Удерживая маску - Николай Александрович Метельский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оу. Получается, дыра может быть еще больше?
— Но раковая опухоль — это немного не то, — позволил я себе замечание.
— А вот рак я как раз сама лечила, — вздернула она гордо носик. — Все стадии! Меня пару лет назад по стольким больницам возили, что прям у-у-у-у… — покачала она головой. — Тренировка, тудыть ее, — пожала она под конец плечами.
— С этим разобрались, — произнес я. Черт, и Кояма полностью выпилили такой род?! Неужто других способов победить не нашли? Это ж как надо было Докья ненавидеть? — Тут такое дело… У меня есть знакомый, которому жить осталось совсем чуть-чуть, а у него есть очень потенциальный воспитанник. Буду откровенен с тобой, рыжая, тут замешаны чисто меркантильные планы, может, это и не лучшим образом говорит обо мне…
— Стоп, — подняла девчонка руку. — Хочешь верь, хочешь не верь, но мне абсолютно плевать на всех, кроме моих близких. И ты один из них. Намек понятен? Если есть выгода для близких, мне плевать, как она достигнута. Ну почти плевать, все-таки есть грань, когда близкий перестает быть таковым. А то, о чем ты говоришь, — проза жизни.
— Ути, взрослая какая, — потрепал я ее по рыжей макушке.
— А то! Даже жениха имею! — вздернула она очередной раз носик.
Признаться, когда младшая Кояма становится по-настоящему серьезной, циничной и меркантильной, именно в таком порядке, мне это не нравится. Мизуки должна быть веселой, непосредственной и шебутной. А в такие вот моменты я себя стариком почему-то начинаю ощущать. Наверное, потому что дети должны быть детьми.
— В общем, ты мне помочь-то сможешь? Родители не заругают?
— Деда наверняка будет ворчать, — улыбнулась она, — а папка — в зависимости от того, где в этот момент будет деда. Но это ерунда, я ж не врага рода лечить буду.
— Хм, а ты всех врагов знаешь? — дернул я уголком губ.
— Поименно! — На этот раз она не только нос задрала, но и руки в боки уперла и плечи расправила.
Хм. Хотя не мне этому удивляться — я и сам подобным грешу.
После разговора Мизуки отправилась по своим делам, скорей всего в клуб, а я потопал на автостоянку. Сегодня за рулем у меня был Василий — русская часть тандема Вась-Вась.
— Ох, — залез я в машину, кинув сумку на соседнее сиденье. — Давай, Василий, прямо по списку.
Когда у меня накапливаются дела и если есть возможность, я планирую свои поездки, составляя список адресов, которые потом скидываю по SMS своим водителям. Так что Рымов прекрасно знает, куда ехать, и мне не приходится копаться в ежедневнике в поиске адресов, которые Вась-Вась могут еще и не знать. Примерно-то они Токио знают, но каждый конкретный адрес приходится искать, что они и делают в Интернете, пока я учусь или занимаюсь другими делами.
— Сакурай-сан, у меня будет к вам просьба, — заинтересовал меня русский Вася после десяти минут езды. Указывать на официальщину, которая ему не свойственна, я не буду, все же это способ показать серьезность ситуации.
— Как сказала мне тут одна рыжая: «вываливай». Если это в моих силах, помогу.
Вась-Вась оба не раз доказывали свою преданность и порой рисковали не потому, что «надо», а потому, что «не дай бог». Если быть совсем откровенным, эти двое мне близки, почти как Святов. Доверие такое же, но Васи со мной гораздо дольше.
— Вы ведь помните, — начал он, не отвлекаясь от дороги, — что у меня семья дома?
Рымов здесь, в Токио, по сути на подработке и постоянно отсылает деньги домой. Сам тоже как минимум раз в год ездит в Россию повидаться с родными.
— Конечно, — подтвердил я. — И то, что у твоей матушки с сердцем проблемы… стоп, только не говори, что…
— Нет-нет, с матерью все нормально, слава богу, — прервал он меня. — Тут другое, — и, немного помолчав, продолжил: — У сестры проблемы. Эта дуреха связалась с компашкой так называемой золотой молодежи, а те придурки умудрились нажраться и сбить сына какого-то аристократа. Подростка. А тот в бахире, похоже, не очень, вот и не защитился толком. Выжить выжил, но покалечился сильно. Проблема в том, что сестра сидела в той машине, пусть и не за рулем, но отцу подростка как-то плевать. Пока их всех судят… В общем, сестре, по факту, предъявить нечего, она и не виновата в целом, однако когда все закончится, боюсь, Юльке придется тикать из страны. Аристократ как бы уже намекнул, что произойдет со всеми, кто был в машине.
— Знаешь, в этом случае тебе придется сюда не только сестру привозить. От меня-то что требуется? Переехать помогу, но с этим ты и сам справишься.
— То есть вы не против? — дернулся он, чтобы обернуться.
— Да с чего бы? — удивился я. — Пусть едут, всех устрою.
— Просто… — замялся он. — Все-таки аристократ злой за спинами, может и не успокоиться…
— Василий, — вздохнул я, — ты последнее время был свидетелем очень многого, связанного со мной, скажи: ты правда думаешь, что я испугаюсь от такого и подожму лапки? Родом больше, родом меньше, — отвернулся я к окну.
— Это все-таки проблемы, причем из-за не самого полезного человека.
— О полезности людей, — глянул я в зеркало заднего вида, на мгновенье поймав взгляд парня, — предоставь судить мне. Вы с Васей-тяном ни разу не дали мне повода считать вас бесполезными.
А через минуту молчания Рымов сумел удивить меня крайне сильно:
— А о своем патриаршестве вы нам так и не рассказали…
Что?! Резко повернув голову от окна, упер взгляд ему в затылок.
— Повтори-ка…
— Ну… это… — забурчал он себе под нос.
— Ну, блин, — протянул я, уперев лоб в ладонь. — И как долго?
— Да года три, — пожал Рымов плечами. — Почти сразу, как устроились к вам. Вы ж тогда почти не скрывались. Это потом вы осторожничать начали. Думаю, через годик мы с Васей-тяном и не поняли бы ничего.
Эпик-фэйл, как говорится.
— Еще знает кто?
— Нет. Из бахироюзеров мы были ближе всего к вам, а остальные и не могли ничего заметить.
— Да вы вообще первыми были, — пробормотал я. — И что, совсем не раздумывали сдать меня?
— Да как-то… — пожал он плечами, делая поворот.
— Что, вот прям совсем? — удивился я. — Даже вначале?
— А смысл? Нас же потом первыми и пришили бы. Да и как-то не по-людски это — сдавать. Если бы вы, босс, захотели, сами бы куда-нибудь сдались. А выгода… — еще одно пожатие плечами. — Главная выгода всегда идет через верность. Она же и к смерти
