Христовщина и скопчество: Фольклор и традиционная культура русских мистических сект - Александр Панченко

Простонародные религиозные движения в России XVIII—XX вв. исследованы очень плохо. Это касается и наиболее крупных направлений русского сектантства, перечисленных выше, и, тем более, бесчисленного количества малых религиозных групп, то появлявшихся, то исчезавших в разных губерниях и уездах. Вопросы истории и культуры христовщины и скопчества также нисколько не исчерпаны настоящей монографией: ее объем попросту не позволяет коснуться целого ряда более частных вопросов. Хочется думать, однако, что мне удалось выполнить основную из намеченных задач — составить более или менее систематическое представление о специфической культурной традиции этих религиозных движений. Надеюсь, что эта книга хотя бы отчасти сможет послужить отправной точкой для дальнейших предметных фольклорно-этнографических и историко-антропологических исследований христовщины и скопчества. В первую очередь здесь необходимо предпринять последовательный анализ всего корпуса известных нам духовных стихов этих движений. Хотя рассмотренные выше сборники Василия Степанова и Александра Шилова представляются мне вполне репрезентативными для понимания символики, топики и поэтических средств хлыстовской и скопческой песенной традиции, в дальнейшем она существенно эволюционировала, и эта эволюция, без сомнения, заслуживает специального исследования. Не менее важно и изучение взаимных отношений между духовными стихами русских сектантов-мистиков и различными формами крестьянской лирики и эпики, поскольку культура христовщины и скопчества демонстрирует очевидное родство с русским традиционным фольклором в целом. Как ни странно, мы встречаем гораздо меньше параллелей к хлыстовским и скопческим духовным стихам в религиозном фольклоре других народных религиозных движений XVIII—XIX вв.: духоборцев, молокан, субботников и др. Возможно, причина здесь именно в том, что эти движения представляют собой реализацию разных культурных моделей, характерных для массовой религиозности этой эпохи. Так или иначе, эта проблема также требует специального анализа.

Еще одна тема, о которой в настоящей работе говорилось очень мало, — это «священная история» христовщины и скопчества, устные легендарные сказания о сектантских лидерах, также обнаруживающие тесную связь с традиционными крестьянскими легендами. Далеко не все общины и «толки» русского мистического сектантства обладали развитой традицией прозаической либо стихотворной эпики. Материалы московских следственных комиссий XVIII в., а также документы первого скопческого процесса не позволяют говорить об устойчивой легендарной традиции у хлыстов этой эпохи. Предания об Абакуме Копылове и некоторых других основателях движения постников также не отличаются богатством и вариативностью. Вместе с тем, и московская христовщина 1830—1840-х гг., и скопчество после заточения и смерти Селиванова характеризуются весьма развитыми и устойчивыми сказаниями о сектантских лидерах. Особенного внимания заслуживает в этом смысле традиция казанских «данило-филипповцев» рубежа XIX и XX вв. Эпический фонд этой группы включал не только самостоятельно возникшие сказания о Даниле Филипповиче, Иване Тимофеевиче, а также некоторых других сектантских лидерах, но и специфические переработки духовного стиха о Егории Храбром, песни «О сорока каликах со каликою», «Сокола-корабля» и т. п. Думаю, впрочем, что адекватное исследование этих материалов вряд ли может быть успешным без учета той «интегративной» картины христовщины и скопчества, которую я попытался представить выше.

В заключение — несколько замечаний более или менее эмоционального характера. История любой религии драматична. Религиозный опыт действительно часто таит угрозу для общественной стабильности, а борьба за социальный контроль в религиозной сфере обычно оказывается крайне непримиримой и жестокой. В этом смысле история взаимоотношений между русскими простонародными сектами, с одной стороны, и светской и духовной властью, с другой, достаточно банальна. Однако не стоит забывать, что большинство использованных в этой работе материалов — это слова преследуемых, заточенных, подвергаемых пыткам и жестоким телесным наказаниям людей. Все они давно умерли и не ждут извинений или реабилитации. Впрочем, и их преследователей тоже давно нет в живых. Остается лишь надеяться, что современное русское общество будет ориентироваться на более гуманные и толерантные способы разрешения религиозных противоречий и конфликтов.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение 1

СБОРНИК ВАСИЛИЯ СТЕПАНОВА

Сборник публикуется по изданию: Айвазов И. Г. Материалы для исследования русских мистических сект. Пг., 1915. Вып. 1: Христовщина, т. I. С. 6-35. Об истории сборника и публикации Айвазова см. главу 3 настоящей работы.

