Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства - Джеймс Данн

68.2. Тринадцатая глава Евангелия от Марка — также не апокалипсис. Это собрание отдельных речений Иисуса с интерпретирующими и редакторскими вставками, содержащими апокалиптическую эсхатологию (см. выше, § 67.3.6, прим. 21). Вокруг вопроса о том, какая их часть восходит к Самому Иисусу, много споров (ср. выше, § 67.2). В данном случае нас интересует этот отрывок в целом. Марк представляет эту речь, как разработку пророческого речения Иисуса о разрушении Храма: "Не останется здесь камня на камне, который бы не был опрокинут" (13:2). Ученики спрашивают: "Когда это будет, и какое будет знамение, когда всему этому должно совершиться?" (13:4). Речь является ответом Иисуса.

а) Отметим типичные апокалиптические элементы: ст. 4 — "когда всему этому должно совершиться (συντελεΐσθαι)?", где использован глагол, эквивалентный появляющемуся в Мф 24:3 характерному апокалиптическому обороту συντέλειας (του αιώνος), который встречается особенно в Книге пророка Даниила и Завещании двенадцати патриархов для обозначения Конца[621]. В ст. 7–8 описывается всемирное смятение, войны и естественные катаклизмы, "начало мук рождения" (нового века), т. е. мессианские бедствия[622]. В ст. 9–13 говорится о предстоящих ученикам несчастьях и гонениях, включая характерное апокалиптическое предвещание смертельной вражды со стороны членов семьи (см. ссылки в § 67.2). Ст. 14 содержит эзотерический знак, "мерзость запустения", что опять является аллюзией на кощунственное сооружение Антиохом Епифаном в Храме алтаря Зевсу в 168 г. до н. э. (см. ссылки в § 68.1.6) — отметим загадочный призыв Марка к пониманию ("читающий да разумеет"). Ст. 14–20 предрекают внезапность и беспрецедентную горечь последних бедствий. Ст. 24–27 рисуют картину мессианских катаклизмов космического масштаба: все творение участвует в рождении нового века, включая приход Сына Человеческого "на облаках с силою великою и славою" (ср. Дан 7:13–14). Далее ст. 28–30 содержат упоминания о близости этих событий Конца, "при дверях", при жизни этого поколения, а ст. 33–37 увещевают быть готовыми.

б) Из этой главы ясно, что Марк считал разрушение Иерусалима и Храма частью мессианских страданий, родовых мук нового века. Возможно, это отражало и разрабатывало представление Самого Иисуса о Конце (выше, § 67.2). Датировка Евангелия неясна, но, вероятнее всего, Марк писал это до падения Иерусалима, хотя когда угроза уже нависла, то есть где‑то в середине 60–х годов. В таком случае он, очевидно, считал, что грядущее осквернение Храма ознаменует наголо Конца. Отметим к примеру, сколь важную роль в данном повествовании играют предупреждения против лжепророков и лжемессий (ст. 5–6, 21–22). То, что Марк с этих предупреждений начинает, а потом их повторяет, означает, что это было реальной и большой опасностью. Иосиф Флавий сообщает, что в 50–е и 60–е годы немало таких людей создавало волнения в Палестине[623]. Подобным образом за ст. 9–11, видимо, стоит антагонизм между различными партиями в иудаизме, возросший с обострением национального кризиса. Мы не знаем, какую роль во всем этом играли христианские общины в Палестине (если они вообще играли какую‑то роль), но, вероятнее всего, они оказались между двух огней. Конечно, кто‑то поддержал воинственно настроенных, но другие спокойно ожидали возвращения Иисуса, делая себя уязвимыми для обвинений в непатриотизме. Особенно отметим ст. 13б — в изложении Марка описываемое страдание продлится до самого Конца; стих фактически говорит: "Держитесь! Конец близок!" Стихи 14–16 явно относятся к неизбежному нападению на Иерусалим. Наконец, ст. 24 тесно связывает все это с космическими катаклизмами самого Конца: "Но в те дни (несомненно, относящиеся к событиям, описанным в первой половине главы, — особенно в ст. 17,19–20), после скорби той солнце померкнет…" и придет Сын Человеческий. Таким образом, Марк, типичным для апокалиптики образом, пишет в ситуации возрастающего кризиса, который он считает прелюдией к последнему кризису Конца. Свою цель он видит в том, чтобы предупредить своих читателей об истинной природе кризиса и воодушевить их терпеть до Конца.

в) Вместе с тем присутствуют и те две характерные христианские особенности, которые мы отметили во 2 Фес. Во–первых, апокалиптические чаяния связаны со Христом. Это Его пророчество; важную роль играют повторяющиеся предупреждения о лжемессиях; Сына Человеческого, Марк, несомненно, отождествляет со Христом; "мерзость запустения" он, возможно, связывает с антихристом. Этот стих, очевидно, повествует о враге, текст титанической мощи, что в сравнении с ним лжемессии (ст. 21–22) просто "предтечи"[624].

