Адмирал Нимиц - Элмер Поттер

Утреннее совещание начиналось в девять часов, в кабинете Нимица или в соседнем зале заседаний, в зависимости от того, сколько человек присутствовало. Для проведения совещаний в кабинете имелись складные стулья. Желанными гостями всегда были высокопоставленные офицеры, приезжавшие или жившие на Оаху. Часто заезжал генерал Эммонс. После февраля 1943 года также часто присутствовал адмирал Гормли. По просьбе Нимица он был возвращен на Тихий океан в качестве командира 14-го округа ВМС и таким образом стал близким соседом. Выяснилось, что у него был пародонтоз — в чем, возможно, заключалась главная причина его недостатков как командующего. Все зубы у него вырвали, и теперь здоровье у него было превосходное.

На утренних совещаниях должны были присутствовать ключевые фигуры штаба командования Тихоокеанским флотом; иногда заходили командиры соединений и оперативных групп, а также высший офицерский состав — участники недавних или предстоящих военных действий. Коммандер Лейтон открывал слушания кратким изложением разведданных. Представителей различных подразделений и служб просили сделать сообщения. Обсуждение проходило под общим руководством Нимица. Так как эти встречи служили скорей для обмена информацией, чем для планирования или принятия решений, атмосфера была неофициальная, и Нимиц мог в любой момент подняться и закрыть совещание.

В 10:00 утра Нимиц часто устраивал себе небольшую передышку и вместе с Ламаром, Мерсером или другими офицерами либо в одиночестве немного упражнялся в стрельбе. Потом он возвращался в свой кабинет, где много работал или проводил совещания.

В 11:00 было время для посетителей. Командующий был радушным хозяином.

После того как Нимиц переехал в свою «цементную крепость» — в новое здание штаба, он отметил, что количество посетителей уменьшилось. «Я хотел бы знать, как идет переработка “Морского Устава”,— сказал он, — и лично побеседовать с командирами всех кораблей и судов, подчиненных мне». После этого его помощники обзвонили все корабли и приняли необходимые меры. Командиры всех рангов, от младших лейтенантов, командовавших небольшими танко-десантными судами, до командиров новых линкоров сразу по прибытии в Перл-Харбор являлись к командующему к одиннадцати часам и докладывались в течение пятнадцати минут. «Самые важные советы, которые я когда-либо получал, — говорил Нимиц, — приходили от младших офицеров и матросов».

Точно в одиннадцать Ламар приводил посетителей в кабинет Нимица и пытался представить их — но, как правило, офицеры представлялись сами:

— Я — Джон Смит (или кто-нибудь еще) с такого-то военного корабля США

— Рад видеть вас, — отвечал Нимиц, пожимал вновь прибывшим руки и усаживал на стулья.

Адмирал Нимиц открывал каждую встречу несколькими замечаниями о том, что он обдумывал или планировал сделать. Его посетители зачарованно слушали мысли о высокой стратегии из первых уст. «Теперь расскажите мне, что делаете вы», — говорил он некоторое время спустя, глядя на человека, которого он хотел услышать. Обычно он ходил по кругу, слушая такие неофициальные сообщения. Он спрашивал у каждого из них, не случилось ли у них какое-нибудь несчастье и не мог ли он как-то помочь. Когда отведенное для доклада время заканчивалось, он поднимался, подходил к двери и снова обменивался рукопожатием с каждым офицером по очереди, пока они выходили один за другим.

Молва про такие утренние приемы у главнокомандующего быстро распространилась по флоту, все видели, что «большой босс» интересуется всем и всеми и активно сотрудничает с подчиненными. Такие встречи позволяли Нимицу точно наметить фронт работ, что он считал просто бесценным моментом. Кроме того, они позволяли ему увидеть его будущих лидеров. «Есть офицер, за карьерой которого мы должны следить, — говорил он Ламару, когда посетители уезжали. — Из такого-то выйдет толк».

«Для него это была возможность оценить их, — вспоминал другой офицер штаба, — а для них — узнать, что у них есть точки соприкосновения с командующим флотом. Это было важно для поднятия боевого духа».

Когда на утреннем или каком-нибудь другом приеме посетитель оставался дольше положенного ему времени, Нимиц, если предмет разговора был важен, обычно дослушивал его, а потом вежливо давал понять, что разговор окончен. Если это не срабатывало либо посетитель заслуживал особого внимания, Нимиц вел его в кабинет начальника штаба и передавал Спрюэнсу. В этом кабинете посетители не задерживались надолго, так как там не было никаких стульев. Спрюэнс редко сидел в течение дневного времени и делал всю бумажную работу за конторкой.

Вообще, любой, у кого был достаточно веский повод, мог встретиться с Нимицем в обычное время — в одиннадцать часов или в любое другое время, свободное от совещаний. Некоторые визитеры проскальзывали мимо Ламара даже тогда, когда их повод был менее чем веским. Например как-то раз в штабе объявился матрос с «Энтерпрайза», который хотел «засвидетельствовать свое почтение» командующему. Стоявшие в карауле морские пехотинцы сообщили о его прибытии Ламару, «Это было тяжелое утро, — рассказывал Ламар. — Дела шли неважно, так что я подумал, что это его позабавит. Я всегда искал что-нибудь, чтобы нарушить монотонность его будней, так что я вошел и сказал ему, что этот молодой парень просит о встрече, и адмирал сказал: “Пустите его”».

В присутствии адмирала моряк быстро стушевался. Посетитель признался, что побился об заклад с товарищами из экипажа, что сможет зайти к командующему. Они сказали, что он не сможет. Они были так уверены, что заключили с ним пари на несколько сотен долларов.

— Хорошо, — сказал адмирал Нимиц, — чтобы получить выигрыш, у вас должно остаться какое-нибудь свидетельство. — Он вызвал Ламара и попросил прислать штабного фотографа.

Адмирал сфотографировался с молодым моряком и отдал ему несколько снимков, чтобы он на «Энтерпрайзе» смог доказать, что выиграл пари.

Потом был случай с Маккэлебом, оператором радиолокационной установки эсминца «Шоу». Пока «Шоу» проходил обширный ремонт в Перл-Харборе, команду отправили в отпуск на материк, и Маккэлеб тоже поехал домой — в Кервилль, штат Техас. Там в доме его тети гостила сводная сестра адмирала Нимица — Дора. Когда Дора узнала, что моряк прибыл из Перл-Харбора, она спросила: «Мистер Маккэлеб, вы видели Честера?».

«Нет, миссис», — ответил Маккэлеб. Он был потрясен, услышав, как командующего называют по имени, и смутился, представив, как он, простой старшина, запанибрата общается с адмиралом с четырьмя звездами на погонах.

«Вот это да! — воскликнула Дора. — Вы были там, на Тихом океане, больше года, и не видели Честера! Это ужасно! Теперь, когда вы возвратитесь на ваше судно, я хочу, чтобы вы навестили его. Кроме того, я напишу, чтоб он ждал вас».