К грядущему триумфу - Дэвид Вебер

имеешь в виду, что нам это не понравится, — кисло сказал Рейсандо, и ответное фырканье Камелки было резким. За месяцы, прошедшие после акции в Коджу-Нэрроуз, поступило много сообщений, которые никому из них не понравились, и поскольку сэр Даранд Росейл вернулся домой инвалидом без руки и ноги, ответственность за обработку этих сообщений перешла к некоему Кейтано Рейсандо.

Адмирал посмотрел на холщовый конверт, адресованный почерком клерка капитана Стивина Хармади, зашитый и скрепленный восковой печатью.

Хармади командовал береговым подразделением Долара: не только доларскими батареями, защищавшими непосредственно территорию базы, но и его складами, верфями, служебными судами, пороховыми погребами, парусными штабелями и всем остальным, связанным с поддержанием эскадры в боевой готовности. При других обстоятельствах ему было бы присвоено звание «адмирал порта» с соответствующим повышением, но герцог Ферн в данном случае распорядился иначе. Очевидно, первый советник беспокоился, что это может оскорбить их харчонгских хозяев в Рейгейре. Но если Хармади оставался простым капитаном, он также был очень способным — и уравновешенным — парнем. Это было не похоже на него — впадать в панику или беспокойство, но этот конверт был намного тяжелее обычного. Очевидно, клерк капитана положил в него пригоршню мушкетных пуль, прежде чем передать его посыльному. Это была мера безопасности, предназначенная для того, чтобы отправить его на дно при угрозе попасть в руки неуполномоченных лиц, и чувство тревоги Рейсандо усилилось, когда он задался вопросом, почему это казалось необходимым.

Наиболее вероятным ответом было то, что Хармади передавал сообщение из Долара, которое только что прибыло с помощью закодированного семафора или посыльной виверны, и если оно было достаточно важным, чтобы отправить его немедленно, а не ждать обычной дневной доставки почты, оно вряд ли содержало хорошие новости. Что, учитывая случившееся с семьей графа Тирска несколько месяцев назад — и как это произошло — было более чем достаточно, чтобы отправить его сердце куда-то в район подошв его ботинок.

Хватит откладывать, — сказал он себе. — Рано или поздно тебе придется открыть эту проклятую штуку!

Он выдохнул, взял нож для сыра и разрезал швы на конверте. Затем он отложил нож, извлек единственный лист бумаги и развернул его.

Его лицо напряглось, и он заставил себя перечитать короткую, лаконичную записку во второй раз.

По крайней мере, это не объявление об аресте графа, Кейтано, — подумал он. — Будь благодарен за это! Не то чтобы это было лучше.

— Ну, полагаю, понятно, почему он не использовал сигналы. — Его тон был сухим, но его карие глаза были очень темными, когда он посмотрел на Камелку и передал сообщение. — Нет смысла сеять панику раньше, чем это необходимо. Но, похоже, это ответ на вопрос о намерениях еретиков.

* * *

— Мыс Фингер по правому борту, сэр, — крикнул впередсмотрящий, затем наклонился над пелорусом, установленным на крыле мостика КЕВ «Эрейстор», и заглянул в отверстие в поднятых прицельных лопастях. Это было еще одно из множества новых устройств, выпускаемых Чарисом в эти дни, и он тщательно измерил угол относительно базовой линии, прежде чем оглянуться через плечо.

— Семнадцать градусов относительно, сэр.

— Очень хорошо, — сказал Жейкиб Григэри и повернулся к посыльному с мостика, стоявшему рядом с ним.

— Мое почтение капитану и адмиралу Жэзтро, — сказал он. — Сообщите им, что мыс Фингер теперь виден с мостика, в полутора румбах от носа по правому борту. Предполагаю, что мы поравняемся с батареей примерно через сорок минут.

* * *

Капитан мечей Рейкоу Кейдан стоял на наблюдательной вышке на вершине батареи Сент-Термин, глядя в установленную на треноге подзорную трубу на причудливо выглядевшие суда, неуклонно продвигающиеся — и совершенно не обращающие внимания на ветер или течение — через канал Саут в широкие воды залива Сарам. Он ждал последние полчаса, откладывая свои последующие сообщения для Рейгейра, пока не увидит что-то более определенное, чем дым. Теперь он это сделал, и ему чертовски хотелось, чтобы он этого не делал. Или чтобы он мог сделать что-то более эффективное, чем рассылать сообщения о них.

Однако, к несчастью для всего, что он мог бы сделать, эти корабли находились по меньшей мере в семи милях от места расположения его батареи на самой оконечности длинной тонкой ленты мыса Фингер. Известный без особой привязанности к его обитателям, которые глубоко возмущались тем, что им дали их нынешнее назначение, как «Палец» (в честь жеста руки, который выражал почти то же значение, что и когда-то на Старой Земле), мыс, выступающий в пролив от острова Бассет, насчитывал более десяти миль в длину, но меньше, чем полторы мили в поперечнике в самом широком месте, а самая высокая точка была немногим более сорока футов над уровнем моря во время прилива. Это делало ситуацию… интересной, когда ветреная непогода взрывала канал и заставляла море перехлестывать прямо через него. На самом деле, по взвешенному мнению Рейкоу Кейдана, Фингер был жалкой, заболоченной песчаной косой и в лучшие времена… чего не было зимой в провинции Стен. Простое строительство батареи на нем потребовало от инженеров имперской харчонгской армии большего, чем просто немного изобретательности.

И держать эту чертову штуку здесь стоило чертовски многого, — мрачно подумал он.

Зимние штормы не были добры ни к нему, ни к его артиллеристам — им дважды приходилось эвакуировать батарею, и каждый раз ремонт сводился к ее последующему эффективному восстановлению, — и он действительно не мог понять, почему повелитель конницы Голден-Грасс вообще оставил их здесь. Они даже не были оснащены ни одним из новых нарезных артиллерийских орудий, поскольку судоходный канал между Фингером и Сарам-Хед имел почти четырнадцать миль в поперечнике. Никто не входил в зону досягаемости батареи Сент-Термин, если только он не был чертовски плохим штурманом