СССР-2061. Том 9 - СССР 2061

— А если пропадет, — сказал отец жестко, — то там, — он ткнул пальцем вверх, — минус восемьдесят и полпроцента давления от нормы. И ноль кислорода. Если пропадет – всем, кто без скафандра или не в укрытии сразу конец. Да только никуда оно не денется. Здесь – центральная группировка эмиттеров, по краям пять малых полей, они держат периферию купола, мы – зенит.

— А если сломаются?

— Не должны вообще-то, очень надежные штуки. У каждого эмиттера свой реактор, свое питание, резервные схемы… Их здесь за двести, даже если и сломается один, зону сразу перекроют другие.

— А если два?

— И если два – перекроют.

— А если три?

— А если три, то так не бывает, но все равно перекроют.

— А если… — начал Лешка, уже дурачась.

— А если стопиццот, то мы все умрьом! Михаил схватил его в охапку.

— Все, хватит мерзнуть и бояться. Домой!

— Домой! — радостно завопил Лешка. — На ручках!

Чай со смородиновым листом из термоса, вкусные «мамины» бутерброды с огурцом и половинкой котлеты. Лешка уписывал их за обе щеки, а отец, проводя рутинные замеры, поглядывал за ним краем глаза.

— Пап, — позвал Лешка, — тут один остался…

— Ешь сам, я не хочу чего-то.

— Я последний не буду.

— Ну, давай пополам.

— Давай…

После ужина наследник перебрался на диван, погладил себя по животу, пробормотал что-то вроде «ох, объелся». Утомленно откинулся на спинку.

— Пап, А какие они были?..

— Ты же сто раз спрашивал.

— Ну… Может ты что-нибудь новое узнал.

— Ладно, — сказал Михаил. — Вообще-то, да. Я видел одного. Лешкины глаза по-кошачьи сверкнули в темноте.

— Я и сейчас его иногда вижу. Он такой – ручки и ножки тоненькие, глаза как плошки, а живот круглый от чая. Живет на диване. Лешка, слушавший с приоткрытым ртом, засмеялся.

— Да ну! Я же серьезно.

— Леш, ну ищут. Даже не следы остались, а следы от следов. Миллионы лет прошло, а песок – он как наждак, все перетирает. Ну, можно предположить, что на нас они не очень были похожи… разве что на тебя – невысокие, тощие, глазастые. Еще, может быть, покрыты перьями.

— Правда?

— Ну, есть предположение… Перо теплее меха и можно теплообмен регулировать.

— А от чего они вымерли?

— Ну кто же знает…Может эпидемия, может климат поменялся, а может перебили друг друга.

— А как это можно – перебить?

— Это, Лешка, самое простое. Мы вон еле удержались… Сам даже не знаю как. Сын задумчиво посопел на диване.

— А может кто-нибудь выжил? В пещерах?

Эта гипотеза была очень популярна у младших школьников и у молодых археологов. Нахватался.

— Маловероятно. Если есть – найдем.

— Да, — подхватил Лешка воодушевленно, — я, наверное, буду археологом. Буду их искать.

— Захочешь – будешь… Марс теперь все равно наш. Вам его обживать. Вы теперь и есть настоящие марсиане.

— А вы?

— А мы… Мы тоже, но только при нас все начиналось, а для вас все вокруг – самое привычное дело…

Тоненько запищало, Лешка завозился, вытащил коммуникатор, разложил. Покосился на отца и чуть отвернулся, загораживая экранчик плечом. Хмыкнул, прочитав написанное и, как показалось Михаилу, слегка покраснел. Впрочем, в пультовой было темно и он мог ошибаться. Лешка независимо посмотрел на отца.

— Так, — сказал он, — человек один, ты не знаешь… Он о чем-то задумался.

— Пап, а американцы стали семьи тоже бесплатно привозить?

— Знаю, — сказал Михаил, — это из-за того, что мы возим. У них народ перестал летать, не уговорить было. Вот и пришлось…

— Мы по нету со школой ихней говорили в Мак-Мердо-2. Они в гости звали. Думаешь пустят?

— Ну… Будет автобус – пустят, не будет – значит не будет. Ты английский-то учи на всякий случай.

— Да, — сказал Лешка, — я учу. Я все учу. Здесь вообще-то здорово, только физкультуры очень много. Каждый день. Наверное, половина всех уроков – физкультура… На Земле так не было. Зачем это?

— А это затем, — сказал Михаил, — что здесь сила тяжести в два раза меньше. Чтобы когда вернешься обратно через год, мог ходить, а не ползать. Лешка покачался на диване.

— Да, здесь и вправду летаешь… На пульте пискнул сигнал и Михаил отвернулся, не ответив. Тут и ударило.

