Алчность и слава Уолл-Стрит - Стюарт Джеймс

Это разрядило напряжение. Большинство рассмеялось, некоторые заплакали, и все выстроились в очередь, дабы или пожать Боски руку, или крепко его обнять, или просто пожелать ему удачи. Многие его сослуживцы часто думали о нем как о деспоте, и только что он внес разлад в жизнь каждого из них, но они вдруг увидели в нем простого смертного, судьба которого зависит от множества адвокатов. Он казался тенью того воинственного трейдера, каким они его знали. Основная масса подчиненных Боски не испытывала к нему ничего, кроме жалости.

В 4.28 на тикере появилось сногсшибательное сообщение. Заголовок гласил: «КЦББ ОБВИНЯЕТ АЙВЕНА Ф. БОСКИ В ИНСАЙДЕРСКОЙ ТОРГОВЛЕ». «Комиссия по ценным бумагам и биржам обвинила арбитражера с Уолл-Стрит Айвена Боски в торговле на внутренней информации, предоставленной Деннисом Ливайном», – начиналось тикерное сообщение, в котором вскоре появилась новость, потрясшая Уолл-стрит, что называется, сверху донизу: «Должностные лица КЦББ заявили, что Боски дал согласие сотрудничать с КЦББ в ее набирающем обороты расследовании инсайдерской торговли на Уолл-стрит. Кроме того, федеральный окружной прокурор сообщил, что Боски заключил сделку о признании вины, в соответствии с которой он признает себя виновным в одной фелонии, подпадающей под действие федерального уголовного права.

Согласно заявлению прокуратуры, представители которой отказались уточнить, какое именно преступление имеется в виду, Боски оказывает содействие в проводимом ею уголовном расследовании, начатом на базе дела по обвинению Денниса Б. Ливайна в инсайдерской торговле».

С Боски в то или иное время напрямую общались почти все представители американской финансовой элиты. Уолл-стрит охватила паранойя.

В Беверли-Хиллз трейдеры и сейлсмены Милкена, вымотанные напряженной рабочей неделей, готовились уйти домой, а сам Милкен все еще сидел за трейдинговым столом, когда Террен Пейзер воскликнул: «Боже мой!». Все оживились и, увидев, что Пейзер стоит, как вкопанный, у тикера, поспешили взглянуть на ленту.

Милкен прочел сообщение на экране своего «Куотрона» и ничего не сказал. Он сидел за столом и отвечал на звонки. Его коллеги пристально за ним наблюдали, пытаясь понять, что у него на уме. Милкен имел задумчивый вид, но в остальном вел себя так, будто ничего не произошло. Все были поражены его самообладанием.

После трех или четырех телефонных звонков Милкен вскочил и быстро направился в кабинет своего брата Лоуэлла. Он закрыл за собой дверь и не выходил более часа.

Спустя какое-то время позвонил Фред Джозеф. Во второй половине дня генеральный юрисконсульт Drexel сообщил ему, что Милкену и Drexel направлены повестки. Это были повестки из министерства юстиции, означавшие, что проводится уголовное расследование.

«Волноваться не о чем», – твердо сказал Милкен, в голосе которого не было и намека на беспокойство. Джозеф расслабился. Мысль о том, что Милкен совершил что-то противозаконное, казалась ему нелепой. У Милкена был лучший бизнес в стране. Он не раз был под следствием и раньше, и все всегда заканчивалось благополучно. Так, по-видимому, должно было произойти и на этот раз. Джозеф со спокойной душой отправился на ужин, устроенный для топ-менеджеров Drexel и их жен.

В тот уик-энд Милкен позвонил домой Джиму Далу и попросил его явиться в офис. Дал приехал, прошел к себе в кабинет и уселся за письменный стол, с нетерпением ожидая от Милкена объяснений. Но Милкен, перемещаясь по офису, не спешил зайти к Дэлу и разговаривал с другими сотрудниками. В конце концов Дал нашел его и, как говорится, припер к стене.

«Ты мне звонил, – сказал Дал. – Что тебе нужно?»

Милкен молча направился в мужской туалет, жестом пригласив Дала следовать за ним. Милкен открыл кран до упора и стал мыть руки. Под шум хлеставшей в раковину воды он наклонился к Дэлу. «Никаких повесток нет, – тихо сказал он, сознательно греша против истины. – Делай все, что считаешь нужным». Дал не понял толком, о каких повестках идет речь, но намек Милкена был ему ясен: если он располагает какими-либо уликами, от них следует избавиться.

