Паренек из Уайтчепела - Евгения Бергер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И миссис Эдвардс, поджав бескровные губы, заметила:
– Так и знала, что эти проклятые деньги ни до чего хорошего не доведут. Именно потому и не хотела иметь с ними ничего общего, теперь-то ты меня понимаешь, Этель? Еще в Писании сказано: «Не можете служить богу и маммоне...», а Оливер продал душу дьяволу.
Хлесткость ее яростных слов заставила каждого онеметь на мгновение. Дочь так и вовсе поежилась, как при ознобе...
– Расскажите о сообщнике мистера Гарднера, – решился увести разговор от больной темы инспектор Ридли. – Как он выглядел? Знаете ли вы его имя? Что их связывало между собой?
Этель обхватила себя руками. Ее хрупкая, трепетная красота проступала четче в моменты глубокого душевного волнения...
– Я мало что могу поведать вам об этом человеке, инспектор. Знаю только, что это именно он передал мне конверт у галантерейной лавки, что звали его... – она задумалась, пытаясь воскресить в памяти имя своего похитителя, – Брадан... Броган... Имя было донельзя странное.
– Ирландское? – предположил Ридли, и девушка вскинула голову.
– Полагаете, он мог быть ирландцем? – И в задумчивости: – Что ж, в этом есть определенный резон: я улавливала некий акцент в его разговоре, правда, наивно полагала, что это что-то американское. К тому же, – поспешила добавить она, – у него была рыжая борода.
Впервые за весь разговор Ридли напрямую поглядел на Джека. Должно быть, припомнил рассказ Френча об уволенном рабочем, покончившим жизнь самоубийством... Неужели все-таки месть, так и читалось в этом приправленном глубокими размышлениями взгляде?
Спросил он, однако, о другом.
– Заброшенный склад, на котором вас нашли, мисс Эдвардс, именно там вы и очнулись после своего... воскрешения? – закончил он с некоторой заминкой.
– Да, именно там я и находилась все время.
– Кто за вами присматривал?
– В основном тот второй, рыжебородый, инспектор. Приносил воду и немного хлеба... Мистера Гарднера я почти не видела. А после ссоры, когда они о чем-то яростно спорили в соседнем помещении – до меня доносились приглушенные стеной голоса – он и вовсе перестал приходить... Остался только рыжебородый. По мне, так лучше бы мистер Гарднер... Он пугал меня намного меньше своего сообщника. – И вдруг спросила: – Вы уже арестовали его? Отец должен знать, каков мистер Гарднер на самом деле.
Миссис Эдвардс в очередной раз с надрывом выдохнула, и дочь в недобром предчувствии поинтересовалась:
– Что происходит? Что еще вы от меня скрываете, маменька?
Мара любила появляться как чертик из табакерки: неожиданно, в самый неподходящий момент. Вот и сейчас, стоило Джеку выскользнуть за ворота и слиться с шумным потоком на оживленной Карнаби-стрит, как девушка окликнула его:
– Здравствуй, Джек. Ты не заставил себя ждать...
– Здравствуй, Мара.
Приветствие вышло довольно сухим, и девушка сразу это заметила.
– Ты все еще дуешься из-за этого Грисби? – спросила она. – Полагаешь, я обратилась к инспектору в обход тебя?
Джек, голова которого была забита абсолютно другими вопросами, только отмахнулся.
– Ничего такого я не думал. Вот придумала тоже... – и зашагал еще быстрее.
Мара тоже прибавила шагу, ничуть от него не отставая.
– Куда ты идешь? – полюбопытствовала она, приплясывая на ходу.
– В доки, – нехотя отозвался Джек.
И Мара снова спросила:
– А зачем?
– Ты прямо как инспектор полиции, – возмутился юноша, сдвинув брови на переносице. Впрочем, Мару его реакция не отпугнула, и потому на ее прописанное на лице любопытство Джек отозвался простым:
– Хочу осмотреть место заключения мисс Эдвардс. Вдруг что-то подскажет, где искать таинственного сообщника мистера Гарднера...
– Полагаешь, полиция могла что-то просмотреть?
– Полагаю, ты слишком много болтаешь. – И наставительно: – Шла бы ты домой, Мара. Твоя матушка определенно не рада твоим частым отлучкам.
– Матушка по жизни ничему не рада, окромя денег, конечно, – пожала плечами его собеседница. – А мне в радость другие вещи... – она зыркнула в сторону Джека особым взглядом. – Вот, например, в расследовании поучаствовать. Тебе помочь... Что в этом плохого? – И так как Джек продолжал молчать, взмолилась наигранно смиренным голосом: – Ну можно я с тобой в доки прогуляюсь? Пожалуйста, Джек.
Даже под руку его подхватила, заглядывая прямо в глаза.
– Только если не будешь болтать всю дорогу, – решил хотя бы в этом проявить твердость Джек, и Мара вспыхнула улыбкой.
– Буду нема, как рыба, – ответствовала она, покрепче стискивая пальцами локоть парня.
Так они и прошли до Вардур-стрит, смешавшись с прокуренными докерами и другим рабочим людом, суетливо заполонившим весь Лондон с утра пораньше, и дошли до стоявшего особняком заброшенного склада некогда строительной компании «Балдур-энд-Ко». Джек толкнул уже знакомую дверь и направился по узкому проходу между уже не первый год гниющими ящиками в сторону маленькой комнатушки с зарешеченным окошком под потолком. В ней-то и содержали бедняжку мисс Эдвардс... Веревки от связывающих ее пут все еще лежали тут же, у деревянного табурета, и Мара, прижавшись к Джеку еще плотнее, позволила себе подать голос:
– Какое жуткое место. Аж мурашки по коже!
Ее внезапная робость пришлась парню по вкусу, и он решил усилить эффект такими словами:
– Полагаешь, в гробу было лучше? – Джек зловеще улыбнулся. – Открываешь глаза, а вокруг – темнота. И только могильный колокольчик к пальцу привязан...
– Дурак какой, – Мара пихнула Джека в плечо. – Зачем всякие ужасы говоришь? Я теперь спать спокойно не смогу.
И Джек, довольный освободиться от ее хватки, принялся осматривать помещение.
– Сама хотела в расследовании поучаствовать, – заметил он между делом, – вот и прочувствуй, каково было несчастной жертве.
– Бедняжечка, – выдохнула Мара, и на какое-то время в помещении воцарилась полнейшая тишина. А потом она снова произнесла: – Знаешь, некоторые клиенты моей матери предпочитают быть связанными... Никогда этого не понимала.
Джек обернулся и увидел, как девушка, сидя на табурете мисс Эдвардс, обкручивает руки срезанными с ее же рук веревками.
– Что ты делаешь? – осведомился он не без возмущения, и Мара тряхнула головой.
– Сам советовал прочувствовать, каково было «несчастной жертве». Вот я и вживаюсь в роль... Хочу прочувствовать. – И она попыталась в очередной безуспешный раз обкрутить обе руки разом. Стягивающий
