В поисках чудесного - Петр Успенский

"Но в обычной практике человек не способен на последовательные и длительные сверхусилия. Для того, чтобы их совершать, необходима воля другого человека, которой чужда жалость и которая обладает методом.

"Если бы человек мог работать над собой, всё было бы просто, и школы не требовались бы. Но он на это неспособен, и причины лежат глубоко в его природе. Я на мгновение оставлю его неискренность по отношению к самому себе, постоянную ложь и т.д. и рассмотрю только разделение центров. Одно это уже делает невозможным ведение человеком самостоятельной работы над собой. Вы должны понять, что три главные центра – мыслительный, эмоциональный и двигательный – связаны друг с другом и у нормального человека работают согласованно. Их согласованность и представляет главную трудность в работе над собой. Что означает такая согласованность? Она означает, что определённая работа мыслительного центра связана с определённой работой эмоционального и двигательного центров, т.е. известного рода мысли неизбежно связаны с известного рода эмоциями или душевным состоянием, и с известного рода движениями или положением тела; одно вызывает другое; определённые эмоции или душевные состояния, вызывают определённые мысли и движения, а определённые движения или позы вызывают определённые эмоции и так далее. Всё связано, и одно не может существовать без другого.

"Теперь представьте себе, что человек решает думать по-новому. Но чувствует он по-старому. Вообразите, что ему неприятен Р. (он указал на одного из присутствующих). Неприязнь к Р. немедленно вызывает старые мысли, и он забывает о своём решении думать по-новому. Или, предположим, он привык курить, когда задумывается. Это двигательная привычка. Он решает думать по-новому, но закуривает сигарету – и думает по-старому, даже не замечая этого. Привычное движение – зажигание сигареты – повернуло его мысли по старому пути. Вы должны помнить, что человек не может самостоятельно избавиться от этой согласованности. Здесь нужна воля другого человека, нужна палка. Единственное, что может делать человек на известной ступени, желая работать над собой, – это повиноваться. Самостоятельно он ничего не в состоянии сделать.

"Более, чем в чём-либо ином, он нуждается в постоянном руководстве и повиновении; за ним нужно наблюдать. Он не может наблюдать за собой постоянно. Кроме того, он нуждается в определённых правилах, для выполнения которых необходимо, во-первых, некоторого рода вспоминание себя; во-вторых, их выполнение помогает в борьбе с привычками. Всего этого человек сам сделать не может. В жизни всё устроено слишком удобно, и это мешает работать. В школе человек находится среди других людей, которые попали туда не по его выбору, с которыми может оказаться очень трудно жить и работать; в школе обычно бывают неудобные и непривычные условия. Это создаёт напряжение между ним и другими; такое напряжение необходимо, потому что оно постепенно сглаживает острые углы.

"Далее, правильно организовать работу над двигательным центром можно только в школе. Как я уже говорил, неправильная, независимая или автоматическая работа двигательного центра лишает опоры другие центры, и они невольно следуют за двигательным центром. Поэтому единственная возможность заставить другие центры работать по-новому нередко состоит в том, чтобы начать с двигательного центра, т.е. с тела. Ленивое, автоматичное, полное глупых привычек тело прекращает любую работу.

— Но существуют теории, – сказал один из нас, – о том, что человек должен развивать духовную и моральную сторону своей природы; добившись результатов в этом направлении, он не будет встречать препятствий со стороны тела. Возможно это или нет?

— Да и нет, – сказал Гурджиев. – Всё дело в одном "если". Если человек достигнет совершенства в моральной и духовной природе, не встречая препятствий со стороны тела, тело не будет мешать его дальнейшим достижениям. Но, к несчастью, этого никогда не бывает, потому что тело мешает с первого же шага, мешает своим автоматизмом, своей привязанностью к привычкам, но более всего своим неправильным функционированием. Развитие моральной и духовной природы без помех со стороны тела теоретически возможно, но это справедливо лишь в случае идеальной работы тела. А кто может сказать, что его тело работает идеально?

"Кроме того, в самих словах "моральный" и "духовный" скрывается обман. Я уже нередко объяснял раньше, что, говоря о машинах, нельзя начинать с их "моральности" или "духовности"; нужно начинать с их механичности и с законов, управляющих этой механичностью. Бытие человека номер один, номер два и номер три – это бытие машин, которые могут перестать быть машинами, но всё же не перестали быть ими".

