Святой дракон и Джордж. Никто, кроме человека - Гордон Диксон

Каллихэн устало кивнул. Это действительно был его последний шанс. Отчаянный шанс — О’Рурк надеялся, что Мачин, видя упавшего противника, бросится в погоню, и что сам он, скатившись с обрывчика, успеет встать на ноги и поднять для удара нож, чтобы встретить преследователя, который, скорее всего, не успеет как следует приготовиться к прыжку.

Непонятно как, но план сработал. Вот он, Мачин — мертвый. Но Калли до того был измотан, что потерял способность чувствовать что-либо, кроме усталости и опустошенности. Голова закружилась, и О’Рурк испугался, что потеряет сознание. Он своими руками убил человека.

Словно сквозь вату, Каллихэн чувствовал, что Мурфа ведет его вниз, к машине. Перед глазами плыл туман. Потом он опустился на благословенно мягкое сиденье; Онвиток занял место водителя. Миг спустя зашипела воздушная подушка, кар поднялся над дорогой, легко, как флюгер на ветру, развернулся, маневрируя боковыми и донными соплами, и, стремительно скользя над шоссе, помчался в Калестин-сити.

12

— Шесть недель прошло, — заметил Онвиток.

Они с Каллихэном стояли у окна в комнате административной башни; под ними лежало взлетно-посадочное поле, на котором все это время кипела работа по переоборудованию корабля, когда-то называвшегося «Звездой Севера».

— Всего полтора месяца назад ты дрался с Мачином, и уже через несколько дней после этого был, как огурчик. Значит, добрых пять недель ты маялся от безделья. Тем временем напряжение в отношениях между Старыми Мирами и молдогами продолжало нарастать. Почему ты медлишь, Калли? Разве корабль и экипаж не готовы?

— Готовы, — не поворачивая головы, отозвался О’Рурк, внимательно рассматривая корабль.

Пассажирский лайнер, переименованный в «Беи», что на языке молдогов означало «Колесница», был переоборудован от носа до кормы. Большинство пассажирских кают были превращены в технические помещения. В оставшихся установили двухэтажные койки. В носовом отсеке многие офицерские каюты были ликвидированы, чтобы установить дополнительное астрогационное и исследовательское оборудование. И, наконец, в наружной обшивке кое-где зияли провалы портов — там стояли турели боевых лазеров и тяжелых плазменных излучателей.

Был отобран нужный Калли экипаж — и это оказалось не менее трудным делом, чем переоборудование лайнера. Популярность О’Рурка после его победы была столь велика, что желающих участвовать в экспедиции нашлось даже слишком много. Однако ему нужны были люди с особыми качествами, а не просто любители приключений или откровенные бандиты из буша, соблазнившиеся возможностью пограбить молдогов. Каллихэну нужны были люди, верившие в будущее Приграничья, вроде тех, что присоединились к нему шесть лет назад, во время Восстания. Поэтому отбирал он тщательно и придирчиво. Прежде всего он вписал в судовую роль Пита Хайда — жилистого долговязого волшебника пространственной и подпространственной астрогации, чей талант намного превосходил даже способности самого Калли. Старшим помощником был назначен Листром. И все остальные в экипаже были лучшими из лучших, людьми с опытом, закаленными, знавшими и Приграничье, и глубокий космос, и при всем том — мастерами на все руки. Нет, будь дело только в корабле и экипаже, то Калли мог бы покинуть Калестин еще две недели назад.

— Между прочим, — сказал О’Рурк, поворачиваясь к другу, — мы стартуем завтра, в четыре сорок утра. Но для полного счастья, я хотел бы увидеть в Ассамблее Эмили Хазека — прежде, чем мы улетим.

— Эмили? Да его с места не сдвинешь, я же тебе говорил!

Я ему каждый день звонил… — Онвиток замолчал. — Не дразни старого друга, Калли. Дело вовсе не в присутствии Хазека среди членов Ассамблеи.

Калли рассмеялся.

— Нет, конечно. На самом деле я ждал нужного момента. У молдогов есть большой ежегодный праздник, они отмечают его на всех планетах — что-то вроде карнавала, когда все привычные законы и обычаи складывают под замок в дальний чулан.

— Вот оно что! — воскликнул Мурфа. — Раз в год, да? Очень по-человечески, однако. Понятия не имел, что у молдогов могут быть такие праздники!

— Как и все остальные — кроме Вила Джемисона. Вот этого момента мы и ждали.

— Мне ты мог бы и сказать правду! — Тон Онвитока был мягче, чем обида, заключенная в словах. — А этот Вил — настоящая ходячая энциклопедия жизни молдогов. Он все знает — только спроси.

— Если бы все было так просто, — хитро улыбнулся Калли. — Вил знает о молдогах в десять тысяч раз больше, чем все люди вместе взятые, но и ему известна лишь тысячная доля того, что может рассказать о себе и своем обществе обычный молдог. Например, Вил очень смутно представляет, как найти планеты, на которых он побывал, когда путешествовал на корабле молдогов. И не может нам указать, на каких планетах расположены технологические, военные или административные центры их цивилизации. А мне необходимо знать подобные вещи.

— Тогда что же делать? — нахмурился Мурфа. — Не можешь же ты действовать на чужой территории вслепую?

— Мы отправимся на планету, которую он посетил первой, — сказал Калли. — Она называется Хедер Тъаи. — Он улыбнулся. — Если тебе любопытно, то в переводе это означает «Могила Хедера». С Могилы мы и начнем. Ну, будем держать пальцы крестом — вдруг повезет?

На следующее утро, без двадцати пять по времени Калестин-сити, «Беи» покинула планету. Через восемьдесят минут после старта они вышли за пределы атмосферы и астрогатор Пит Хайд начал составлять программу для серии из двадцати первых прыжков, которые, как он рассчитывал, должны были привести корабль к выбранной планете.

Эти так называемые прыжки представляли собой процессы переноса, трансляции, менявшей математическую позицию корабля относительно теоретического центра Галактики. Практически эффект заключался в том, что — абсолютно без временного промежутка — корабль исчезал из одной точки и возникал в другой, расчетной.

В теории ничто не ограничивало расстояния, которое корабль мог таким образом преодолеть. Но на практике невозможно было достичь нужной точности вычислений за разумно продолжительное время работы. И чем больше было расстояние — тем сложнее и продолжительнее вычисления. В результате — и это имело огромную важность — тем больше была вероятная ошибка в координатах выходной точки прыжка.

Если представить вероятность и величину ошибки в виде графика, они выглядели, как круто поднимающиеся кривые. Если дальность прыжка превышала пятьдесят световых лет, ошибка могла оказаться больше, чем сама дистанция перемещения.