Андрей Миронов: баловень судьбы - Федор Раззаков

«Неожиданно для себя на записи я столкнулся с „музыкальным комплексом“ Миронова. С одной стороны, он страстно любил музыку и жаждал проявлять себя в музыке и пении. С другой – понимал свои ограниченные возможности. Противоречивые чувства – желание и боязнь – все время боролись в нем. Обычно он долго и мучительно готовился к записи, говорил, что голос у него не звучит, что сегодня ничего не получится, потом просил меня наиграть ему мелодию, напеть песню и все это записать на магнитофон. Забрав пленку, он уходил домой и дома с моего голоса старательно выучивал.

В студии на записи он обычно прежде всего интересовался, есть ли мелодия в аккомпанементе. Он страшно боялся остаться один на один с той фонограммой, которая звучала в наушниках, как казалось ему, не очень надежно. Андрей привыкал к моей пленке, к моему голосу, они были ему опорой. А теперь он лишался этой опоры. И выяснив, что мелодии не будет, он заявлял: «Нет, так я не могу». Начиналась долгая тяжба, после которой следовал вопрос: «А какая у тебя самая высокая нота?» Я называл. «Нет, я ее не возьму никогда». – «Кто тебе сказал?» – «Один музыкант мне сказал, что нота „ми“ – мой предел, выше я не могу».

Я чувствовал, что он прекрасно может справиться со всеми трудностями, но его нужно было раскрепостить, снять его комплекс. Приходилось прибегать к обману. Однажды я пообещал ему переделать все высокие ноты. При следующей нашей встрече я сказал Андрею, что все в порядке и самая высокая нота у него будет «ре». Он обрадовался: «Теперь я спою». Но я, зная, что Андрей не обладал абсолютным слухом, ничего не изменил, ни одной ноты не переписал и запустил ему прежнюю фонограмму. Он же, считая, что она стала ниже и ему будет петь удобнее, раскрепостился и спел все точно, не замечая высоких нот. Только после того, как запись успешно завершилась, я открыл ему обман. «Ты меня обманул? А ведь я чувствовал, что тут что-то не так», – расстерянно сказал он мне. «А мне наплевать, что ты чувствовал. Мне был нужен твой талантливый дубль, и я его получил», – радостно заявил я.

Когда Андрей просил меня сделать ему мелодию пониже, я всегда сопротивлялся: «Ну зачем тебе пониже? Ты будешь на низких нотах однообразно бубнить, а нам нужно сохранить тембр твоего голоса. А то ведь никто не поймет, что поет Андрей Миронов».

На этой почве у нас шла бесконечная борьба. Конечно, если он спокойно стоял у рояля, то ему нужно было сделать пониже, чтобы было удобно петь и не напрягаться. Но когда он выходил на запись, он обычно возбуждался, его темперамент и актерское чутье брали свое и тянули его голос наверх. Тогда он мог взять ноту, недоступную ему в обычном, спокойном состоянии. Это необходимо было знать, иначе можно было попасть впросак. Так однажды и случилось.

В фильме Бендер пел песню на корабле, аккомпанируя себе на гитаре. Здесь артист мог позволить себе петь в любой тональности, как ему было удобнее. Но мы решили потом записать песню в сопровождении ансамбля «Мелодия». Сделали аранжировку. Андрей тайно от меня попросил аранжировщика понизить его партию. Началась запись. Услышав аранжировку, он стал петь по-другому, и тональность оказалась для него низкой, неудобной. Ему пришлось в некоторых местах просто проговаривать текст, чтобы выйти из затруднительного положения. Так правда актерская помогла наиболее полному выражению правды музыкальной.

