Савитри. Легенда и символ - Шри Ауробиндо

станет,

Твой голос вместит его Слова могущество:

Тогда приютишь мою силу и победишь Смерть".

Затем у своего обреченного мужа Савитри сидела,

Все еще твердая в неподвижной золотой позе,

Огня внутреннего солнца статуя.

В черной ночи мчался гнев шторма,

Гром рвался над ней, шипел дождь,

Его миллионы шагов стучали по грязи.

Бесстрастная среди движения и шума,

Свидетельница мыслей ума, настроений жизни,

Она смотрела в себя и свою душу искала.

Космическое прошлое ей греза раскрыла,

Тайное семя и истоки мистические,

Темные начала судьбы мировой:

Лампа символа, освещающая скрытую правду,

Рисовала ей образ значения мира.

В неопределенной бесформенности Себя

Творение свои первые мистические шаги начало,

Оно делало форму тела домом души,

И Материя думать училась, и личность росла;

Она видела населенное семенами жизни Пространство

И рожденное во Времени человеческое существо.

Сперва появился смутный, полунейтральный поток

Существа, всплывающего из Ничто бесконечного:

Сознание глядело на Ширь несознательную,

И удовольствие и боль в бесчувственной Пустоте шевелились.

Все было делом слепой Энергии Мира:

Не сознавая собственные подвиги, она работала,

Из Пустоты формируя вселенную.

Во фрагментарных существах она становилась все более сознательной:

Хаос мелких чувствительностей

Копился вокруг булавочной головки мелкого эго,

В нем чувствующее существо находило свое равновесие,

Оно двигалось и жило, дышащее, мыслящее целое.

На смутном океане подсознательной жизни

Бесформенное поверхностное проснулось сознание:

Поток мыслей и чувств приходил и уходил,

Пена воспоминаний затвердела и стала

Яркою коркой привычного чувства и мысли,

Сидением живой персональности,

И повторяющиеся привычки имитировали постоянство.

Рождающийся разум вырабатывал форму изменчивую,

Он строил подвижный дом на зыбучих песках,

Плавучий остров — на море бездонном.

Сознательное существо этим трудом было создано;

Оно глядело вокруг себя на свое трудное поле

На зеленой чудесной и опасной земле;

Оно в недолговечном теле надеялось выжить,

Уповая на фальшивую вечность Материи.

Божество в своем хрупком доме оно ощущало;

Оно видело небеса голубые, о бессмертии грезило.

Сознательная душа в Несознания мире

Скрыта позади наших мыслей, надежд, наших грез,

Госпожа беспристрастная, подписывающая акты Природы,

Оставляет наместником разум, что царем выглядит.

В своем доме, плывущем по морю Времени,

Этот регент сидит за работой и никогда не отдыхает:

Он — марионетка танца Времени,

Он управляем часами, зов момента

Подчиняет его толпящимися нуждами жизни

И вавилонским гомоном голосов мира.

Не знает этот ум ни молчания, ни сна без сновидений,

В непрекращающемся кружении своих шагов

Мысли все время идут через внимающий мозг;

Он трудится, как машина, и остановиться не может.

Во многоэтажные комнаты тела

Бесконечными толпами спускаются бога грезы посланцы.

Все — сотнеголосый гул, бормотание и суматоха,

Беспрестанный бег туда и сюда,

Спешка движения и крик несмолкающий,

Торопливые слуги-чувства отвечают быстро

На каждый стук в наши наружные двери,

Вводят визитеров жизни, на каждый зов откликаются,

Среди тысяч вопросов, призывов

И посланий умов сообщающихся

И тяжелого бизнеса бесчисленных жизней,

И всей в тысячу раз большей коммерции мира.

Даже в трактах сна он с трудом отдыхает;

Он передразнивает шаги жизни в странных снах подсознательных,

Он блуждает в тонком царстве сцен символических,

Свою ночь видениями тонковоздушными и неясными формами

Он наполняет или заселяет дрейфующими фигурами легкими

И лишь миг тратит в молчащем Себе.