В настоящей публикации тексты были подвергнуты следующим эдиционным изменениям:

1. В некоторых случаях изменено разбиение на строки. По всей видимости, оригинальная рукопись, которой пользовался Айвазов, не имела разделения на строки. Хотя разделение, предпринятое Айвазовым, в основном представляется верным, иногда он совершал ошибку, думая, что все строки стиха должны повторяться дважды, и из-за этого соединял повторяющуюся и не повторяющуюся строки воедино. Кроме того, иногда он неоправданно удлинял или укорачивал строки. В настоящей публикации эти ошибки устранены. В тех случаях, когда разделение на строки вызывало сомнения, я оставлял разделение, предложенное Айвазовым.

2. Указания на повторение песенных строк при исполнении (у Айвазова отмечается цифрой «2», что, скорее всего, соответствует оригинальной рукописи) перенесены в комментарии к текстам. Вводится современная пунктуация.

4. Вводится современная графика: ѣ (ять) заменены на е, а i — на и.

5. Устранены твердые знаки в конце слов; в некоторых словах сделаны орфографические поправки, не затрагивающие фонетики и морфологии. Все лексические и орфографические добавления, сделанные Айвазовым, обособляются угловыми скобками ‹›, все орфографические добавления, сделанные мной, обособляются круглыми скобками ().

6. Слова, слитые друг с другом, а также написанные слитно с предлогами, частицами, союзами, пишутся раздельно в соответствии с современным написанием.

7. С прописной буквы пишутся имена собственные, а также наименования Бога Отца, Христа, Богородицы, Святого Духа, наиболее часто встречающиеся в православном обиходе. При этом число слов, пишущихся с прописной буквы, сведено к минимуму.

Тексты

Свет Боже, царство небесное,

Небесное царство, блаженный рай.

И пресветлой рай, жизнь бесконечная.

Кому, Боже, царство достанетца?

Достанетца царство небесное

Сударь праведным, душам избранным,

Чистым девицам непорочным,

Ни греху тяшкому недоточным.

Един я тебя, царство, лишаюся,

А мимо хожу — не покаюся,

Адержуся спесивства и гордости,

Не имею ни смирения, ни кротости,

Ни великова себе и воздержания,

Не имею я страха, и не имеет сердце.

Идет к нам, братия, с небеси

Чаша гнева великово со яростью.

Кто сию чашу выпивать будет?

Выпивать сию чашу единому,

Единому свету родимому,

Самому свету Сыну Божиему

За спасение всех верных человеков.

Идет лето сего света,

Приближается конец веку.

Идут-пойдут вси грешницы,

Сего миру прелестницы

Ко Отцу Богу со слезами:

«Умилосердися, Отец Бог наш,

Сего мира ты сам Творец,

Прости наше согрешение,

Великое преступление».

Речет Господи, глаголует:

«Изыдите, вы вси грешницы,

Сего мира прелестницы.

Изготована вам мука вечная

И т(ь)ма вам всем кромешная.

Не будет вам прощения,

Ни грехам вашим отпущение

Ни в сем веце, ни (в) будущем,

Окроме плачу-рыдания.

Изготована вам мука вечная».

Росплачется царь Давид,

Стоя-стоючи он у прекрасныя пустыни:

«‹Прими ты›, свет мой прекрасная пустыня,

Прими ты меня многогрешново,

Многогрешново меня на покаяние,

Многогрешнаго меня человека

Аки мати любезное любезное свое чадо.

Заставь ты меня работати,

Слезами постелюшку умывати

И денно, и ношно беспрестанно,

Завсегда, государь, непрестанно.

Государь мой, Царь свет Небесной,

Надежда моя, свет Сын Божий,