Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы). - Эллен Вуд

Просмотрев их почти до конца, я наткнулся на нечто поистине небывалое. Девушка замерла в свете вспышки, она смотрела вверх, будто испугавшись внезапного звука. Прямо над ней, точно сотканное из тени, нависало огромное полупрозрачное копыто.

Я долго и внимательно рассматривал этот снимок, но только и смог заключить, что он, видимо, имеет отношение к последнему делу Карнаки. Когда подошли Джессоп, Акрайт и Тейлор, Карнаки без слов протянул руку за пластинами, которые я так же молча вернул, и мы сели ужинать. Наконец, проведя час за столом в безмолвии, мы устроились поуютнее, и Карнаки начал.

— Я был на севере, — заговорил он, растягивая слова и то и дело попыхивая трубкой. — У Хисгинсов, в Восточном Ланкашире. Полагаю, когда я расскажу все в подробностях, вы согласитесь, что дело это оказалось очень странным. Еще до поездки я был наслышан о таинственном коне Хисгинсов, но никогда не думал, что мне самому придется с ним столкнуться. Теперь я понимаю, что никогда не принимал всерьез эту историю, несмотря даже на то, что держу за правило не делать поспешных выводов. Воистину, мы, люди, странные создания!

Я получил телеграмму с просьбой о встрече, из чего заключил, что у Хисгинсов происходит что-то необычное. Мы договорились о времени, и в назначенный день ко мне пришел старый капитан Хисгинс. Он сообщил мне много важных фактов, хотя главное я слышал и прежде: если у семьи, принадлежащей к роду Хисгинсов, первый ребенок — девочка, то после помолвки ее начинает преследовать конь-призрак.

История эта поистине невероятна, и не так уж удивительно, что я считал ее всего лишь старинной сказкой, ведь даже сами Хисгинсы давно полагали ее не более чем забавной семейной легендой, тем более что семь поколений кряду первенцами в их роду были мальчики.

Однако у нынешних Хисгинсов первой родилась дочь. С самого детства друзья и родственники поддразнивали ее, что, если она хочет избежать встречи с призраком, пусть не подпускает к себе мужчин, а еще лучше — пусть пострижется в монахини. Вот как легкомысленно они относились к старинной семейной легенде!

Два месяца тому назад мисс Хисгинс обручилась с неким Бомоном, юным офицером флота. В тот самый день, когда их помолвка была официально объявлена, произошло необычайное событие, ставшее причиной нашей встречи с капитаном Хисгин-сом и последовавшего затем моего визита к ним. Там мне доверили семейный архив, с помощью которого я убедился, что, несомненно, не далее как сто пятьдесят лет назад в семье Хисгинсов происходила череда, даже выражаясь предельно сухим языком, невероятных и неправдоподобных событий. Пять раз подряд первыми в роду Хисгинсов рождались девочки. Каждая из них в положенное время обручилась, и ни одна не дожила до свадьбы. Две покончили с собой, одна выпала из окна, другая умерла «от разбитого сердца» (надо полагать, от удара, вызванного внезапным испугом). Пятую нашли мертвой вечером в парке неподалеку от дома. Как она погибла, осталось неясным, предположительно — ее лягнула лошадь.

Как вы видите, все эти смерти, даже самоубийства, можно объяснить естественными причинами, естественными — в противовес сверхъестественным. Надеюсь, моя мысль ясна. И все же каждая из девушек во время помолвки, несомненно, пережила что-то необъяснимое и ужасающее, поскольку в записях неизменно упоминаются ржание невидимого коня либо топот, доносящийся неизвестно откуда, а также множество других удивительных происшествий. Теперь вы, думаю, начинаете понимать, в каком необычайном деле мне предложили разобраться.

Согласно одному из свидетельств, призрак был настолько ужасен, что двух девушек оставили их возлюбленные. Это еще более укрепило меня в убеждении, что происходящее с Хисгинсами — не просто череда неприятных совпадений.

Все это я разузнал в первые же часы моего пребывания в доме. Затем я выведал в подробностях, что случилось в день помолвки мисс Хисгинс и Бомона. Судя по всему, сразу после заката, но до того, как в доме зажгли лампы, они шли по главному коридору первого этажа, когда рядом с ними раздалось устрашающее, дьявольское ржание. Тут же невероятной силы удар сломал Бомону правое предплечье. В коридоре немедленно зажгли огонь и вскоре обыскали весь дом, но ничего странного не нашли.

Можете себе представить, как взбудоражился весь дом, все вспоминали старинную легенду, и веря и не веря в нее. В ту же ночь старого капитана разбудил грохот копыт, как будто огромный конь скакал по гулким, пустым коридорам.