— Но разве невозможно на волне эмоций сразу же перенестись на другой уровень бытия? – спросил кто-то.

— Не знаю, – ответил Гурджиев, – мы опять говорим на разных языках. Волна эмоций необходима, но она не в состоянии изменить двигательные привычки; сама по себе она не заставит центры работать правильно, если эти центры всю жизнь работали неправильно. Чтобы изменить и исправить всё это, требуется особенная, длительная работа. Тогда вы и говорите: перенести человека на другой уровень бытия. Но с этой точки зрения человек для меня не существует. Есть сложный механизм из множества сложных частей. "Волна эмоций" появляется в одной его части, а другие части, возможно, не будут ею затронуты. В машине невозможны никакие чудеса. Уже одно то, что эта машина способна измениться, достаточно чудесно. А вы хотите, чтобы были нарушены все законы.

— А как же разбойник на кресте? – спросил кто-то из присутствующих. – Есть в этом что-то или нет?

— Это совсем другое дело, – возразил Гурджиев, – и здесь иллюстрируется совсем иная идея. Во-первых, дело происходило на кресте, т.е. среди ужасных страданий, подобных которым обычная жизнь не знает; во-вторых, в момент смерти. Речь идёт о последних мыслях и чувствах человека. В обычной жизни они проходят, сменяясь другими, привычными мыслями. В жизни не может быть продолжительной волны эмоций, поэтому она и не может вызвать перемену бытия.

"И далее, нужно понять, что мы говорим не об исключительных случаях, которые могут возникнуть, а могут и не возникнуть, а об общих принципах, о том, что случается с человеком ежедневно. Обычный человек, даже если он и придёт к пониманию необходимости работы над собой, остаётся рабом тела. Он раб не только известной и видимой деятельности тела, но и раб его невидимой и неизвестной деятельности, и как раз именно она держит его в подчинении. Поэтому когда человек решил бороться за свободу, он в первую очередь должен бороться с собственным телом.

"Сейчас я укажу вам только на один аспект функций тела, который в любом случае необходимо регулировать. Пока эта функция осуществляется неверно, никакая иная работа, моральная или духовная, не в состоянии вестись правильно.

"Вспомните, как мы говорили о работе "трёхэтажной фабрики", и я указывал вам, что большая часть энергии. производимой фабрикой, тратится бесполезно; среди всех прочих трат, энергия расходуется и на ненужное мускульное напряжение. Это ненужное мускульное напряжение пожирает огромное количество энергии, и при работе над собой необходимо обращать внимание прежде всего на это.

"Говоря о работе фабрики вообще, нужно обязательно установить, что нам необходимо прекратить бесполезную трату энергии ещё до того, как появится какой-нибудь смысл в увеличении продукции. Если продукция увеличится, когда эта бесполезная трата ещё не остановлена и ничего не сделано, чтобы её остановить, производимая новая энергия будет лишь увеличивать ненужную растрату сил, и это может даже вызвать нездоровые явления. Поэтому одной из первых вещей, которые человек должен освоить до какой-либо физической работы над собой, является уменье наблюдать и чувствовать мускульное напряжение и быть способным при необходимости расслаблять мускулы, т.е. освобождаться от их ненужного напряжения".

В этой связи Гурджиев показал нам множество разнообразных упражнений для управления мускульным напряжением, а также некоторые позы, принятые в школах при молитве или созерцании; человек может принять эти позы лишь в том случае, если он научится освобождать мускулы от ненужного напряжения. Среди них была так называемая "поза Будды" со ступнями на бедрах, а также другая, ещё более трудная поза, которую он выполнял в совершенстве, а мы подражали ей весьма приблизительно. Для выполнения этой позы Гурджиев, разувшись, становился на колени, после чего садился на пятки, тесно прижав ноги одна к другой. Даже просто усидеть таким образом на пятках более одной-двух минут было очень трудно. Затем он поднимал руки и, держа их на уровне плеч, медленно наклонялся назад и ложился на пол, причём ноги, согнутые в коленях, оставались поджатыми под тело. Пролежав в такой позе некоторое время, он так же медленно, с вытянутыми в стороны руками, поднимался с пола, потом опять ложился и так далее.