Конечно, если взять звуковую дорожку Андрея, то можно увидеть, что он часто поет вокруг мелодии, нередко проговаривает текст. Получается некая музыкальная декламация. Но меня в пении Миронова привлекали не правильно спетые ноты, а его актерская зажигательность. Певец поет ноты, а Андрей создает образ, который всегда оказывается точным…

Миронов привлекал не столько своими вокальными возможностями, сколько своеобразием артистической индивидуальности. В каждой песне ярко раскрывалась его актерская суть, и каждая песня становилась маленьким спектаклем. Поэтому он в основном пел песни характерные, в которых есть четкая или жанровая, или образная, или сюжетная основа, то есть песни, в которых можно выявить себя актерски. Он не раз говорил мне: «Я не певец, я актер, и эту песню я не могу просто спеть, я ее сыграю». Все песни в жанре ретро, которые он исполнял на телевидении, были жанровыми. Актер нашел к ним свой подход: пел их несколько иронично и в то же время по-доброму, с некоторой грустью…»

Нет, я не плачу и не рыдаю,На все вопросы я открыто отвечаю,Что наша жизнь игра и кто ж тому виной,Что я увлекся этою игрой…Пусть бесится ветер жестокийВ тумане житейских морей,Белеет мой парус такой одинокийНа фоне стальных кораблей…

Во второй половине апреля Миронов возобновил свою работу в Театре сатиры. 16-го и 17-го он вышел на его сцену в роли Мужа в спектакле «Маленькие комедии большого дома». 18-го это был колхозник Швед в спектакле «Таблетку под язык», 19-го – Олег Баян в «Клопе», 20-го – Паша-интеллигент в «Ремонте», 23-го – Хлестаков в «Ревизоре». В субботу 24 апреля Миронов спектакль не играл, отметившись только на репетиции. Вечером этого же дня (в 21.30) по ТВ показали один из самых успешных фильмов Миронова – «Достояние республики».

26 апреля еще один фильм с участием Миронова вышел уже на широкий экран. Речь идет о комедии Наума Бирмана «Шаг навстречу», где наш герой сыграл роль зубного врача с редким именем Маркел.

Вечером того же дня Миронов вышел на сцену родного театра в образе Олега Баяна в «Клопе». 28-го это был уже Всеволод Вишневский в «У времени в плену», 30-го – Хлестаков.

В праздничный день 1 мая Миронов играл колхозника Шведа в спектакле «Таблетку под язык». Далее шли: 3-го – «Клоп», 4-го – «Маленькие комедии большого дома», 5-го – «Ревизор», 8-го – «Таблетку под язык», 9-го – «У времени в плену», 12-го – «Женитьба Фигаро». После этого в течение двух недель Миронов был освобожден от спектаклей, целиком сосредоточившись на съемках в кино. В те дни началась работа над «12 стульями», и Миронов, будучи занятым в театре, включился в этот процесс чуть позже остальных (фильм начали снимать с эпизода, где мадам Грицацуева (Лидия Федосеева-Шукшина) приходит к мадам Боур (Вера Орлова), чтобы та погадала ей на суженого). В течение почти двух недель, что на съемочной площадке присутствовал Миронов, в бешеном ритме были отсняты следующие эпизоды: встреча Бендера и Воробьянинова в дворницкой, Бендер у «голубого воришки» (Олег Табаков), знакомство Бендера с Грицацуевой, свадьба великого комбинатора и знойной женщины – мечты поэта, шахматная одиссея Бендера, танец Бендера с женщиной-вамп. Последнюю играла молодая и тогда еще мало известная актриса мюзик-холла Любовь Полищук. Сама актриса до сих пор вспоминает о тех съемках с содроганием, потому что заработала там несколько синяков и шишек. Сначала забыли положить матрац, и Полищук, которую Миронов сначала поднял на руки, а потом бросил, грохнулась на цементный пол. Затем матрац решили заменить обыкновенными подушками, но Миронов в пылу танца сбил их, и актриса вновь приземлилась на твердую поверхность. Чтобы выбить стекло в витрине, актерам тоже пришлось изрядно потрудиться. Сначала его закрепили слишком слабо, и Миронов с Полищук, проскочив его на скорости, едва не упали. Затем стекло закрепили слишком сильно, и актеры не смогли выбить его с первого раза. Труднее всего пришлось Полищук, которая должна была выбить стекло головой. Короче, на эпизод, который на экране длился около трех минут, было потрачено 14 дублей. Однако старания актеров не пропадут даром: эта сцена станет одной из лучших в фильме, и имя актрисы-дебютантки запомнится зрителям. Но это будет чуть позже, а пока вернемся в май 76-го.