Категории
Самые читаемые
onlinekniga.com » Проза » О войне » Свидетельство - Лайош Мештерхази

Свидетельство - Лайош Мештерхази

Читать онлайн Свидетельство - Лайош Мештерхази

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 98 99 100 101 102 103 104 105 106 ... 144
Перейти на страницу:

Андришко подошел к окну, встав спиной к Понграцу. Окно было широкое, в две створки, разделенное на маленькие клеточки. Самые верхние из них были уже застеклены — мутными, пузырчатыми квадратиками: в Чепеле из отходов, бутылочного боя начали делать стекло — плохое, тонкое и хрупкое, часто крошащееся от одного прикосновения алмаза, но все же стекло — «церковное, образца сорок пятого года». Линия домов, стоявших напротив, проглядывала сквозь них смутно, в уродливых изломах.

Понграц говорил все более и более связно и толково. Наконец-то, впервые за столько месяцев, он встретил человека, готового выслушать его длинную историю. Вначале он рассказал о том, как нилашисты схватили его и даже намеревались прикончить, как он скрывался от них вплоть до дня Освобождения. Потом он вернулся назад и рассказал все с самого начала, то есть с своего злополучного реферата по финансовому делу.

Нилашисты действительно арестовали Понграца, обвинив его в ротозействе, благодаря которому сбежали Месарош и Киш в тот бомбообильный январский день. «Брат» Тоот, нилашист с развороченной ударом топора рожей, прямо заявил Понграцу, что предаст его суду военного трибунала. И Понграц очутился на чердаке, заняв место Месароша и его друга. Тем временем нилашистский штаб перебрался во Дворец почты, а здание штаба, глядевшее окнами на Дунай, заняли немецкие артиллеристы-наблюдатели. Они-то и нашли на чердаке раненого, потерявшего сознание парня, одетого в нилашистскую форму. Понграц угодил в подземный госпиталь под Крепостной горой. Ухаживала за ним прыщеватая немка с белокурыми, жирно поблескивающими волосами. Сестрица была полнотела, но выпиравшие из-под белого халата формы, призванные олицетворять сокрытые в ней материнские чувства, были, пожалуй, великоваты даже для пресловутой немецкой сентиментальности. Впрочем, у Понграца не было никаких оснований жаловаться на медсестру: она, со своей стороны, сделала все для того, чтобы он поправлялся не слишком быстро. А так как в госпитале не хватало обслуживающего персонала, то сестре не составило большого труда после излечения Понграца пристроить его в операционную, «врачом». Понемногу парень сменил и свой наряд: вместо нилашистской униформы и сапог он был одет теперь в штатские брюки, ботинки и старый, перепачканный кровью докторский халат. Понграц был старателен, прилежен и делал все, чтобы начальство заметило это. При его наивно-глуповатой внешности он был малый не дурак. Первые четыре года после окончания начальной школы он учился в гимназии, поэтому латинские словечки в устах врачей казались ему старыми добрыми знакомыми. Да и сама медицина заинтересовала его. Словом, очень скоро Понграц стал самым усердным и самым понятливым санитаром в госпитале. Освобождение Венгрии принесло Понграцу новые волнения. Начальник госпиталя, немецкий полковой врач, решив покинуть госпиталь и попытаться вместе с войсками пробиться сквозь окружение, оставил своим советским коллегам запечатанный пакет. В нем немец призывал их к гуманности и рыцарскому обращению с ранеными.

Затем в течение нескольких дней жизнь госпиталя текла, словно ничего и не изменилось. Только на часах у входа в госпиталь теперь стоял советский солдат. Потом приехала комиссия во главе с каким-то важным советским офицером в золотых погонах, к которому все его сопровождавшие относились с большим почтением. В комиссии были и венгры и русские переводчики. Понграц носом к носу столкнулся с ними у входа в палату, испугался, смутился, но бежать было поздно, и он прижался к гранитному простенку. На нем был злополучный халат с вышитой над карманом красной надписью: «Врач». В полусумраке коридора один из венгерских врачей, сопровождавших советских офицеров, буквально наткнулся на Понграца.

— Вы венгр, коллега?

— Да, — пробормотал тот.

— Штатский?

— Да.

Врач представился. Понграц тоже невнятно пробормотал что-то в ответ и назвался Балогом. (Балогом звали мужа его тетки в Пеште, и Понграц давно уже вынашивал план пробраться в Пешт, чтобы там спрятаться у тетки.) Врач повернулся к одному из своих товарищей, державшему в руках блокнот.

— Запиши господина доктора Балога в штат венгерской больницы. Эту часть убежища освободят, — пояснил он Понграцу, — и сюда придет советский персонал. Они откроют здесь госпиталь для военнопленных. А венгерских гражданских больных вместе с лечащим персоналом переведут отсюда в другое бомбоубежище.

Без сожаления расстался Понграц со своей первой в его жизни «любовью». И не только не попрощался, но попросту бежал, представив себе, какие реки слез станет лить по нему его толстушка.