И после помолвки Бомон и мисс Хисгинс несколько раз слышали в комнатах и коридорах конский топот.

Спустя три беспокойные ночи Бомон проснулся от странного ржания, доносившегося со стороны комнаты его возлюбленной. Он ринулся к капитану, и вместе они побежали к мисс Хисгинс, которая вся дрожала от ужаса — ее разбудило ржание, раздавшееся прямо над ухом.

За день до моего приезда случилось очередное происшествие, которое, как вы догадываетесь, привело всех обитателей дома в еще более беспокойное состояние.

Как я уже говорил, большую часть первого дня я провел, выясняя подробности дела, но после ужина решил отдохнуть и весь вечер играл в бильярд с юным Бомоном и мисс Хисгинс. В десять мы прервались, и я попросил Бомона рассказать мне, что именно произошло днем раньше.

Они с мисс Хисгинс тихо сидели в будуаре ее почтенной тетушки, которая читала книгу, выполняя при них роль ип chaperon[105]. Уже вечерело, и тетушка придвинула лампу поближе к себе. В доме свет еще не зажгли, так как стемнело ранее обыкновенного.

Дверь в залу была открыта. Внезапно девушка прошептала:

— Тс-с! Что это?

Они прислушались, и тут Бомону почудился за парадной дверью шум, производимый обычно лошадью.

— Может, это приехал капитан? — предположил он, но мисс Хисгинс напомнила, что ее отец не любит ездить верхом.

Разумеется, обоим стало не по себе, но Бомон попытался успокоиться и вышел в залу посмотреть, нет ли кого-нибудь на пороге. Лампы еще не зажгли, и в темноте неосвещенной залы отчетливо виднелся светлый контур дверного окошка. Бомон выглянул через него на улицу, но никого не увидел.

Он встревожился, но открыл дверь и вышел во двор на подъездную дорожку. Огромная входная дверь с грохотом захлопнулась за ним. Его охватило странное чувство, что он попал в ловушку, — так он мне и сказал. Бомон ухватился за ручку, но что-то крепко держало дверь изнутри. Прежде чем он в этом окончательно убедился, дверь все-таки поддалась, и он смог войти.

На мгновение он замешкался на пороге, вглядываясь в темноту и не понимая, страшно ему или нет. Тут ему показалось, что мисс Хисгинс посылает ему воздушный поцелуй из глубины зала. Бомон подумал, что она пошла за ним следом, послал ей ответный поцелуй, шагнул навстречу и вдруг понял, что его возлюбленной в зале нет. Кто-то пытался увлечь его в темноту, в то время как мисс Хисгинс не покидала будуара. Он мигом отпрянул, и тут звук поцелуя раздался снова, ближе.

— Мэри, оставайся в будуаре и не выходи, пока я не приду! — крикнул он как можно громче. Мисс Хисгинс крикнула что-то в ответ; Бомон зажег сразу несколько спичек и, подняв их над головой, начал обыскивать залу. В ней никого не было, но, когда спички погасли, в пустом дворе раздался удаляющийся стук копыт.

Вот что получается: оба они слышали стук копыт, впрочем, когда я расспросил всех поподробнее, выяснилось, что тетушка не слышала ничего, правда, она глуховата и сидела дальше от двери в залу. Разумеется, Бомон с мисс Хисгинс были напуганы, и им могло послышаться что угодно. Можно также предположить, что дверь захлопнулась от внезапного порыва ветра, а Бомон просто не смог ее сразу открыть.

Что до поцелуев и стука копыт, то ничего необычного в этих звуках нет, если только не волноваться и рассуждать логически. Так я им и сказал. Конский топот бывает слышен издалека, сказал я им, поэтому они вполне могли услышать шум, производимый лошадью где-нибудь сравнительно неподалеку. А на поцелуи похожи многие тихие звуки — шорох листвы или бумаги, — особенно если вы находитесь во взбудораженном состоянии и склонны давать волю воображению.

Эту проповедь здравого смысла я закончил, когда мы погасили свет и вышли из бильярдной. Но, несмотря на все мои усилия, ни Бомон, ни мисс Хисгинс не допускали, что могли что-то вообразить со страху.

Мы уже стали расходиться по комнатам, а я все еще пытался внушить им, что происходящее можно объяснить совершенно обыденными причинами. Но все мои старания, как говорится, пошли псу под хвост, когда в бильярдной, двери которой мы только что закрыли за собой, раздался удар копытом по паркету.

По моей спине поползли мурашки. Мисс Хисгинс всхлипнула, как младенец, и, испуганно вскрикивая, бросилась прочь. Бомон отскочил на пару шагов назад, я тоже, как вы можете понять, попятился.