Чудо Бригиты. Милый, не спеши! Ночью, в дождь... - Владимир Кайяк

– Перестань врать!

– Честное слово! Потом я бросил машину в лесу.

– Мы организовали тебе экскурсию для того, чтобы сэкономить время, – вмещался Ивар. – Если у тебя голова хоть немножко работает, ты об этом и сам мог догадаться!

– И не стыдно еще честное слово давать? На украденной машине он, видите ли, вез пассажира!

– Правда, как вы говорите…

– Перестань! Сейчас ты начнешь мне рассказывать, что не помнишь, в каком лесу ты бросил «Жигули».

– Помню. – Губы у него начинают дергаться. – Хорошо помню!

– Тем хуже! Машины там может уже не быть, хотя следы все равно должны остаться. Ты уверен, что там, куда ты собираешься нас отвезти, мы найдем отпечатки протектора новых «Жигулей»? Ведь рисунок протектора тоже должен совпасть – владелец–то его помнит.

Перелом наступает настолько резко, что это поражает даже меня. Хотя я уже привык к такому. Во всяком уголовном деле есть виновные, каждый из них защищается более или менее героически, но наступает минута, когда человек осознает: проиграл! И все же не могу припомнить другого, столь эмоционального перелома.

– Выпей воды, – Ивар наполняет стакан.

Парень весь трясется, и вода выплескивается.

– Зачем ты говоришь такие глупости? Он, видите ли, никому не нужен! – прикрикиваю на него. – У тебя же есть мать, отец.

Он героически пытается взять себя в руки:

– Может, вы и правы, но…

– Разве у тебя нет носового платка?

Каким маленьким и по–детски несчастным он сейчас выглядит!

– Когда ты нацелился на красные «Жигули»?

– Еще недели две назад. Совсем новенькая машина… Шестая модель… Но об убитом я правда ничего не знаю! Мне велели в два часа дня быть в Садах и ждать там. Этого мужчину я раньше никогда не видел, он меня тоже, но ему сказали место, где я буду ждать, и номер машины. Он сел в машину, и мы поехали.

– И вы ни о чем не говорили?

– Почти ни о чем. Мне же некогда разговаривать, я должен смотреть далеко вперед – нет ли автоинспекции или дружинников. Хотя обычно днем их не бывает.

– При таких встречах пользуются паролем, если так можно выразиться.

– Нет, у нас не было никакого пароля. Он подошел, открыл дверцу и спросил: «В «Ценас“?» Я ответил: «Да».

– Что такое – «Ценас»?

– «Ценас» – хутор, куда мы ехали. Очень противный тип. Мне он показался даже липким от грязи. От него воняло за версту. Поэтому я и не говорил с ним. О чем с таким говорить! Того и гляди стошнит.

– А тебе не сказали, зачем нужно его везти?

– Мне только сказали, чтобы я обязательно прихватил его по пути – он будет делать камин. Винарт что–то комбинирует с машинами! Покупает совсем старую или после аварии, у украденной перебивает номера на моторе и шасси и продает. Только в таком случае покупатель должен быть особый – он должен понимать, в чем тут дело, и кое на что закрыть глаза. Слепой и тот отличит новую машину от десятилетней или того старее. Если спросить не очень высокую цену, то такие покупатели находятся. Номер на моторе прежде надо заварить, потом отшлифовать и набить новый, какой нужно.

– А в магазине не удивляются, что один человек продает столько машин?

– Не обязательно продавать в Риге. Здесь надо только снять с учета, потом поезжай в любой район и продавай где хочешь. С доверенностями у нотариуса он тоже как–то махлевал.

– Сколько тебе платили?

– От восьмисот до тысячи.

– На что тебе такие большие деньги?

– Мне нужно было. Деньги у меня спрятаны. Я покажу.

– Все деньги?

– Нет, не все.

– Делал ли еще кто–нибудь эту черную работу?

– Пожалуй, да. По крайней мере, в «Ценас» я видел машины, которые пригнал не я.

Даю Илгонису Алпу бумагу, ручка у него, как у прилежного школьника, своя, и отправляю в коридор писать показания. После нашего разговора, думаю, ему хватит работы часа на два.

Переговорив с Иваром, отправляюсь к Шефу.

Ивар тем временем обещает дозвониться до Спулле.

Шеф морщится. Уголовное дело грозит разрастись до грандиозных размеров, а людей у нас и так мало.

– Совершенно исключено! Своими силами в «Ценас» вы можете только напутать! – в голосе его слышна досада. – Вы же не сумеете сделать там квалифицированный обыск. Найдете какую–нибудь деталь и будете десять раз вертеть ее в руках, пока разберетесь, откуда она – от помпы, бензонасоса, и в конце концов все равно в протокол неправильно запишете! Никакие каталоги вам не помогут! А потом из–за вас выслушивай упреки! Пусть машинами займутся Саша и Вилманис. Вы можете поехать с ними – я не возражаю, но в их дела не вмешивайтесь! Ищите свое, вам есть что искать!

