Что-то остается - Ярослава Кузнецова

Продолжает допрос. Может, еще выкручусь.

— Вчера ночью. Он ушел из дома вечером и не вернулся. А бандиты… они появились в деревне сегодня утром.

— Вот как? Раз они появились в деревне утром, то логично предположить, что ваш друг не попал им в руки. Вы не договариваете, уважаемая Альсарена Треверра. Вы очень многого не договариваете.

Я облизнула пересохшие губы.

— Наш друг… скрывался…

— От кого?

— Я… я не знаю.

Ардароно и арваран по имени Алаг переглянулись. По-моему, арваранская расписанная зигзагами пародия на человеческое лицо ничего не отразила, однако Ардароно безапелляционно заявил:

— Знаете. Вы это знаете. И я тоже хочу это знать. В противном случае гарнизон не двинется с места.

Какого дьявола он тут командует? Для этой цели положен комендант, а не таможенный инспектор. Кто ему дал такие полномочия?

— Странно не доверять тем, у кого ищешь помощи, — мягко удивился Ардароно.

Я сопела и выламывала пальцы. Ардароно зашел с другой стороны:

— Сдается мне, вы хотите подставить доблестный гарнизон, госпожа Треверра.

— Нет! Это неправда! Вот этот ваш… Алаг, скажи господину Ардароно, что это неправда!

Алаг ухмыльнулся. Ардароно даже не посмотрел в его сторону.

— Тогда почему вы виляете?

— Я боюсь… вы откажете в помощи…

— Предоставьте судить об этом мне.

В ухо неожиданно воткнулись Стуровы губы.

— Альса… говори. Говори, что знаешь.

И этот туда же. Может, он что-то чувствует? Все равно терять нечего.

— Хорошо. Я скажу. Это — нгамерты.

Пауза.

Арваран и найлар не переглядывались. Они знали, что это — истинная правда.

После тысячи лет размышлений господин Ардароно потрогал себя за подбородок и спросил:

— Как зовут вашего друга?

Что-то изменилось в его тоне. Напряжение — то ли возникло, то ли спало… не знаю.

— Сыч. Сыч Охотник.

Ардароно усмехнулся:

— Я спросил, как его зовут.

— Ирги Иргиаро.

Я сглотнула. Алаг из клана Тхорр еле слышно присвистнул.

— Твою мать…

— Вы в этом уверены? — Ардароно наклонился со своего насеста. Прищурился.

— Он сам мне сказал. Он тил из Кальны.

Ардароно спрыгнул со стола, принялся расхаживать туда-сюда, хрустя тростниковым настилом.

— Значит, вы говорите, они приехали в деревню утром. Вы их видели?

— Да. Троих. Я знаю, что их должно быть шестеро.

Сбросив с языка жгучее слово, я ощутила облегчение. Мой собеседник не побледнел, не задрожал, не покрутил пальцем у виска, мол, нашла ненормальных… Вид у него был серьезный, собранный. Господи, помоги нам!

— Можете их описать?

Я описала, как запомнила. Полукровку-аристократа, унылого слугу, малорослого актера с барабанчиком…

В момент, когда я произнесла: «барабанчик», Ардароно остановил меня взмахом руки, встал и обратился к арварану:

— Поднимай этих толстозадых, Алаг.

Арваран сорвал с пояса рог и выскочил за дверь. В коридоре гулко, ликующе разнеслось: «Та-ра-ра-ра-ра!!!»

Я схватилась за грудь.

— Господин Ардароно! Так вы поедете? Да? Поедете? На нгамертов?

Он улыбнулся мне, но глаза его, найларские, странно светлые на смуглом лице смотрели мимо.

— Да, госпожа Треверра. Сейчас же.

Он двинулся к двери, бормоча: «Таможенники, м-мешки… десятку бы „хватов“ из Кальны… А, черт!»

Он вышел. Я повернулась к Стуро.

— Они едут! Едут с нами!

— Да, я понял.

Я кинулась ему на шею. И впервые за сутки увидала его улыбку, робкую, едва различимую.

— Все хорошо. Все будет очень хорошо, милый. Правда?

Ирги Иргиаро по прозвищу Сыч-охотник

Остановились. Привал?

Мешок сняли, пронесли немного и положили на землю. Завозились возле моей головы, и в сумерках я увидел Арито. Или Кайра. Проверим?

— Тан идет.

Оглянулся испуганно.

— Привет, Кайр.

Слабая усмешка.

— Привет. Как себя чувствуешь? Не тошнит?

— Нет.

Он вздохнул, обернулся через плечо:

— Может, перенести его поближе к костру?

— Угу.

Даул.

Подошел Арито. Вдвоем с Кайром перетащили меня. Их всего трое. Где остальные? Где Тан, Алуш и тот, шестой?

— Тан поехал на подчистку, — бросил Даул, — Раскрутил он твоих подопечных.

Спасибо, учитель. Спасибо, что сам сказал. Потому что я не знал, как спросить тебя.

Значит, тройка Тана «подчищает». Ведь, кроме тебя, приятель, есть еще эти двое, нотариус и дружище Люг. «Подопечные» — они, больше некому. Их расспросить с барабанчиком — чтобы не запомнили, кто спрашивает и о чем — проще, чем ждать, пока ты очухаешься… Следовательно, Стуро с Альсой возьмут живыми и привезут в точку встречи, где-то по пути.

Поедут… поедем. Скорее всего — через Арбенор. Проходы в Лестнице есть, «тайные тропы», так сказать. И верные люди у каждой себя уважающей Семьи тоже имеются. Так что никакая стража не станет спрашивать, что это господа путешественники везут в мешках, да почему мешки шевелятся и мычат, а то и вопят: «На помощь!»

— Нагрейте воды, — велел Даул.

Зачем? Может, кашу варить?

Ладно. Значит, дело за малым. Сегодня, в крайнем случае, завтра, надо выдраться у них. А потом перехватить тройку Тана…

Интересно, как ты себе это представляешь? Даже если устроить засаду, даже если повезет, и сможешь вывести из строя, пользуясь внезапностью — так ведь только одного. А — кого?

Тана?

Алуша?

Того, шестого?..

В любом случае надо пытаться — с Таном. Вчистую мне его не взять, с Алушем хоть какая-то надежда… А Рейгелар метнет тенгон — и все…

Тьфу ты, черт тебя дери! На кой дьявол дурью маешься? Выдерись сперва у этой тройки, да вычисли точку встречи.

— Готово, Даул.

— Давайте сюда, — он достал нож.

Ничего не понимаю.

А-а, ясно.

Как заправский цирюльник, учитель мой принялся меня брить. Что ж, прощай, Сыч-охотник, прощай, уютная тильская масочка… Даул хочет, чтобы все было — прилично. Небось, и следить станет, чтобы щетина за дорогу не отросла. Анаор Эуло возвращается домой… К черту, я — Иргиаро, и сдохну с этим именем, и провалитесь все!

А может, он просто не уверен, что это действительно — я? Сталбыть, движения-то поставил, э? Признание, так сказать…

Непривычное ощущение, странное. Холодно морде без шерсти. Хотел потереть бритые щеки…

Даул смотрел на меня. Я усмехнулся.

— Что, непохож?

— Похож, — буркнул он. — На Лоутара похож.

Ой, не скажи, учитель, не скажи. Энидар похож на него больше. По крайней мере, изнутри. А во мне тильский характер верх взял. И наружу пророс, кучерявой шерстью.