Двойная честь - Инна Сударева

Позади застучали копыта – и Аврора поравняла свою белую кобылу с гнедым молодого человека. Лицо девушки было каким-то пепельным, глаза – огромными и испуганными.

– Я тут видела… это ужасно. Вся эта битва. Столько крови, – зашептала она Корту, словно боялась, что кто-то услышит и сочтет ее слова нехорошими, стыдными. – Мне, мне было плохо, – призналась она. – Мне и сейчас плохо, – и прижала ладошку ко рту.

– Я предупреждал. Битва – не праздник. Иначе они назывались бы одинаково, – невесело усмехнулся Шип.

Аврора промолчала. Ее взгляд блуждал вокруг, но не находил ничего такого, что можно было бы назвать приятным, красивым, добрым. Лишь мертвые тела, человеческие, лошадиные, кошаковые, обрубки тел, покореженные доспехи, почерневшее оружие, кровь и грязь. И запах, противный запах всего этого вместе: железа, крови, грязи, – он врывался в ноздри, и от него кружилась голова, болел живот.

– Корт, – простонала Аврора и протянула своему рыцарю руку.

Но он уделил внимание другому – покинул седло и куда-то побежал, перепрыгнул через труп лошади и опустился на колени.

Майя.

Шип увидел девушку лишь благодаря ее ярким рыжим волосам, которые здорово выделялись на серо-буром поле боя.

Она лежала ничком на Донне, на панцире. Ее стеганая куртка была прорвана на спине и пропитана кровью – кто-то ударил девушку мечом или ножом под правую лопатку. А Донн был мертв – истек кровью. Мертв был и тот парень, что отчаянно защищал его и Майю. Мертвы были все вокруг. Лишь Майя – Корт увидел слабый пар из ее рта – она еще дышала.

Молодой человек подошел и попытался поднять девушку, но…

– Не трогай. Не трогай меня, – еле слышно попросила рыжая и всхлипнула, уцепилась пальцами, как крючками за ремни панциря Донна. – Я его не брошу.

– Майя, он ведь умер, – мягко заметил Корт, не убирая руки с плеча девушки. – Ты ему уже не поможешь.

– Мало говорили. Так мало целовались. Так мало, – бормотала Майя, прижимаясь щекой к груди убитого рыцаря. – Не трогай, не трогай. Там поговорим. И нацелуемся. Раз уж все так…

Корт все понял и убрал руку. Сел рядом, так, чтоб девушка видела его лицо.

– Сколько мне лет, братец? – спросила она, подняв горящие желтым глаза на молодого человека.

– Двадцать, – неуверенно ответил Корт.

– Вот и хватит, – выдохнула Майя. – Я убила императора. И хватит… Если я там его встречу, то вновь убью. Я такая. Я убийца… Мне не положен дом и муж… и дети… и пшеничная каша из печи, – ее бормотание становилось все тише и тише, лицо белело, пытаясь цветом сравняться со снегом, и из потухающих глаз на впалую щеку ползла прозрачная слеза. – И полотенце, цветами расшитое… прощай, Корт, – потянулась к парню окровавленной рукой.

Он стиснул ее пальцы, и Майя улыбнулась. Закрыла глаза и выдохнула последний раз, и затихла. А пальцы ее – Корт сразу почувствовал – расслабились.

Шип осторожно положил холодеющую руку девушки обратно на грудь Донна и погладил ее взъерошенную рыжую голову:

– Прощай, сестрица.

Подъехала Аврора. Спешилась, подбежала к Корту, ахнула, увидев Донна и Майю.

– Что ж ты сидишь?! Надо лекаря! Лекаря! – крикнула в толпу сопровождавших ее рыцарей.

– Никого не надо, – остановил ее Шип. – Уже не надо.

– Как это? – возмутилась императрица. – Они ведь не могли…

У нее перехватило дыхание, и слово «умереть» не получилось. Аврора сама себя схватила за шею – будто так могла убрать судорогу, скрутившую горло.

– Они смогли. Это совсем не сложно сделать. Особенно в бою, – вздохнул Корт…

* * *

Бой с пафарийцами уменьшил количество рыцарей Авроры почти на половину. С такими небольшими силами дальнейший поход к Смоляне был опасен. Теперь однозначно требовалось стать лагерем и ждать подхода основных сил.

Аврору так много увидела за этот день, она так разладилась духом, что отдавать приказы вечером пришлось Корту. И Шип с этим волне справился: приказал убраться подальше от поля боя и разбить палатки на берегу маленькой, подернутой тонким льдом, речушки; отрядил нескольких воинов в разведку, а кошакам велел охранять стан. Все распоряжения, несмотря на смертельную усталость и болящие раны, молодой человек отдавал бодрым и громким голосом. Лишь убедившись, что на биваке все в порядке, позволил себе спешиться и уйти в шатер. И, наверное, этим вечером он был самым последним из воинов, кто покинул седло, снял шлем с головы и пошел отдыхать.

В шатре ждала Аврора. Сидела на походном коробе, возле жаровни с углями, укутанная в несколько одеял, и все равно дрожала.

Корт опять увидел ее глаза. Огромные и синие, полные слез. Сокрушенно покачал головой, понимая, что перед ним сейчас – до смерти напуганный ребенок, а не императрица Твердых Земель, и шагнул вперед, сел рядом, взял ее дрожащие руки в свои и подул на посиневшие, ледяные пальцы.

– Всегда считал, что тебе идут шелковые платья, а не одежда воина, – шепнул он девушке. – И не место тебе, такой светлой и нежной, среди войны. Уж прости, мне так не хотелось, чтоб ты все это увидела…

– Я ведь сама этого хотела, – хрипло ответила Аврора и ткнулась лбом в плечо Шипа – Корт едва сдержался, чтоб не охнуть – лбом девушка попала туда, куда совсем недавно его ударила вражья сабля. – А мой отец любил воевать. Почему? Я не понимаю, – бормотала она. – Что хорошего в войне? Сегодня я не увидела ничего хорошего. Кровь, грязь, смерть…

– И победа, – отозвался Шип. – Разве победа – это плохо?

– Такой ценой?

Корт покачал головой:

– Ничто просто так не дается. Сегодня мы могли потерять всех. Могли и сами погибнуть. Но посмотри: нам повезло. Мы среди тех, кто увидит завтрашний рассвет. Это хорошо. Очень хорошо, поверь.

– Только тебе и верю, – шепнула Аврора, прижимаясь к молодому человеку еще теснее, и только сейчас заметила, что он до сих пор в окровавленных доспехах и имеет весьма измученный вид. – Как же ты измотан. А я сижу, как дура, и ною…

И взялась стаскивать с него латы, куртку, рубашку. Пальцы плохо слушались, но девушка старалась, очень-очень. Облачение Корта было липким от крови и пота, жутко воняло, но и на это изнеженная и капризная леди плевала с высокой башни. Когда же Аврора стянула с Шипа рубаху и увидела кровавые пятна на плечах своего рыцаря, его разодранную когтями кошака руку, то на минуту замерла, пролепетала:

– Больно? Да?

– Ну да, приятного мало, – качнул головой Корт, успокоительно улыбнулся девушке, шагнул к бадье с водой и взялся за мочало. – Но это пустяки, – с заметным наслаждением стал умываться.

Аврора вновь села на короб, с опаской посматривая на одежду Шипа, которая мрачной окровавленной кучей лежала теперь в углу. Через пару минут девушка не выдержала и кликнула слугу, чтоб та убрала эти пугающие предметы из шатра.