Десять лет и двадцать дней. Воспоминания главнокомандующего военно-морскими силами Германии. 1935–1945 гг. - Карл Дениц

На партийных митингах Гитлер требовал прекращения классовой борьбы и установления нового социализма, освобождения страны от иностранной политической зависимости и концентрации всех имеющихся сил для решения задачи ликвидации безработицы и создания хорошо организованного, здорового государства. Под такой программой подписался бы любой немец, любящий Германию и сожалеющий о нехватке свободы, позволяющей вести собственную внешнюю политику, о тяжелом экономическом кризисе и внутренних политических разногласиях, раздирающих страну. Эти цели были привлекательными и на взгляд военнослужащих, воспитанных в духе преданности долгу и служению обществу. Лично я искренне верил, что Германия выбрала правильный путь.

В первой половине 1933 года я совершил путешествие по тогдашней голландской Ост-Индии – Суматре, Яве и Бали, а также Индии и Цейлону. Это путешествие было подарком президента Гинденбурга, который каждый год получал избранный офицер вооруженных сил.

После возвращения в Германию я обнаружил, что отношения между военно-морским флотом и СА сильно ухудшились. Представители СА начали предъявлять требования, посягающие на официальную власть вооруженных сил. Постоянные разногласия между командующим военно-морской станцией Нордзее, кавалером ордена «За заслуги» адмиралом Отто Шультце и местным лидером СА бароном фон Шорлемером продолжались – соглашение так и не было достигнуто. Даже наоборот, мы узнали, что в случае захвата власти путем путча лидеры штурмовиков планировали для начала обезвредить адмирала Шультце и старших офицеров штаба, то есть в том числе и меня. В других районах положение дел было примерно таким же.

Поэтому вооруженные силы рассматривали подавление путча Рема как политическую необходимость для обеспечения мира и порядка внутри страны. О кровавых убийствах, сопровождавших подавление путча, мы, военно-морские офицеры станции Нордзее, знали не больше, чем народные массы. На наше отношение к событиям повлияло решение кабинета, который из соображений национальной безопасности официально санкционировал все принимаемые меры.

В ноябре 1934 года, став капитаном крейсера «Эмден», я совершил длительное плавание вокруг Африки в Индийский океан, продолжавшееся до лета 1935 года. У меня создалось впечатление, что престиж Германии, в сравнении с тем, что я видел в 1933 году, несколько вырос. Этот процесс стал еще более заметен после плебисцита в Сааре 13 января 1935 года, который проводился под международным наблюдением и завершился решением в пользу возвращения территории Саарской области Германии.

Наши отношения с представителями ВМФ Великобритании и правительством этой страны были вежливыми, но сдержанными. Начиная с 1935 года ситуация изменилась.

Когда британский адмирал, крайне неудовлетворенный действиями собственного правительства, заявил мне в присутствии своих офицеров: «Мы тоже хотим Гитлера!» и когда англичане начали наперебой приглашать меня, капитана «Эмдена», посетить их корабли, я понял, что престиж Германии неуклонно растет. Декларация Германии от 16 марта 1935 года о восстановлении своих суверенных прав, также появившаяся, пока я был за границей, ускорила процесс.

Летом 1935 года вернувшись в Германию, я был полностью поглощен мыслями о новой задаче, поставленной передо мной совершенно неожиданно: создать новый подводный флот Германии. Как и все немцы, я, естественно, гордился ростом престижа своей страны и понимал, что произошло это благодаря Гитлеру. Когда он пришел к власти, многие считали, что он не сможет решить проблемы страны, как и предшествующие правительства. Но этого не случилось.

В январе 1933 года в Германии было больше 6 миллионов безработных. К лету 1935 года безработица была ликвидирована. Классовая вражда, раздиравшая страну изнутри, исчезла. Постоянные заявления о том, что любой труд почетен и человек, делающий свое дело с максимальной отдачей, достоин наивысшего уважения, внесли большой вклад в упрочнение национального единства.

Мы, офицеры, тоже почувствовали изменения к лучшему, происшедшие в среде рабочих. К примеру, не так давно, в 1920-х годах, для того чтобы пройти в форме через толпу заводских рабочих, требовалось немалое мужество. Рабочие никогда не упускали случая продемонстрировать свою враждебность. Теперь все изменилось, офицер мог запросто подойти и поговорить с рабочими, не столкнувшись при этом с привычной недоброжелательностью.

На памятниках времен Первой мировой войны можно часто прочитать слова: «Боже, помоги нам стать свободными!» Мы действительно стали свободными! После триумфа Саарского плебисцита и принятия декларации о суверенитете последовала оккупация рейнских земель, объединение с Австрией и присоединение Судетской области. Это была череда успехов в области внешней политики. Какой патриот не станет всей душой приветствовать возрождение своей страны после долгих лет нищеты и бесправия? Объединенная великая Германия, о которой мечтали наши предки, наконец стала реальностью!

Лично я не был удивлен, когда извечный противник Германии Черчилль в «Открытом письме Гитлеру», опубликованном в «Таймс», писал: «Я всегда говорил, что, если бы Германия проиграла войну, я надеялся, что мы бы сумели найти такого Гитлера, который повел бы нас обратно на принадлежащие нам по праву позиции в семье народов».

Если таков был взгляд англичанина Черчилля, как мог немец с этим не согласиться?

Об оборотной стороне национал-социалистической медали я ничего не знал вплоть до осени 1938 года. Флот, во всяком случае его плавсостав, не имел контактов с партийными функционерами, а значит, не возникало и поводов для трения. Лично я впервые встретил Гесса в 1940 году, а Геринга – в 1941-м. С Гиммлером я познакомился лишь в 1943 году.

Мы, офицеры, не имели ничего общего с преследованием евреев, достигшим своей кульминации «хрустальной ночью». Наутро после ужасных событий 9 ноября 1938 года я пришел к своему командиру адмиралу Бему и заявил, что действия такого рода должны решительно отвергаться всеми честными офицерами. Я попросил его передать мои слова главнокомандующему ВМС, чтобы последний знал, что в своем протесте, который будет заявлен, в чем я нисколько не сомневался, он пользуется поддержкой офицеров и матросов. Я разговаривал с адмиралом как капитан и командир подводников, от своего имени и от имени моих офицеров. Капитан Лютьенс, позже ставший командующим флотом и погибший на «Бисмарке», в то время бывший командиром подразделения эсминцев, поступил так же, как и я. И только недавно я узнал из мемуаров гросс-адмирала Редера, что адмирал Бем действительно передал главнокомандующему наш протест.