Криптоистория Третьей планеты - Владимир Контровский

Но в это время назревавший семейный скандал прервался самым неожиданным образом — из комнаты Элизабет до слуха четы Рану донесся нечленораздельный вопль их дочери, сменившийся приглушёнными всхлипываниями, переходящими в полноценное рыдание.

Анн-Мари и Жерар кинулись на этот вопль, и когда они ворвались к дочери, то увидели её сидящей на полу в состоянии полной прострации. Лизетта уставилась круглыми от крайнего изумления и страха глазами в погасший экран стоящего в углу комнаты телевизора, а перед ней валялся амулет. И камень амулета ожил — он светился мягким голубоватым светом.

«Проклятые пробки! Если бы создатели первых автомобилей знали, чем всё это кончится, они наверняка не так рьяно стали бы трудиться над своим детищем!»

Эта мысль в который уже раз посетила профессора Рану, безнадёжно застрявшего в растянувшемся на несколько километров дорожном заторе. Жерар нервно барабанил пальцами по рулю и ждал, пока очередная пробка рассосётся — ничего другого ему не оставалась делать.

«Надо же, Лилль гораздо меньше Парижа, и машин меньше, а задержки зачастую случаются такие, что и в столице не снились! А старина Прево ждёт, уже звонил дважды. Ещё бы! После того, как я намекнул ему, что везу с собой нечто совершенно необычное, старик места себе не находит! Чёрт, уже третий час пополудни…».

Марсель Прево принадлежал к той породе людей, которая часто встречалась раньше, встречается теперь и, надо надеяться, будет встречаться в будущем. Посвятивший всю свою жизнь стяжательству и сколотивший себе солидное состояние игрой на фондовой и валютной биржах, мсье Прево на склоне лет задумался о вечном. Нет, он не сделался религиозным в привычном понимании этого слова — Марселя Прево заинтересовало то, что именовалось эзотерической системой мироощущения. Обладая практическим складом ума (без этого не сделаешь деньги), он отнюдь не стал оголтелым поклонником новомодных экстрасенсов и колдунов, ясно различая весьма значительную примесь самого заурядного шарлатанства и вымогательства в их среде.

Нет, Прево подошёл к проблеме серьёзно. Он придирчиво и кропотливо подбирал факты, которые могли хоть как-то быть обоснованы, и привлекал к этой работе серьёзных специалистов — таких, например, как профессор истории и археологии Жерар Рану. И за хорошую работу бывший биржевой спекулянт платил хорошие деньги — он считал это вполне естественным. Созданный им Фонд Прево финансировал не только изыскания историков, философов и психологов, но и солидные исследования в области человеческого сознания, предпринимаемые с использованием самых современных технических методов познания. Занимался Фонд и благотворительностью, но это уже так, а propos.

«На любой вопрос можно найти ответ!» — таково было любимое выражение Марселя Прево, и этот девиз красовался в офисе Фонда. Жерар не ошибся в своём выборе — бизнесмен Прево являлся именно тем человеком, к которому можно и нужно обращаться по поводу Непонятного, не рискуя с ходу нарваться на прохладный скептицизм или чего похуже.

От ошеломлённой Элизабет удалось добиться немногого, но и того, что она рассказала, для Жерара Рану оказалось более чем достаточно.

Сначала не произошло ничего особенного. Единственное, что отметила девушка — пока она держала амулет в руке, она ощущала удивительное спокойствие и умиротворённость, и все её беды показались ей ровным счётом ничего не значащими мелочами.

Придя к себе, Элизабет положила амулет на кушетку и принялась рыться в комнате в поисках каталога. Мадемуазель Рану всегда создавала и поддерживала в своей комнате художественный беспорядок, и найти среди этого хаоса нужную вещь никогда не было простой задачей.

А потом раздался тихий мелодичный звон, она обернулась и увидела валяющийся на полу (а не на кушетке!) амулет, испускавший голубоватое свечение и… оживший экран телевизора. Когда же до неё дошло, что она видит на этом непонятно как включившемся экране, Лизетта испустила тот самый вопль-визг, на который и примчались её родители.