Снизу, будто они сидели на тонкой фанерке, по которой кто-то врезал молотком. Кружка на консоли пульта взорвалась и ее осколки медленной шрапнелью разлетелись в стороны. Гидравлика кресла поглотила большую часть энергии удара и Михаила лишь резко тряхнуло (отстраненно пронеслось: диван мягкий, значит Лешке досталось еще меньше). Но мысли исчезли все до единой – полумрак пультовой залил беспощадный, синий с оттенком лилового, цвет, полутона исчезли, все, что было в тени ушло в непроглядную черноту, остальное заполыхало нестерпимой для глаз белизной. Повернувшись к окну, он долю секунды еще видел источник вспышки – толстую колонну синего огня, загибавшуюся дугой. Ближний ее конец плясал почти в центре поля эмиттеров, дальний не был виден, но судя по кривизне дуги он находился за ближней грядой холмов, скорее всего в пределах купола, в его незастроенной зоне. Столб был похож на небывалую молнию – окутанный шевелящейся бахромой разрядов; и еще – на отвратительного живого червя, жадно, с огненными брызгами, грызущего землю.

Это длилось полсекунды, не больше и кончилось мгновенно. Огненный червяк ввинтился в грунт, наступила тьма с зелеными пятнами перед глазами и звоном в ушах. Михаил вдруг сообразил, что явление сопровождалось таким же непереносимым как и свет, грохотом, которому земной гром был бы младшим – сильно младшим братом.

— Пап… Папа… Никогда он не видел сына таким испуганным.

— Это чего было, пап?..

Придумывая успокаивающий ответ, он машинально взглянул на пульт и забыл обо всем. Пульт был мертв. Почти мертв. Вместо россыпи зеленых огоньков тускнело редкое созвездие красных, настойчиво звенел зуммер общей опасности, но речевой сигнализатор молчал. Лишь на сверхнадежной – чуть не с двадцатикратным резервированием, главной контрольной панели картинка была. Нерадостная. Четыре обозначения эмиттеров – квадратом, как раз в том месте, куда ударила странная молния, светили красным, и красным же горели над ними крошечные буковки «АЗ». На их реакторах упала аварийная защита. Пятый – в центре квадрата мигал желтым, какие-то, кто его теперь знает какие, процессы шли в нем не так. На правой части панели на нарисованной тонкими зелеными штрихами трехмерной схеме купола, почти в зените, шевелилось желтое пятно бесформенное как амеба. Надпись по верхнему обрезу экрана было красной и тревожной но в ней чудилось механическое равнодушное превосходство машины над человеком: «Критическое снижение уровня дежурного поля. Вероятность разгерметизации». На теле желтой амебы то здесь, то там возникали и пропадали алые точки.

Этого не должно было быть и не могло. Все эмиттеры связаны между собой, если какому-либо не хватит энергии, остальные автоматически перебросят ему часть мощности своих реакторов, если нет – пойдет аварийное питание по кабелю с поселкового «токамака». Если эмиттер почему-то выключается, другие доворачиваются, снижая избыточное перекрытие купола и закрывают потенциально опасную область. На испытаниях автоматика сохраняла атмосферу при отключении, выбранных случайно, двадцати процентов излучателей и десяти – если компактным пятном. И сейчас по схеме, предусматривающей все варианты, прошитой в кристаллы процессоров каждого эмиттера, часть их должна была, словно подсолнухи за солнцем развернуть свои фасетчатые «глаза» и закрыть поврежденный участок. Они этого не сделали. Михаил откинул предохранитель и вдавил кнопку ручного контроля, она послушно с упругим щелчком ушла вглубь пульта, но диоды готовности не зажглись. Ни один эмиттер не дал обратной связи. Он потратил несколько драгоценных секунд, пытаясь перезагрузить систему, пробуя трекболом навести маркер на рабочий эмиттер – он на память знал какие и куда нужно сейчас переориентировать.

Маркер не шевельнулся, перезагрузка не прошла, кнопки и тумблеры щелкали вхолостую. Ком отозвался хриплым разноголосым воем, прямой проводной телефон – связь с диспетчерской, глухо молчал, простой проводной – тоже. Аварийные радиостанции не включились – обе. Он рывком повернулся к Лешке и гаркнул:

— Телефон! Тот растерянно повертел свой коммуникатор.

— Не работает…

— Дай сюда!!!

Поймав одной рукой брошенный аппарат – на Марсе такие фокусы выходили легко, сразу понял – дохлый номер. И сорвался с места, схватил сына за руку, сдернув с дивана.

— За мной!

На улице взял его за плечи и заговорил – разборчиво, предельно четко выговаривая слова, чтобы не терять времени на повторах.

— Сейчас на велосипед. К аварийщикам, пулей. Запоминай: нужны источники питания. Скажешь вся автоматика отказала, четыре реактора сдохли, пятый буду держать вручную. Скажи – угроза разгерметизации, пусть всех по укрытиям. И чтоб сами были в скафандрах. Все. Повтори. Лешка повторил.