Шофер такси в кабинете донимает Ивара расспросами:

– Почему вы оба все время молчали, как немые?

– Чтобы ты мог лучше запомнить, – смеется Ивар.

– Нет, в самом деле? До самого завода – ни слова! Ни мне, ни этому пацану. Когда понадоблюсь – дайте знать.

– Мы суеверны, только поэтому. – Ивар ставит на пропуске свою каллиграфическую подпись и отдает шоферу: – Спасибо! До свидания!

– До свидания!

– До свидания, – киваю и я. Если Илгонис Алп в суде вывернет шубу наизнанку и скажет, что свои показания он дал под нашим нажимом, в лице шофера у нас будет верный свидетель: он подтвердит, что всю дорогу мы молчали.

Глава XVI

Километрах в шестидесяти от Риги вправо от автострады ответвляется довольно плохая дорога. Ни бог, ни строители не позаботились о ее покрытии. Здесь расплылись огромные лужи, но грунт твердый, и мы плывем по ним как в лодке. Вскоре кусты ивняка вдоль канав кончаются, за ними виднеются заросшие поляны, и наконец мы въезжаем в сосновый бор.

Пошел снег, но снежинки, упав на раскисшую от осенних дождей дорогу, сразу тают.

– Разве поблизости нет ни одного дома? – спрашивает Ивар.

– Где–то, говорят, дальше есть. Автобус тоже здесь ходит, но редко, – отвечает Илгонис Алп. – Я всегда шел берегом реки напрямую к шоссе и там «голосовал». Это совсем недалеко.

Мальчишка сидит между мной и Иваром. За рулем Саша, Вилманис – рядом. Сидит, покусывает спичку. Говорит, бросил курить, и это помогает. Кто ему, бедняге, сказал такую глупость!

На заднем сиденье десятиместного микроавтобуса «Латвия» трясутся два понятых, которых мы прихватили на всякий случай, чтобы не пришлось искать среди соседей. Они наметили рейд по магазинам, но на предложение ехать с нами откликнулись сразу – оба молодые и, конечно, стучать костяшками счетов на складах куда скучнее. Это опытные и сознательные ребята – так их охарактеризовали коллеги, – смысл жизни видят в борьбе за полную меру, полный вес и полную сдачу в торговой сети. Меньшего ростом – в клетчатом полупальто с капюшоном и галунами на животе – зовут Видвудом, а как второго – не помню.

– Тут под горкой будет еще один поворот вправо, – говорит Алп.

Саша тормозит прямо посредине лужи.

– Что делать? – спрашивает он меня. Поняв, что я не догадываюсь, что он имеет в виду, продолжает: – Под горкой сухо, снег – словно одеяло… Он заметит, что тут ездили, развернется и – был таков.

– Переезжай горку и ищи просеку, где свернуть в лес. А мы пойдем дальше пешком.

– Сразу лезть не стоит, сначала посмотрим издали, – Саша, продолжая одной рукой управлять, другой достает из вещевого ящичка большой, очень сильный бинокль. – Скажи Шефу, чтобы готовил прибавку к зарплате: думай тут обо всем за вас. На, держи!

Алп ведет нас наудачу, но думаю, что в верном направлении. Когда мы вышли из машины, он показал пальцем в сторону, где по его мнению находится хутор «Ценас».

Мы продираемся сквозь ельник и мелкий кустарник и внезапно оказываемся на дороге, ведущей к пастбищу. Здесь тоже порядочные заросли, но идти легче.

Наконец слышим – впереди журчит вода. Путь преграждает ручей. У нас нет резиновых сапог, чтобы перейти вброд – вода слишком поднялась, поэтому расходимся в обе стороны в надежде найти какие–нибудь мостки или место поуже, где можно перепрыгнуть.

– Это, наверно, та самая речушка, – говорит мне Илгонис, словно мы вместе с ним были в туристическом походе. – Хутор стоит на самом берегу, там когда–то была мельница. Винарт говорит, что ловил здесь форель. Он хотел частично восстановить мельницу, сделать небольшой заслон, чтобы поднять воду до уровня старого пруда и установить колесо с трансмиссией, которое медленно вращало бы стол для гостей в предбаннике сауны.

– Там, где сейчас он разбирает машины?

– Да.

– Как он сумел обзавестись таким хутором?

– Говорит, мать получила в наследство, но, скорей всего, купил.

– Разве речка такая мелкая, что вы ее могли переехать?

– Нет, Винарт на всякий случай сделал мостик.

С опушки открывается панорама на запущенные поля с редкими дубами, справа – большое здание из тесаных валунов, оконные проемы выложены красным кирпичом, слева дорога, которая ведет к покосившемуся сараю.