— Папа, это было страшно! — всхлипывала она. — Нью-Йорк, понимаешь, Нью-Йорк… Американцы так любят показывать вид на Манхэттен именно в этом ракурсе. Стив говорил мне, что если смотреть от статуи Свободы… И эти, как их, небоскрёбы… Башни World Trade Center, понимаешь, да? Так вот, эти здания… А потом — самолёт! Он развернулся и врезался в башню! А потом она развалилась! Столько дыма и пыли! И люди — они бежали и кричали, и их лица…

— Девочка моя, — как можно мягче проговорил Жерар, пока Анн-Мари обнимала рыдающую Элизабет и нежно гладила её по плечам и растрёпанным волосам, — стоит ли плакать над очередным фантастическим триллером голливудских ремесленников от кинематографии? Если верить статистке подобных, с позволения сказать, произведений искусства, бедную нашу старушку Землю уже несчётное количество раз изничтожили всякие там зловредные пришельцы. Так стоит ли очередной подобный киноопус твоих слёз?

— Это было не кино, папа! — Жерар даже удивился той твёрдости, которая прозвучала в голосе дочери (и слёзы высохли мгновенно!). — Это была видеозапись! Я даже видела цифры в углу — дата и время! Сегодняшняя дата — 11 сентября, а время… Постойте-ка… Да, девять с минутами… Но это их, американское время, по-нашему это будет, — девушка посмотрела на большие старинные настенные часы, подарок какого-то из её многочисленных поклонников, — между тремя и четырьмя часами дня, а сейчас… И потом, я же не включала телевизор! Он сам! И выключился тоже сам…

Часы показывали 10 часов 17 минут.

— В Штатах сейчас ещё ночь… — голос Элизабет упал до шёпота. — Что же это такое было? А может быть, не было, а будет?

Успокоить окончательно впавшую в близкое к истерическому состояние Лизетту удалось не сразу. Наконец Жерар (пока Анн-Мари бегала за валерьянкой) довольно чувствительно хлопнул дочь пару раз по щекам и влил ей в рот полстакана мартеля из обнаруженной под кушеткой запылённой початой бутылки. После этого Элизабет вроде бы взяла себя в руки.

В общем, пока хлопотали над мадемуазель Рану, пока Жерар принял ванну и привёл себя в порядок, пока дозванивался в Фонд (как назло, все линии были заняты), прошло немало времени. До города Рану доехал быстро, но тут-то и пошли пробки, в которых он потерял больше часа.

Однако нет худа без добра — стояние в пробках подарило профессору время для размышлений, а пища для этих размышлений имелась. Рану сознавал, что при всей своей экзальтированности его дочь была достаточно здравомыслящей особой, не склонной к видениям и беспочвенным истерикам. Она и к отцовской увлечённости паранормальными явлениями и магией относилась насмешливо, пренебрежительно фыркая, стоило только в её присутствии кому-нибудь завести речь на эту тему. Более того, телевизор был отключен от сети — вилка с проводом валялась на полу. Что за чертовщина!

И амулет — он светился, когда Жерар вбежал в комнату Лизетты. Это профессор видел собственными глазами, и Элизабет говорила то же самое. А когда Рану поднял «загадку» с пола, камень снова был тёмен, тих и холоден. Вот и думай, что хочешь…

Радиоприёмник профессор Жерар Рану не включал — он не любил, когда что-то мешает его мыслям выстраиваться в логические цепочки.

До офиса Фонда он добрался около четырёх. Отыскав место и припарковавшись, Жерар запер машину и направился к стеклобетонному зданию, в котором находился офис.

Охранник у входа, знавший мсье Рану, улыбнулся ему, но как только Жерар миновал вращающиеся стеклянные двери, его поразила атмосфера встревоженности, царившая внутри — это при том, что просторный холл на первом этаже был пуст, ни единой живой души. И тут в его кармане запитюкал мобильник.

— Да.

— Жерар! — Господи, ну что там ещё у них стряслось, голос у Анн-Мари такой, словно она только что похоронила всех родственников, включая своего любимого пуделя Жако.

— Да, Анни, я слушаю.

— Ты уже знаешь? Ты смотрел новости? Ты где?

— Мари, я только-только добрался до офиса. Я не…

— Жерар, это ужас какой-то! Только что по телевизору… В Нью-Йорке случилось что-то кошмарное, то ли террористический акт, то ли начало мировой войны! Жерар, ты слышишь меня? Ведь это же… Элизабет…

— Анни, успокойся. Я постараюсь приехать как можно скорее. И ещё — это важно: если будешь с кем-нибудь общаться, не рассказывай о том, что Лизетта… Пожалуйста, держи себя в руках. Ты поняла меня?