Проклятый горн - Алексей Пехов

— Какого, к гребеням, стража? Ты кто такой?!

Раздался сухой треск, и длинные красные шипы, которые вытолкнул из себя нгун, задрожали в теле человека. Тот рухнул как подкошенный, разбив голову об каменный пол.

— А подождать было никак нельзя? — спросил я у иного, и тот, извиняясь, заворковал.

Я просунул руку через прутья, схватил мертвеца за ноги, потянул к себе и снял с пояса очередной ключ. На счастье, тот подошел.

— В какие жуткие места приводит тебя случай, — произнес за спиной Проповедник, и я чуть не подлетел от неожиданности.

— Не мог бы ты в такие моменты не подкрадываться? Ради моего душевного спокойствия.

— О моем душевном спокойствии вот никто не думает, — пожаловался он. — Наверху настоящий ад, а Вулхо сам Сатана. Ты, должно быть, очень доволен собой.

— Не очень-то я и доволен.

— Боздуханы разворачивают пушки и через пяток минут начнут палить по лагерю балахонников. Придурки, находящиеся в нем, до сих пор не поняли, что произошло. И да. Они тащат порох из арсенала под внутреннюю стену, чтобы добраться до бургграфа.

Двухэтажный каземат оказался сырым и промозглым. В жаровне тускло мерцали угли, но их тепло совсем не разгоняло холод подземелья.

Из пятерых пленников в живых осталось лишь четверо. Двое из них были балахонниками, обложили меня по первое число, и я оставил их там, где они находились. Нгун, поняв, что мне они не интересны, плюнул в них иголками, пригвоздив к каменным стенам.

Третий лежал на последнем издыхании. Над ним здорово поработали палачи, раздробив большую часть костей. Я не смог добиться от него ничего, кроме стонов. Нгун вопросительно проворковал и вновь выстрелил иголку. Думаю, теперь это был не более чем акт сострадания.

Четвертым пленником оказалась женщина. Уже немолодая и осунувшаяся, она впилась грязными пальцами в прутья, спросив у меня по-литавски:

— Кто вы? И почему с вами иной?

Если она страж, то не новичок. Но я, хоть убей, видел ее впервые. Глаза незнакомки казались очень темными, и в них отражалось пламя факела.

— Замок взят, — негромко ответил я ей на всеобщем, и она тут же отозвалась на нем же:

— Кем?

— Иными существами, на которых пару десятилетий охотились солдаты бургграфа.

Она помолчала, затем произнесла равнодушно:

— Не скажу, что опечалена. Вы не похожи на тех фанатиков, что захватили меня, альбаландец.

— Так вы знакомы или нет? — Проповедник, потеряв терпение, оказался в круге света, и я увидел, как мгновенно прищурились ее темные глаза. — Она страж?

— Мы не знакомы. Но не сомневаюсь: она видит и слышит тебя.

Взгляд женщины переместился на меня и стал задумчивым.

— Я слышала о вас. Высокий альбаландец с синими глазами, с которым часто видят душу мертвого священника. Вы Людвиг ван Нормайенн.

— Может быть, и вы представитесь?

Негромкий смех был мне ответом.

— Как понимаю, от этого зависит моя свобода и, что немаловажно, жизнь. И, как понимаю, шансы сохранить ее невелики. Ну что же. Пусть так. Я Маргари иен де Вальз. Учительница Александра Леклеке. Законница и в данный момент одна из трех глав Ордена Праведности. Как поживает Мириам?

И тут Проповедник захохотал. Он хохотал как сумасшедший, изо всех сил стуча ладонью по каменной стене. Старый пеликан находил ситуацию ужасно комичной. Все, что я провернул, было отнюдь не для спасения стража. Эти усилия, потеря времени, риск жизнью и многочисленные смерти оказались ради чужака.

Удивительная, но очень закономерная насмешка судьбы. Пугало бы порадовалось, окажись оно здесь. Земля мягко дрогнула, где-то наверху взорвали порох.

— Так что вы решили, Людвиг? — спросила Маргари, видя мое окаменевшее лицо. — Выпустите меня или придется ждать другого спасителя?

Мы почти минуту глядели друг другу в глаза, слыша, как всхлипывает Проповедник. А затем я вставил ключ в замочную скважину ее камеры.

Замок догорал на горизонте, пачкая смоляным дымом утреннее небо. Отсюда он был размером не больше ногтя на моем указательном пальце. Законница, молчавшая всю дорогу, словно путешествовала одна, привстала на стременах, облизнув разбитые губы, посмотрела на свою бывшую тюрьму.

— Я вам обязана, Людвиг. Сегодня гореть должна была я, а не они. Выходит, и от иных существ бывает польза.

— Как вас поймали? — спросил я для того, чтобы хоть что-то спросить.

— Неприятное воспоминание, — поморщилась она. — Один торговец реликвиями увидел у меня кинжал стража и, когда в трактир, где я остановилась, ввалились Святые братья очищения, продал меня за собственную свободу. Остальных те убили.

Я вспомнил Жильбера. Да. Это вполне в его духе.

— Вы назвались стражем?

Маргари кивнула:

— Разумеется, назвалась. И сделала бы так еще раз, не раздумывая. Стражей обычно опасаются трогать. Меня схватили, но не убили. Решили, что казнь одной из Братства на костре спасет провинцию от надвигающегося мора. Но как вы узнали о том, что я попала в плен?

— От одного торговца реликвиями, — усмехнулся я. — Когда он пытался продать мне кинжал стража.

— Значит, этот хорек подобрал то, к чему не решились прикоснуться даже балахонники. — Ее улыбка показалась мне зловещей. — Рано или поздно я найду его и спущу кожу.

— Тогда вам нужен тракт, ведущий в Прогансу. Вы вполне еще успеете его нагнать.

Маргари лишь на мгновение задумалась.

— Я так и поступлю. Надеюсь, вы отняли у него кинжал?

— Верно.

Она протянула мне сухую руку, открытой ладонью вверх:

— Могу ли я его забрать?

Вопрос был чисто номинальным. Она знала, что может. И я с неохотой отдал клинок.

— Какова его история?

— Страж, имени которой я не знаю, совсем еще девочка, погибла во время работы, в шести днях езды отсюда. Уже больше месяца назад. Староста деревни передал клинок мне. Везу его на уничтожение в Альштайт. Там есть и бургомистр, и представитель Церкви. Такие вещи мы уничтожаем при свидетелях. Я бы уже давно это сделала, если бы бароны не затеяли никому не нужную свару. Прощайте, Людвиг.

— Постойте! Вы мне должны. Отдайте долг сразу.

Маргари вздохнула, показывая этим, что я прижимаю ее к стенке:

— Что вы хотите?

— Хоть раз услышать от законника правду. Меня интересуют события, предшествующие землетрясению в Солезино. Все, что связано с другом вашего ученика Александра, темными кинжалами и тем, как во всем замешан Орден.

Она вытянула губы трубочкой:

— Однако… Вам стоило родиться ростовщиком, Людвиг. За медный рем вы берете десяток полновесных золотых грошей.