Расстрел «Белого дома». Черный Октябрь 1993 года - Александр Островский

Таким образом, около часа ночи от «Белого дома» в останкинскую мясорубку, на верную смерть был отправлен еще один, как минимум, шестой автомобильный десант. Со временем, я надеюсь, мы узнаем, сколько их было всего, кто их организовывал и посылал в останкинскую мясорубку.

В эту ночь была сделана отчаянная попытка остановить развитие событий. «…Одна из групп защитников парламента, – пишет М. М. Мусин, – в составе 9 человек (Александр Арсентьев, Анатолий Белый, капитан ВДВ Смирнов, Репетов, Бадмаев и др.) выехали в военную контрразведку Московского военного округа»[2652].

Зачем она отправилась туда, М. М. Мусин умалчивает. Но об этом мы можем узнать из интервью Н. М. Голушко. По его словам, ночью с 3 на 4 октября ворвавшиеся в Управление военной контрразведки Московского округа «боевики» арестовали находившегося там на дежурстве «полковника Ткачука» и «потребовали, чтобы он дал команду» остановить продвижение войск к Москве. «Дескать, защищать у же некого». «Полчаса», по у тверж дению Н. М. Голушко «полковник Ткачук» «стоял под прицелом автомата, но не сломался. Захватив из оружейной комнаты пистолеты, мятежники скрылись»[2653].

В 1.30, когда на Арбатской площади в кабинете П. С. Грачева началось заседание Совета безопасности, И. И. Андронов снова отправился в американское посольство. Л. Сел дал ему телефон заместителя министра иностранных дел Виталия Ивановича Чуркина. В 1.50 удалось связаться с ним. Со ссылкой на премьера он отклонил предложение о встрече и заявил, что речь может идти только о полной капитуляции. Этот разговор И. И. Андронов завершил в 2.15 минут[2654].

«Через два дня» после расстрела «Белого дома» заместитель государственного секретаря США Строуб Тэлботт поведал конгрессменам, что накануне и во время штурма здания российского парламента между Вашингтоном, американским посольством в Москве и Кремлем действовала «горячая линия». С. Тэлботт почти не отходил от телефона, связываясь «каждый час» то с Т. Пикерингом, то с одним «из ближайших помощников Ельцина»[2655].

Однако, судя по всему, Вашингтон не только держал руку на пульсе российского правительства. Имеются сведения, что он заранее был посвящен в то, «как будет проводиться штурм» «Белого дома», причем «в деталях»[2656].

В 01.40, в то время как И. Андронов находился в американском посольстве, Р. И. Хасбулатов встретился с «Т» и заявил: «Проиграли все, что можно проиграть. Демократия пала». Поэтому «надо достойно уходить» и спасать людей. Эту же мысль он высказал в 02.40, встретившись с А. В. Руцким[2657].

Действительно руководители «Белого дома» еще имели в своем распоряжении несколько часов, чтобы объявить его обитателям о неизбежном штурме, вывести из него и окружавших его палаток женщин и детей, предложить мужчинам самим решить, что делать дальше: тоже покинуть «Белый дом» или же оставаться в нем до последнего.

По воспоминаниям А. А. Маркова, около трех часов ночи», т. е. после того, как И. Андронов вернулся из американского посольства и проинформировал о своем визите руководителей парламента, а на Арбатской площади подходило к концу заседание Совета безопасности, «состоялся Военный совет обороны Дома Советов. Была получена информация о подготовке противника к кровавому варианту штурма здания. Необходимо было решить – стоять до конца или воспользоваться тем, что Дом Советов был на тот момент деблокирован, покинуть здание, вывезти депутатов в другой регион страны. Военсовет принял решение принять неравный бой, сознательно пойти на самопожертвование»[2658].

На этом заседании А. А. Марков предложил перебраться в один из провинциальных городов, например, в Воронеж, и там продолжить борьбу. По существу это было предложение поднять знамя гражданской войны. Однако его даже не стали обсуждать. Одни продолжали верить в возможность поддержки, другие не верили в то, что Кремль решится на расстрел «Белого дома»[2659].

Когда я задал В. А. Ачалову вопрос: «Понимал ли он тогда, что их дело проиграно?». Он, не задумываясь, ответил: «Да». «В чем же заключался смысл принятого решения?».

«Во-первых, – сказал В. А. Ачалов, – мы хотели, чтобы Дом Советов остался в памяти людей как очаг сопротивления тому режиму, который утверждался в стране»[2660]. Иначе говоря, чтобы о нем вспоминали, как о захваченной врагом, но не сдавшейся Брестской крепости.