Во–вторых, апокалиптическая восторженность удерживается в прочных рамках; всей речи сопутствует определенная осторожность в высказываниях, предназначенная не позволить читателю слишком увлечься надеждами. Ст. 7 — "… но это еще не конец"; ст. 8 — "Это — начало (мессианских) мук рождения" — последние события только начинаются; ст. 10 — "во всех народах прежде должно быть проповедано Евангелие" (эта задача уже исполняется, но она еще не завершена); ст. 24 — "после скорби той"; ст. 32 — "О дне же том или часе никто не знает, ни ангелы на небе, ни Сын, но только Отец". Конец наступит при жизни этого поколения (ст. 30), но не обязательно немедленно. После того как мы обнаружили эти предостерегающие интонации, нам легче понять назначение различных "знамений Конца" в Мк 13. Они даны не с тем, чтобы читатель смог рассчитать день и час возвращения Сына Человеческого, а чтобы ободрить его в скорби, уверить, что его страдания являются частью мессианских испытаний и что скоро придет Конец — "Держитесь! Терпите до Конца!"

Важность этого мотива сдержанности особенно выступает в свете того, что Иерусалим пал и Храм был разрушен (70 г. н. э.), а Конец все еще не пришел. Это, несомненно, создало проблемы для более поздних евангелистов, использовавших Мк 13. Далее мы увидим, как, например, Лука переинтерпретировал Марка: то, что для Марка (и, возможно, для Иисуса) было неразрывно связано (разрушение Храма и парусия), он разделил на два разных события (§ 71.2. а). У него получилось, что ранняя апокалиптическая надежда частично уже исполнилась, Иерусалим пал, Храм разрушен — "мерзость запустения" была расшифрована через это событие как осада Иерусалима (римскими) армиями (Лк 21:20). В то же время апокалиптическая надежда по–прежнему остается: присутствующие уже у Марка сдерживающие нотки получают развитие с целью разделить разрушение Иерусалима и парусию и обновить надежду на парусию (21:27–28, 31–32; отметим также 17:22–18:8)[625]. Отметим, что, хотя апокалиптические чаяния Марка (и Иисуса) не исполнились, Лука не убирает апокалиптическую речь. Он лишь переинтерпретирует ее в свете несбывшихся ожиданий, не оставляя выраженную ею надежду.

68.3. Откровение, а) Апокалипсис Иоанна явно принадлежит апокалиптической традиции. Он представляет собой запись видений Иоанна и построен вокруг трех семеричных видений — семь печатей (5:1–8:1), семь труб (8:2–9:21,11:15–19) и семь чаш (15–16). Отметим неоднократную фразу "в Духе" (1:10, 4:2,17:3, 21:10). Много здесь фантастических образов, типичных для апокалипсисов: например, 1:16 — "как бы Сын Человеческий" (Дан 7:13), держащий в руке семь звезд, из уст Которого исходит меч обоюдоострый; 4:6 — вокруг престола четыре живых существа, полные глаз спереди и сзади; 5:6 — агнец с семью рогами и семью глазами; 9:7–9 — ужасающая саранча; 9:17–19 — апокалиптические всадники и т. д. Выделяются также видения всемирного смятения и космической катастрофы — особенно видения труб (гл. 8) и чаш (гл. 16). Важную роль играют числа, особенно число семь — семь печатей, семь труб, семь чаш и т. д.; а также три, четыре и двенадцать; 666, число зверя (13:18); и 1260 дней = 42 месяца = 3,5 года (11:2–3,12:6,14,13:5) — стереотипное апокалиптическое число, восходящее к Дан 12:7.

Откровение Иоанна прочно укоренено в традиции апокалиптической литературы еще и потому, что родилось в момент кризиса. Иоанн верил, что уже пришла последняя скорбь: уже было немало жертв (2:13, 6:9), а вскоре скорбь достигнет всемирных размеров (3:10, ср. 2:10. 6:10, 16:6,18:24,19:2, 20:4). Возможно, он имел в виду все более острую конфронтацию между христианством и культом императора, ознаменовавшую последние годы правления императора Домициана (93–96 гг. н. э.). Почитание императора практиковалось в Малой Азии со времен Августа, но лишь при Домициане, относившемся к своей божественности серьезнее своих предшественников, начались систематические гонения на христиан (и не только на них) за отказ воздавать ему божественные почести, чего он требовал от своих подданных[626]. Большинство комментаторов считают, что именно на этом фоне писалось Откровение, в котором Рим и император изображены в облике страшного зверя, требующего от людей поклонения ему (13:4,12–15,14:9,11,16:2,19:20). Имеется ли в виду под восьмым царем в 17:11 Домициан — вопрос более спорный, но на общий смысл он в данном случае не влияет. Иоанн пишет во время все усиливающихся гонений, которые, как он верил, должны были привести к заключительной кульминации зла и бедствий.