Бабочки в жерновах - Людмила Астахова

— Но он… человек, — возразила Наложница.

— А мы тогда кто? — усмехнулась Лив. — Морские и подземные?

— А я бы не стал исключать такую возможность, — негромко заметил лорд. — Орва, милая, скажи им то, что недавно говорила мне.

— Я подумала… — нерешительно начала рабыня и осеклась, но, подбодренная кивком господина Тая, продолжила: — Когда Калитар… погиб, должны были погибнуть и наши боги. Но мы… мы ведь были последними и, к тому же, мы были жертвами, посвященными морским и подземным. Что, если они вошли в нас, и наполнили нас… Если кувшин разбит, вино можно разлить и по чашам.

— Хм… — Танет в сомнении прикусила губу. — Ну, хорошо. А как же тогда Келса? Она тоже была с нами в тюрьме, значит, она тоже — чаша? Но мурранец выпустил ее там… тогда…

— Тот, кто мешает правосудию, становится преступником сам, — пожала плечами Лив. — Как знать, вдруг он занял ее место? — и, видя их недоверие, настойчиво продолжала: — Я вот что вспомнила… У меня ведь прежде не было стражника-новичка. Нас всегда было двое, я и пёс. А тут вдруг Ланс… Он был с нами и он умер с нами в наш Последний День. И еще эти стихи… Откуда бы ему знать песню, которой даже нам было не вспомнить?

— Поживем — увидим, — подытожил лорд. — Согласитесь, пока еще рано о чем-то судить. Кстати, у нас есть способ проверить. В следующем году или чуть позже должна вернуться Салда. Или Лунэт. Тогда и узнаем все наверняка. А Лэйгин… Что он намерен делать теперь, Лив?

— О! Я отвела его на старый маяк — после небольшого ремонта там вполне можно жить. И он собирается написать книгу. О Калитаре и о нас.

— Что я говорила? — усмехнулась Танет. — Книга!

— Ну, это будет не научный труд, — Лив улыбнулась. — Просто роман, которому все равно никто не поверит. А нам… Калитару и нам разве не нужен Летописец?

Эпилог

Ланс и Верэн. Год спустя.

Провожать Верэн на пирс пришел только Ланс. Со всеми остальными эспитцами барышня Раинер попрощалась еще накануне. Лорд Тай оказал любезность и разрешил устроить пикник на личном пляже. Никаких особых изысков не затевали, накануне Летнего фестиваля островитяне были по-особенному прижимисты, но танцы под граммофонные пластинки удались на славу.

Но Ланс все же не упустил случая поговорить с Верэн наедине. За год они как-то незаметно для самих себя крепко подружились. Девушка тянулась к знаниям, а для ученого она представляла собой интереснейший материал для исследований. Как-никак, только Лэйгин и знал, чья душа воплотилась в тело миниатюрной хадрийской девчонки. О том ведал еще Берт Балгайр, но контрабандист бесследно сгинул и не подавал о себе вестей. Оно к лучшему: и Лив спокойнее, и Лансу веселее, и у Верэн перед глазами не маячил вечный соблазн в лице Лазутчика. Девушка исправно трудилась под началом имперской эмиссарши, учила вирнэйский, и прочитала за этот год больше книг, чем за всю свою жизнь. Она вполне вписалась в размеренную жизнь Эспита, но надевать белое платье Куколки на предстоящем Летнем фестивале отказалась наотрез. Как и оставаться на острове.

Как-то в феврале, когда они сидели у Лив, пили чай с яблочным пирогом и собрались перекинуться в картишки, Верэн вдруг заявила:

— Я не хочу вспоминать, кем была. Никогда. Вообще.

Лив ни словечка не сказала, только бровь приподняла, а вслед за хозяйкой навострил ухо дремлющий у печки Перец.

— Я тут думала-думала и всё поняла. Ну, вот что меня потом ждет на Эспите? Вспомню я, что было, как жила и как умирала, а потом-то что? Сидеть безвылазно на острове, ни детей не иметь, ни дома, ни мужа. Сидеть и пережевывать прежнюю жвачку прошлых жизней? А эта жизнь — побоку? Я так не хочу.

И по всему было видно, барышня настроена куда как решительно. А посему отговаривать её никто не стал.

— С другой стороны, девчонка знает, что такое стремиться к большему, — молвила задумчиво Лив, когда они остались одни. — Для крестьянки из благословенного Хадранса, храни его морские и подземные, это не абы какой прогресс.

Контрабандного вина с родины барышни Раинер не хватало всем.

И вот теперь Верэн поджидала пароход, чтобы уехать навсегда.

— Я обязательно буду писать, — пообещала девушка, трогательно прижимая кулачки к груди.

— Непременно, особенно если твой красавчик раздумает жениться, — усмехнулся Ланс. — Лорд Тай может и до её величества дойти, ты так ему и скажи.

— Ренард не такой! — возмутилась было хадрийка, но вовремя вспомнила, что господин археолог большой любитель подшутить. — Да ну вас! Мы же по-настоящему друг друга любим.

— Даже не сомневаюсь. Совет вам и любовь.

Первого помощника «Корентайн» можно понять. Вот так, из чистого любопытства, сходишь на берег на крошечном островке и ничего особенного от скучных эспитцев не ждешь, а тут прямо в эмиссариате такое чудо за пишущей машинкой сидит: глазастое, улыбчивое, солнечное, невинное и шустрое. И куда Ренарду Нилу деваться было? Только влюбиться и только взаимно.

Шутки Ланс Лэйгин шутил, потому как первый помощник слово свое в первом же порту сдержит, как только успеет добежать до ближайшего магистрата. И, само собой, никто никому писем писать не будет. До писем ли молодым и счастливым? Не смешите, ради морских и подземных, господа.

С борта «Корентайн» спустили лодку, и гребцы бойко заработали на веслах, торопясь доставить на берег одних пассажиров и забрать невесту первого помощника.

— Открыточку черкни, чтобы мы знали — у тебя все хорошо, договорились?

Но Верэн уже затрепетала вся, схватила саквояжик и в один миг думать забыла о Эспите, выглядывая издали своего суженого.

К слову, Лансу тоже не долго думалось о странной судьбе Верэн Раинер. Ибо из причалившей к этому времени лодки на пирс вышли две женщины. Одна — белокурая и высокая, тоненькая как тростиночка барышня с этюдником, а другая — Фрэн Тэранс, и тоже не с пустыми руками. Она лукаво подмигнула, когда тяжелую швейную машинку в фанерном чехле подхватил Ланс.

— Вы вернулись? Надолго?

— Думаю, что навсегда, — сказала ведьма. — Дайон — хорошо, но на Эспите все свои. — И чтобы не возникло лишних вопросов, сразу разъяснила диспозицию: — Одна буду жить.

Вдали от Мерерид младшая Тэранс расцвела, но так и не смогла прижиться в чужом городе. Впрочем, её маменька в отсутствии дочери тоже сбросила десяток лет долой. Разлука пошла обеим женщинам только на пользу.

— А это кто? — тихонько спросил Ланс, кивнув на белокурую попутчицу.

— Художница, — хмыкнула Фрэн. — Начинающая. В поисках вдохновения. И смысла жизни.

— Позвольте приветствовать вас на острове Эспит, — поприветствовал новенькую Ланс, приподняв легкую шляпу и представившись. — Я — археолог.