Однако титулы «коллега» и «доктор Балог» уже к чему-то обязывали. Правда, поначалу на новом месте ему было не так уж трудно. Тем более что оказать первую помощь, перевязать раненого и даже сделать простейшую операцию — осколок вынуть, например, — в суматохе последних дней осады ему доводилось не раз. Рядом — старые, опытные операционные и медицинские сестры, умелые работники, — не дадут ошибиться, даже если хотел бы! Сами подадут тебе нужный инструмент: ланцет, пинцет, пеан, — только смотри им в глаза, на их руки и — догадаешься, что дальше делать. Впрочем, и другие «хирурги» были не лучше его: студенты-медики с последних курсов института, практиканты, врачи-терапевты и даже зубные техники. В хирургии они смыслили не больше Балога и могли только предположить, что их молодой коллега — одного с ними поля ягода. «Вообще-то я гинеколог, — признался он как-то раз, попав в трудное положение». (Почему именно гинеколог? Во-первых, думал он, среди больных госпиталя женщин почти не было, а во-вторых, если и придется принимать роды, то акушерки — народ еще более опытный, чем хирургические сестры.)

Балогу-Понграцу этой зимой исполнилось восемнадцать, но благодаря своему огромному росту и сильному телосложению, он уже несколько лет назад мог вполне выдавать себя за двадцатилетнего. Теперь же, обзаведясь бородой, — подавно. Поэтому, когда он говорил, что ему двадцать восемь, никто в этом и не сомневался.

Тучи над его головой начали сгущаться позднее, в начале марта. Госпиталь для военнопленных перевели, и вся подземная больница перешла в руки венгерских гражданских властей, некоторое время оставаясь, по сути дела, единственной действующей больницей во всей Буде. От военных действий она не пострадала, оснащена была хорошо, даже кое-что из медикаментов сохранилось. И в нее со всех сторон потекли больные. Начали вызывать врачей и к лежачим больным, на дом. Понграца даже сейчас, в кабинете Андришко, бросило в пот, когда он дошел в своем рассказе до этого момента.

А Мартон Андришко повернулся к нему от окна и не знал: хохотать или возмущаться.

— Роды я перепоручал акушеркам. Так все делали. Ну, было там много другого: гормональные расстройства, обследования беременных, несложные гинекологические операции. Я даже руку нарочно себе порезал, чтобы от операций увильнуть. Пока болел, смотрел, как другие работают, учился, ассистировал. Но потом рука все же зажила, больше ссылаться уже было не на что…

По разукрашенному синяками лицу катились крупные капли пота.

— Как назло, кто-то выдумал, будто у меня «легкая рука», — вздохнул он. — Все женщины обязательно хотели, чтобы их к главному врачу Балогу записали. Главным врачом меня именовали, поверите? Пришлось ходить на вызовы, по всему городу… ну и вот…

Словно вода сквозь брешь в плотине, хлынуло все, что накопилось у него на душе за долгие месяцы: и раскаяние за навязанную ему волей случая роль, которую он уже не играл, а жил в ней, и новая беда, собственно то, чего он страшился и в страхе перед которой шел на все это… Он зарыдал, упав на угол стола, содрогаясь плечами, спиной, всем телом. Это были рыдания ребенка — маленького, насмерть перепуганного ребенка, похожие скорее на коклюшный кашель — смесь хрипа, стонов и плача.

Андришко хотел хоть что-нибудь сказать Понграцу, да только руками развел и прошелся по комнате взад и вперед. «Пусть лучше выплачется», — подумал он и, сурово и недоверчиво сдвинув брови, остановился перед парнем. Рыдания мало-помалу стихли.

— Да как же этаа аани, черт паабери, не зааметили? — по-палоцски нажимая на «а», недоумевал Андришко.

Парень сопел, шмыгал носом.

— Не знаю, как… — простонал он и пожал плечами.

Потом, словно застеснявшись, вытащил носовой платок и стал вытирать глаза. — Я не знаю. Чаще всего это было просто. Людям ведь что надо? Чтобы с ними поговорили, осмотрели их, успокоили. Ну и потом — акушерки же были. А когда трудный случай встречался, советовался с кем-нибудь из коллег. Он так и сказал — «коллег».

— Платили вам пациенты?

Понграц протестующе потряс головой.

— Нет, нет, я не брал. Если только еду давали или еще что-нибудь такое. Так и то я всегда гонорар в госпиталь приносил, мы его на всех поровну делили. — И вдруг, страстно вскричав: — Господин комиссар, вы не думайте, что я какой-нибудь жулик! — Понграц зарыдал еще горше прежнего. — Все это из-за моего сочинения по финансам! Не будь я сам таким да дирекция школы не задумала бы прихвастнуть — сидел бы я сейчас дома, при родителях, а то, может быть, уже давно в университете учился бы!..

1 ... 98 99 100 101 102 103 104 105 106 ... 144
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Свидетельство - Лайош Мештерхази.
Комментарии