Пускаясь в приключение в бесконечное разум-пространство,

Он раскрывает свои крылья мысли во внутреннем воздухе,

Или, путешествуя в повозке воображения,

Пересекает земной шар, гуляет под звездами,

В тонкие миры свой эфирный курс направляет,

На чудесных пиках Жизни посещает Богов,

Сообщается с Небом, спускается в Ад.

Это — маленькая поверхность человеческой жизни;

Он — это, но, к тому же, он — вся вселенная;

Он взбирается к Незримому, его глубины смеют мерить Пучину;

Весь мистический мир заперт внутри.

Неизвестный себе самому он живет, спрятанный царь,

За богатыми гобеленами в великих секретных палатах;

Эпикуреец невидимых радостей духа;

Он живет в меде одиночества сладком:

В неприступном храме бог безымянный,

В тайной сокровищнице своей глубочайшей души

Существа мистерии скрытые он охраняет

Под порогом, за воротами темными,

Или скрывает в широких погребах сна несознательного.

Безупречное Божество Всечудесное

В чистоту его души бросает серебряную

Свое великолепие, величие, свет

Самосозидания в бесконечности Времени,

Словно в отражающее возвышенно зеркало.

Человек в жизни мира исполняет грезы Бога.

Но все здесь есть, даже противоположности Бога;

Человек — фронт трудов Природы маленький,

Мыслящий контур загадочной Силы.

Она раскрывает в нем все, что есть в ней,

Ее слава гуляет в нем и ее тьма.

Дом человеческой жизни не одних богов вмещает:

Там есть оккультные Тени, там есть темные Силы,

Обитатели жизни нижних комнат зловещих,

Огромные жители тенистого мира.

Беззаботный страж сил природы своей,

Человек, укрывает в своем доме опасные силы.

Титан, Фурия, Джинн

Лежат связанные в подсознания пещеристой яме,

И Зверь в своей норе пресмыкается:

Страшное бормотание встает и ворчание в их дреме.

Мятежник иногда поднимает свою огромную голову,

Чудовищная мистерия, в глубинах жизни таящаяся,

Мистерия тьмы и падших миров,

Страшные лица врагов-Королей.

Ужасные силы его глубины внутри подчинили,

Стали его господами или министрами;

Громадные, они вторгаются в дом его тела,

Они могут в его действиях действовать, кишеть в его мысли и жизни.

Ад в человеческий воздух врастает

И всего извращающим дыханием касается.

Серые силы словно миазмы тонкие стелются,

Просачиваясь сквозь щели закрытых дверей его особняка,

Пачкая стены верхнего разума,

В котором он своей справедливой и благовидной жизнью живет,

И за собой оставляют греха и смерти зловоние:

Не только поднимают в нем извращенные течения мысли

И бесформенные влияния страшные,

Но туда приходят присутствия, силуэты ужасные:

Огромные формы и лица поднимаются по туманным ступеням

И временами в его жилые комнаты всматриваются

Или, вызванные для страстной работы момента,

Ложатся требованием ужасных привычек на его сердце:

Пробужденные ото сна, они могут быть не связаны больше.

Беспокоя дневной свет и ночь тревожа,

По желанию вторгаясь в его обитель наружную,

Вызывающие трепет страшные жители полного мрака,

Поднимаясь в свет Бога, весь свет приводят в смятение.

Все, чего коснулись, увидели, они делают собственным,

Таятся в подвалах Природы, разума наполняют проходы,

Рвут звенья мыслей, размышлений последовательность,

Врываются сквозь тишину души с шумом и криком

Или обитателей пучины зовут,

К запретным радостям приглашают инстинкты,

Будят хохот страшного, демонического веселья,

И низкий разгул и пир сотрясают пол жизни.

Не в силах справиться со своими ужасными пленниками,

Изумленный хозяин дома сидит беспомощно свыше,

У него отобранный дом — не его больше.

Он связан и принуждаем, жертва игры,

Или, загнанный, радуется