История Руси - Вадим Кожинов

В 1095 году завязалась распря между сыновьями Святослава Ярославича Давыдом и Олегом,- и, с другой стороны, сыном Владимира Мономаха, Изяславом. Распря эта не затрагивала центральную власть Руси; речь шла об особенных уделах названных князей. Давыд и Олег "законно" претендовали на уделы, принадлежавшие их отцу Святославу,- Смоленск и Муром. Но Давыду - по всей вероятности, как второму по старшинству (после Святополка) внуку Ярослава был предоставлен Новгород, и тогда сын Владимира Мономаха, Изяслав, взял себе Давыдов Смоленск. Однако вскоре новгородцы "изгнали" Давыда (причины этого не вполне ясны), и он вернулся в Смоленск, изгнав оттуда, в свою очередь, Изяслава, который отправился в Муром. Но для Олега Святославича Муром являл собой отцовское наследство, и 6 сентября 1096 года около Мурома произошло сражение Олега и Изяслава, во время которого сын Владимира Мономаха погиб...

Олег затем, в самом конце 1096 года, вторгся еще и в Ростовскую землю (о чем упомянуто в послании Владимира), но был разбит и изгнан обратно в Муром старшим сыном Владимира, Мстиславом.

Казалось бы, Владимир, уже обладавший тогда немалой силой мог и должен был отомстить Олегу за гибель сына и за набег на Ростов и Суздаль. Он даже написал, напоминая о междоусобицах при Ярославе Мудром и его сыновьях: "Были ведь войны при умных дедах наших и при блаженных отцах наших..." И признался, что его "сердце" зовет его к мести... Но "душа" призывает к иному, борясь с "сердцем".

Вглядимся в это его послание к Олегу, написанное ровно девять столетий назад, но принадлежащее к вечным творениям русского Слова (для большей ясности ниже дан перевод, сделанный Д. С. Лихачевым):

"О многострастный и печальны аз! Много борешися сердцем, и одолевши, душе, сердцю моему, зане тленьне сущи, помышляю, како стати пред Страшным Судьею, каянья и смеренья не приимшим между собою.

Молвить бо иже: "Бога люблю, а брата своего не люблю, ложь есть". И пакы: "Аще не отпустите прегрешений брату, ни вам отпустить Отець вашь Небесный"...

Господь бо нашь не человек есть, но Бог всей вселенеи, иже хощеть, в мегновеньи ока вся створити хощеть, то сам претерпе хуленье, и оплеванье, и ударенье, и на смерть вдася, животом владея и смертью. А мы что есми, человеци грешны и лиси? - днесь живи, а утро мертвы, днесь в славе и чти, а заутра в гробе и бес памяти, ини собранье наше разделять.

Зри, брате, отца наю: что взяста?.. но токмо оже еста створила души своей...

Дивно ли, оже мужь умерл в полку ти? Лепше суть измерли и роди наши. Да не выискывати было чюжего - ни мене в сором, ни в печаль ввести. Научиша бо и паропци, да быша собе налезли, но оному налезоша зло... несм ти ворожбит, ни местьник. Не хотех бо крови твоея видети... понеже не хочю я лиха, но добра хочю братьи и Русьскей земли...

Не по нужи ти молвлю, ни беда ми которая по Бозе, сам услышишь; но душа ми своя лутши всего света сего.

На Страшней При бе-суперник обличаюся".

То есть: "О я, многострадальный и печальный! Много борешься, душа, с сердцем и одолеваешь сердце мое; все мы тленны, и потому помышляю, как бы не предстать перед Страшным Судьею, не покаявшись и не помирившись между собою.

Ибо кто молвит: "Бога люблю, а брата своего (Олег - двоюродный брат Владимира.- В. К.) не люблю",- ложь это. И еще: "Если не простите прегрешений брату, то и вам не простит Отец ваш Небесный"...

Господь наш не человек, но Бог всей вселенной,- что захочет, во мгновение ока все сотворит,- и все же Сам претерпел хулу, и оплевание, и удары, и на смерть отдал Себя, владея жизнью и смертью. А мы что такое, люди грешные и худые? - сегодня живы, а завтра мертвы, сегодня в славе и чести, а завтра в гробу и забыты,- другие собранное нами разделят.

Посмотри, брат, на отцов наших: что они скопили? ...Только и есть у них, что сделали душе своей...

Дивно ли, если муж (сын Владимира.- В. К.) пал на войне? Умирали так лучшие из предков наших. Но не следовало ему искать чужого и меня в позор и печаль вводить. Подучили ведь его слуги, чтобы себе что-нибудь добыть, а для него добыли зла... И не враг я тебе (Олегу.- В. К.), не мститель. Не хотел видеть крови твоей...

Ибо не хочу я зла, но добра хочу братии и Русской земле... Не от нужды говорю я это, ни от беды какой-нибудь, посланной Богом, сам поймешь, но душа своя мне дороже всего света сего.

