Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР - Владимир Иванович Щербаков

Сразу после выступления Ельцина Рыжков позвонил Кацуре и спросил: “Что это там за программа?!” Пётр Макарович ответил, что понятия о ней не имеет.

В связи с такой таинственностью всем было дано занятие найти любым способом текст. Мне было сказано: “Григорий – это же твой бывший! Ты с ним отношения поддерживаешь. Может быть, у тебя есть эта программа?!»

Григорий Алексеевич так описывает впечатления, полученные в те дни.

Явлинский Г. А.: «Сижу я в “Соснах” смотрю по телевизору Съезд народных депутатов РСФСР. И вдруг Ельцин сообщает, что у него есть такая программа, благодаря которой без повышения цен мы за 500 дней преобразуем экономику России и вступим в рынок! Я ещё подумал: “Откуда он взял эти 500 дней?”– но не придал словам Бориса Николаевича особого значения, мало ли что он тогда, соревнуясь с Рыжковым, говорил.

Но сразу после этого мне позвонил Е. Г. Ясин и сообщил, что Ельцин ссылался в своём выступлении на мою программу. Я удивился: “Откуда она у него появилась?”– “Я не знаю, как она к нему попала, – ответил Евгений Григорьевич, – но позавчера ко мне с ней приезжал депутат председатель Высшего экономического совета при Президиуме ВС РФ Исправников, и спрашивал меня, хорошая ли она”».

Следует пояснить, что «Сосны» – санаторий Совмина СССР, где готовились правительственные программы, а Владимир Олегович Исправников в то время был также членом Комитета ВС РСФСР по вопросам экономической реформы и собственности.

Явлинский добился тогда встречи с Ельциным.

Явлинский Г. А.: «“Но между тем, что говорит Ельцин и тем, что у меня написано, ничего общего нет! – отвечаю я. – Во-первых реформу нельзя сделать без повышения цен, а во-вторых, программа подготовлена не для России, а для Союза.

Вскоре Бочаров представил меня Ельцину, назвав автором программы. Это подтвердил и присутствующий Ясин. Я предупредил Бориса Николаевича, что моя программа касается Союза, а не отдельной республики. Кроме того, её нельзя сделать безболезненной.

Выслушав меня, Ельцин сказал: “Понял, но надо сделать всё, как я уже сказал!” Я удивился: “Как же я сделаю так?!”– и услышал чёткий ответ: “А это я не знаю! Но повторяю, вы должны сделать, так, как я вам сказал! РСФСР! Прогрессивная! 500 дней!” После чего предоставил на эту работу сутки.

С таким заданием я вышел из кабинета Бориса Николаевича в 8 часов утра. Евгений Григорьевич тут же сказал, что у него какие-то срочные дела и покинул Белый дом.

Нужно было что-то делать и я придумал: никакая республика, даже РСФСР, самостоятельно не могла реализовать программу. У неё, кроме прачечных, ничего не было. Но Россия должна своими действиями заставить Союз выполнять её! Таким образом, российская программа будет продвигаться союзным правительством».

Рыжков Н.И.: «Мы хотели, чтобы премьером у Ельцина стал наш человек – Лев Воронин, но они выбрали своего – Ивана Силаева. Выступал Михаил Бочаров, директор небольшого кирпичного заводика, он вышел с этой программой, только она уже называлась “500 дней”. Они с ребятами там что-то переписали, пересчитали и вышло уже на 100 дней больше. Его, конечно, погнали и раскритиковали, но после этого программа начала жить и стала не просто программой, а политическим манифестом. Представьте, я предлагал провести реформы за 6–8 лет, а они говорят: “Зачем так долго? За два года всё сделаем”. И всё вокруг неё закрутилось, я до сих пор не понимаю, что это было? Может, влияние Солнца, помните, как писал Чижевский: “И вновь взошли на Солнце пятна, и омрачились трезвые умы”»[138].

Тем временем 14 июля Г. А. Явлинский был назначен заместителем председателя Совета министров РСФСР, отвечающим за экономику и по аналогии с союзным правительством – председателем республиканской Госкомиссии по экономической реформе.

Щербаков В. И.: «На очередную нашу встречу у Рыжкова, кажется, в “Волынском” пришёл Григорий и сидел, как побитый. Все понимали, что “500 дней” пришли к россиянам от него. Все понимали, что человек, производящий кирпичи, написать это не мог. Хотя он хороший и умный мужик, это не его уровень.

Возмутились: “Ну, Григорий, негодяй, то, что здесь забраковали, вместо того чтобы учесть нашу критику и продолжать работать, вынес на общее обсуждение. Нам теперь придётся с этим бороться, т. к. российские власти программу поднимут, как политический флаг”. (При этом наши эмоциональные речи были окрашены пролетарскими выражениями значительно ярче.)

В это же время Иван Степанович Силаев, как оказалось, всё это время игравший с Ельциным в теннис и парившийся с ним в бане, а в нашей компании чистивший ему кости, пересказывая, какой подлюга новый вождь, договорился с ним о российском премьерстве. Вскоре после этого к Рыжкову заходил Григорий и после разговора с ним быстро ушёл.

Выяснилось, что приходил он извиниться и попросить согласия, баллотироваться в вице-премьеры российского правительства. Когда Рыжков рассказал об этом, все молча пожали плечами и только Маслюков сказал: “Ну, хорошо, пусть лучше он будет, чем какой-нибудь Бочаров, с которым даже разговаривать не о чем! Этот хоть что-то понимает”.

Его поддержал Абалкин: “Я тоже считаю, что это хорошо”. Разговор подытожил Рыжков: “Ну тогда имейте в виду, что он идёт в правительство к Ельцину”».

Это подтверждает и М. С. Горбачёв, получивший информацию о том, что Явлинский по поводу назначения советовался с Абалкиным и Рыжковым и получил их согласие. «Рассчитывали, что такая “личная уния” экономистов увеличит шанс на сотрудничество между союзным и российским правительством»[139].

Так Явлинский ушёл из Госкомиссии Совмина СССР в Правительство России.

Явлинский Г. А.: «Когда я уходил из Совмина, получив назначение в российском правительстве, я спросил Леонида Ивановича: “Мы проработали с вами год, у вас есть ко мне претензии?”– “Нет, никаких претензий нет”. – “А вы знаете, на какое дело я иду, вам меня не жалко?”– вновь спросил я, как студент у преподавателя. И он ответил: “Если я себя не жалею, что же мне вас жалеть?”»[140].

Григорию Алексеевичу сразу после этого удалось представить свою программу помощнику М. С. Ельцина Н.Я. Петракову, и интрига завертелась дальше.

Щербаков В. И.: «Рыжкову, да и почти всем нам, Петраков явно не нравился за свою конъюнктурность, интриганство, умение мгновенно отказаться от любых договорённостей и своих слов. Петраков отвечал нам взаимностью».

Рыжков Н. И.: «Кто-то любящий и умеющий плести сеть закулисных интриг, которые всегда так сильно действовали на весьма эмоционального и подверженного влиянию Михаила Сергеевича.