Милкен решил ликвидировать и другие возможные вещественные доказательства. В понедельник Террен Пейзер был на своем рабочем месте, когда Милкен спросил у него про синюю тетрадь-гроссбух, которую он в свое время велел ему завести для учета операций с участием Дэвида Соломона. «У тебя та тетрадь по Соломону? – поинтересовался Милкен, и Пейзер кивнул. – Передай ее, пожалуйста, Лоррейн Спэрдж».

Наутро Пейзер жестом пригласил Спэрдж пройти в маленькую кухню рядом с торговым залом. Он обратил внимание, что все стараются разговаривать под шум льющейся воды, и, не исключая возможности того, что в рабочих помещениях установлены «жучки», открыл кухонный кран. Он протянул Спэрдж синюю тетрадь.

«Майкл просил отдать это тебе», – сказал он. Когда Пейзер вернулся к своему столу, Милкен спросил его: «В этой тетради все по Finsbury, верно?» Пейзер согласно кивнул.

Больше этой тетради никто не видел. По-видимому, она была уничтожена.

В пятницу, после тикерного сообщения о Боски, Кэрри Молташ заказал авиабилет до Лос-Анджелеса и поехал в аэропорт имени Кеннеди. На следующий день он встретился с Милкеном.

«Ты ничего не знаешь об уплате 5,3 миллиона долларов», – категорически заявил Милкен. Молташ не знал, что сказать. Замечание Милкена прозвучало, как утверждение, а не как вопрос. Но ему было известно об уплате. Он спросил Милкена, был ли тот «осторожен» во время октябрьской встречи с Боски в отеле «Беверли-Хиллз». Милкен выглядел обеспокоенным. Он ответил, что, как ему теперь кажется, был «недостаточно осторожен».

Милкен назначил Молташу встречу на 4 часа утра следующего дня. Когда Молташ вошел в офис, его проводили в один из конференц-залов. Там он переговорил с Милкеном с глазу на глаз, а за дверью все это время стоял охранник. У Милкена была с собой кипа документов, в которых Молташ углядел названия ряда компаний, фигурировавших в обосновании уплаты Боски 5,3 млн. долларов. Милкен говорил только приглушенным голосом и часто не задавал вопросы вслух, а писал их в маленьком желтом блокноте. Как только Молташ на них отвечал, Милкен стирал их ластиком. Встреча преследовала вполне определенную цель: выяснить, что известно Молташу о тех пакетах акций, которые являлись объектами совместных махинаций Милкена и Боски. Когда Молташ хотел обсудить те или иные акции, он не произносил их название вслух, а показывал ручкой на них в списке.

Выйдя примерно через полчаса из конференц-зала, Молташ вернул свой пропуск охраннику у главного входа в офис Drexel. Охранник порвал его на мелкие кусочки. «Не беспокойтесь, – сказал он. – Вас здесь не было».

Джон Малхирн не поверил своим ушам, когда ему позвонил один его друг из Канады, сообщивший, что Боски намерен признать себя виновным. Потом эта новость появилась на тикерной ленте. Малхирн остолбенел. Тикер еще не перестал отстукивать сообщение, а он уже перезванивал другу-канадцу. «Сукин ты сын, а ведь правда, – сказал он. – Я все еще в это не верю». Он позвонил своей жене Нэнси, которая собиралась отправиться с детьми в Диснейуорлд. «Ты не поверишь, – сказал он. – Айвен Боски – мошенник».

«Меня это не удивляет», – сказала Нэнси.

Вскоре настроение Малхирна изменилось. Он много раз защищал Боски от критиков, и вот на тебе: Боски выставил его дураком. Малхирн считал, что Боски его использовал, а он этого терпеть не мог. Мысль о том, что на свете есть такие люди, как Боски, вывела его из себя. Все это было вопиющим надругательством над его представлением о человеческой натуре. Он чувствовал, что в нем что-то бесповоротно надломилось.

Спустя несколько дней позвонил его адвокат. «Звонили адвокаты Боски. Они считают, что вам следует сложить с себя обязанности попечителя его детей», – сказал он. Малхирн категорически отказался. «Я не сделаю этого, пока Боски сам мне не позвонит», – ответил он.

Однако Малхирн решил не дожидаться звонка. Он сам позвонил Боски. «Со мной связались твои адвокаты, – сказал Малхирн. – Но если твоим детям и нужен попечитель, то он им нужен сейчас. Я охотно приму эту роль на себя».