны!

К счастью, войска не ввели. Видимо, в Кремле решили, что полякам надлежит самим разобраться со своими штормами. В декабрьский воскресный день делаю выписки из научной статьи по теме своей диссертации. На кухне работает радио — чешская радиостанция. Новости: в Польше введено военное положение. Во главе правительства — Войцех Ярузельский, кадровый офицер.

Что это значит для нас? Что войска наши останутся там, где сейчас и находятся, что воевать не придется, что волнения улягутся… Пусть так.

«Будьте осторожны!»

Помимо преподавания в школе я еще периодически читала лекции для гимназических преподавателей русского языка Северной Моравы. Это был интересный опыт. Чаще всего меня везли в какую-нибудь гимназию, где сначала проходила лекция, потом я отвечала на вопросы, после чего мы обедали в гимназической столовой.