На Страшном Суде без обвинителей сам себя обличаю".

Прежде всего стоит сказать, что это послание, по-видимому, произвело громадное впечатление на Олега. Осенью того же, 1097 года, Олег прибыл в принадлежавший Владимиру Любеч, где состоялся знаменитый съезд князей во главе со Святополком Киевским. На Любечском съезде, по летописному сообщению, было провозглашено: "...почто губим Русьскую землю, сами на ся котору (распрю, раздор) деюще?.. ноне отселе имемся в едино сердце, и блюдем Рускые земли". И с этого времени Олег, который прожил до 1115 года, не предпринимал никаких значительных "котор" ("татищевские" сведения о его нападении на Ростовскую землю в 1113 году3 явно недостоверны; они попросту "перенесены" из 1096 года),- хотя ранее, до 1097 года, Олег "Гориславич" был самым безудержным "которщиком" на Руси. В частности, Олег не стал оспаривать призвание Владимира на киевский престол,- несмотря на то, что "по старейшинству" он имел больше прав на этот престол, чем Владимир.

Но, конечно, значение послания Владимира отнюдь не исчерпывается этой стороной дела. Слово Владимира Мономаха воплотило в себе своего рода нравственную, духовную основу самого бытия Руси,- Руси, которая, невзирая на самые тяжкие испытания и конфликты, пережила позднее и монгольское нашествие, и Смутное время начала XVII века, и все последующее... В глубине русского бытия всегда светилось - пусть подчас только как еле заметная свеча - то, что столь сильно и ярко выражено в этом бесценном послании одного из ее великих правителей.

Личность Владимира Всеволодича - как и сама Русь к середине XI века словно бы вобрала в себя тогдашний мир: внук Ярослава Мудрого, он одновременно был правнуком прославленного шведского короля Олафа (на чьей дочери Ингигерде был женат Ярослав) и внуком византийского императора Константина Мономаха (его дочь была матерью Владимира); сам он обручился с Гитой - дочерью последнего собственно английского (англского) короля Гаральда II, убитого в 1066 году завоевавшими Англию норманнами. И, конечно, все эти идущие с Запада и Юга "нити" как-то сплелись в личности Владимира. Старшего своего сына, Мстислава, он женил (в конце XI века) на дочери очередного шведского короля, Христине, однако позже, в начале XII века, выбор супруг для младших сыновей был совсем иным: Ярополка Владимир женил на осетинской княжне, а Андрея и Юрия Долгорукого - на дочерях знатных половецких ханов. В этом выборе, надо думать, проявилось осознание "евразийской" судьбы Руси.

Главное же, стержневое значение в духовном мире Владимира Мономаха имело то православно-христианское начало, которое так проникновенно запечатлелось в его цитированном послании.

* * *

Вглядываясь в жизненный путь Владимира Мономаха, можно испытать чувство удивления той "заминкой", которая случилась в 1113 году: князь ответил отказом на призыв киевского веча... Правда, как уже говорилось, его смущало нарушение принципа "старейшинства", но позволительно предположить, что была здесь и иная, более существенная причина.

Почти все предшественники Владимира на Киевском престоле - Владимир Святославич и Ярослав Мудрый (а также и Святополк Окаянный) - добивались его в жестокой борьбе; несмотря на утвержденный порядок наследования пришлось побороться за Киев и сыновьям Ярослава - Изяславу и Святославу. А Владимир Мономах соглашается принять власть над всей Русью лишь после второго - и, между прочим, "отчаянного" - призыва киевских верхов.

И есть основания полагать, что Владимир так или иначе сознавал исчерпанность государственной роли Киева. Ведь всего через треть столетия после 1113 года этот великий город оказался в состоянии полнейшей - даже прямо-таки неправдоподобной - "анархии", а спустя еще десятилетие столицей Руси практически стал Владимир-на-Клязьме - город, основанный самим Владимиром Мономахом полувеком ранее, в 1108 году.

После смерти Владимира, свершившейся 19 мая 1125 года, в Киеве правили поочередно (по старшинству) до кончины каждого из них его сыновья Мстислав (1125-1132) и Ярополк (1132-1139); затем престол занял младший сын, Вячеслав, но всего через две недели его изгнал из Киева и сел на его место Всеволод Ольгович - сын того самого Олега Святославича, который был "незаконно" заменен в 1113 году Владимиром Мономахом. Этим как бы была восстановлена справедливость по отношению к княжеской ветви Святославичей, и Всеволод правил в Киеве до своей кончины 1 августа 1146 года.

Однако вслед за тем начался беспрецедентный кризис киевской власти. Родной брат Всеволода, Игорь Ольгович, сменивший его на престоле, на тринадцатый день был свергнут и 19 сентября убит, а на его место сел Изяслав Мстиславич - внук Владимира Мономаха. Но это было только начало "смуты".