А во-вторых, идя на самопожертвование, оставшиеся в Белом доме и возле его стен сторонники парламента хотели показать, какую демократию на деле несет ельцинский режим[2661].

И действительно то, что произошло 4 октября на Краснопресненской набережной способно потрясти воображение даже самых равнодушных.

Не зря Кремль до сих пор скрывает правду об тех событиях.

Когда около 3 часов ночи Военный Совет закончил свое заседание, А. А. Марков отправился в обход территории вокруг «Белого дома». Завершив его, он подошел к палаточному городку и обратился к находившимся там женщинам с просьбой покинуть территорию. Однако они наотрез отказались это делать, заявив, что русские солдаты не будут стрелять в русских женщин и детей[2662].

«Перед па латками у стадиона, – вспоминал Ю. И. Хабаров ту ночь, – горел небольшой костерик, у которого сидели и грелись молодые парни. Обсуждали возможность штурма и его фор мы, но почти все сходились на том, что штурма не будет, что армия не позволит»[2663].

Подобные же настроения нашли отражение в воспоминаниях П. Ю. Бобряшова: «Чем ближе к утру, тем все более заметно редела толпа. Судя по разговорам, у любопытных и сочувствующих холод постепенно пересиливал желание посмотреть, что же будет дальше, тем более, что дров для костров было мало. В возможность прямого военного штурма здания Верховного Совета почти никто из тех, с кем я говорил, не верил»[2664].

В эту ночь, когда штурм «Белого дома» стал неизбежен и над всеми нависла угроза смерти, к А. А. Маркову подошли два его бойца, которые решили исповедоваться. Они признались, что являются членами РНЕ и были внедрены в ту группу офицеров, которая возникла под его руководством после 20 марта 1993 г. Причем как выяснилось из разговора, их было около трех десятков человек[2665].

Это признание косвенно подтверждает давно уже циркулирующие сведения о том факт, что баркашовцы были самым тесным образом связаны со спецслужбами. В разговоре со мною А. А. Марков прямо заявил, что считает РНЕ детищем Ф. Д. Бобкова[2666], который когда-то возглавлял Пятое управление КГБ СССР, а затем перешел на службу в «Мост-банк» и восседал в бывшем здании СЭВ, в том самом здании мэрии, которое было взято 3 октября. А И. И. Андронов со ссылкой на А. Хинштейна, как «слух», называет даже агентурную кличку А. П. Баркашова «Васильев»[2667].

Вспоминая заседание Военного Совета в ночь 30 сентября на 1 октября А. А. Марков сообщил мне следующую деталь. Когда заседание уже началось, появился А. П. Баркашов. В. А. Ачалов сделал ему замечание, обратив внимание на то, что сержант мог бы придти и пораньше генерал-полковника, на что А. П. Баркашов якобы заявил, что он не сержант, а майор. При этих словах, как заметил А. А. Марков, В. А. Ачалов повернул голову в сторону В. П. Баранникова. Тот не проронил ни слова, но кивнул головой, давая понять, что А. П. Баркашов говорит правду.

Раздумывая о причинах поражения российского парламента, Юрий Николаевич Нехорошев пишет: «…Исход трагических событий» «в немалой степени предопределила» «хорошая внедренность спецслужб в оппозиционные партии и движения»[2668].

Сколько человек осталось в ту ночь в «Белом доме» и вокруг него, мы, наверное, никогда не узнаем. А. В. Руцкой утверждал, что 4 октября там находилось около десяти тысяч человек[2669]. В одном случае Р. И. Хасбулатов говорил о 4,0–4,5 тысячах человек[2670], в другом называл «не более 450–500»[2671].

Кто же прав? Ответить на этот вопрос непросто. Поэтому ограничимся так называемой экспертной оценкой.

Бывший народный депутат Н. Г. Григорьев пишет, что в ночь с 2 на 3 октября в «Белом доме» находилось около «4000 человек»[2672]. По данным Светланы Тимофеевны Синявской, которая занималась выдачей талонов на питание, «до прорыва блокады» талонов было «выдано на 4362 человека»[2673]. После прорыва блокады «Белый дом» по разным причинам и с разными целями покинули некоторые москвичи. После событий в Останкино, когда стало очевидно, что скоро начнут стрелять и у стен Дома советов его «население» еще более сократилось.