Львиное Сердце - Бен Кейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Овейн!
Я кое-как побежал.
Он был мертв. Сломал при падении шею, или, быть может, его внутренности поразило копье, пробившее дыру в кольчуге на уровне груди. Валлиец лежал на спине, раскинув руки. Затих навеки. Ушел.
Я позабыл про Маршала. Про Генриха. Про Ричарда и Дьябло. Горе овладело мной. Сев, я обнял тело Овейна и заплакал.
Это был первый близкий товарищ, которого я потерял.
Ах, если бы он был последним!
Глава 32
Маршал скакал прочь с тяжелым сердцем. Если у него и была возможность сохранить свое положение, когда герцог унаследует трон, он только что сжег ее дотла. Перед ним, однако, стоял дьявольский выбор. Заколоть Ричарда означало стать почти что цареубийцей, а отпустив его, он навсегда обесчестил бы свое имя. Убийство герцогского коня было единственным, что оставалось.
Осознание этого не сильно утешало Маршала. Совсем недавно у него было приподнятое настроение благодаря согласию короля на его брак с Изабеллой де Клер. Нынешний его поступок означал, что женитьба обречена еще до того, как до нее дойдет дело.
Догнав своих, Уильям поравнялся с Генрихом. И встревожился: лицо государя стало пепельно-серым и покрылось каплями пота. Сгибаясь от боли, король дышал ртом, судорожно, с хрипом хватая воздух. Маршал рассудил, что, если бы не незаконнорожденный сын Жоффруа, который скакал рядом с отцом и поддерживал его одной рукой, Генрих выпал бы из седла.
– Государь!
Налитые кровью глаза Генриха повернулись.
– А, Маршал. Где ты был?
– Прикрывал отход, сир. – Он решил, что упоминание о сшибке с Ричардом совсем не пойдет на пользу королю. – Рад доложить, что больше нас не преследуют.
Генрих словно не слышал.
– Мы едем в Шинон.
– Государь?
Шинон с давних лет был дорог королю, подумал Маршал, но до него двести миль к югу, и на пути лежат земли, которыми Ричард и Филипп уже завладели или скоро завладеют.
– Алансон совсем недалеко, сир, и он ближе к Нормандии, где много верных вам баронов.
– Маршал прав, государь, – сказал Жоффруа. Мужчина, только-только достигший среднего возраста, с волнистыми волосами и приятной внешностью, как у сводных братьев, он давно сделался канцлером Генриха. – Нам предстоит собрать новую армию, и это надо делать в Нормандии, а не в Шиноне.
– Скачи туда, Жофф, и поднимай всех, кто остался верен.
Король сглотнул и рыгнул.
Встревожившись, Маршал подозвал лекаря, и тот убедил короля выпить немного имбирного отвара.
Генрих, похоже, почувствовал себя лучше, и Маршал предпринял новую попытку:
– Вы говорили о Шиноне, государь?
– Да. Ты поедешь со мной. Отбери пять человек, которые будут сопровождать нас.
– Разумеется, государь. – Уильям перехватил взгляд Жоффруа и понял, что в них, как в зеркале, отражается его собственная озабоченность. – Вы уверены, сир, что нам следует туда ехать?
– Я пока еще король, – отрезал Генрих. – Или нет?
– Конечно, государь, – ответил Маршал, чувствуя, как долг свинцовой чушкой давит ему на плечи.
– Тогда выполняй.
– Вам нездоровится, сир. Давайте хотя бы заедем в Френе, где вы сможете отдохнуть.
– Ну ладно, – сказал Генрих, махнув рукой в знак согласия.
По пути Жоффруа пытался отговорить отца, но Генрих стоял на своем. Ту ночь они провели в Френе, и Маршал снова заикнулся о том, что лучше ехать в Алансон. Король разъярился, и ему стало плохо. Более или менее придя в себя, он велел Маршалу и Жоффруа не касаться больше этого вопроса. Он принял твердое решение.
На следующее утро, пока основной отряд готовился ехать на север, Маршал и Генрих направились на юг с пятью рыцарями, одним из которых был Морис де Краон, многолетний доверенный помощник короля. Они выбирали неизъезженные пути и проселочные дороги, надеясь избежать встречи с войсками, верными герцогу или Филиппу. Им это удалось, но путешествие, долгое и опасное, заняло полмесяца. Будь король не так хвор, они управились бы гораздо быстрее, но Генрих слабел с каждым днем. Его постоянно рвало, стоило хоть что-нибудь выпить, боль не утихала, он исхудал так, что стал похож на тень прежнего себя. Слишком слабый, чтобы сидеть на коне, он ехал в крытом возке, как купец или фермер. Не раз Маршалу казалось, что государь умрет раньше, чем они достигнут Шинона, но король не утратил ни капли былого упрямства и каким-то образом пережил все.
Когда вдали показался могучий замок, Генрих улыбнулся – впервые за много дней.
– Шинон, – сказал он. – Я дома.
Маршалу не раз доводилось бывать в Шиноне, но крепость неизменно поражала его. Построенная на длинном известняковом утесе, выступающим над рекой Вьенна, она с трех сторон была окружена естественными преградами, а с четвертой – глубоким рвом. Выстроенный два с лишним века назад, Шинон принадлежал Генриху почти с самого начала его правления, когда он отнял крепость у мятежного брата. Тридцать с лишним лет король вел там грандиозную стройку, и замок превратился в неприступную твердыню с роскошными покоями для монаршей семьи и казармами для многочисленного гарнизона.
– Наконец-то вас можно будет устроить удобно, государь.
Маршал не знал, что еще сказать. Поступали только плохие новости. Со времени их бегства из Ле-Мана войска Ричарда и Филиппа наводнили всю округу. Ходили слухи, что Тур, оставшийся верным королю, вот-вот подвергнется нападению. Когда он падет, государство Генриха окажется открытым со всех сторон и уязвимым. Через короткое время придет ультиматум, подумал Уильям, а может, и сам герцог во главе своей армии. Королю останется лишь принять условия сына. А что будет с ним самим, с тревогой думал Маршал, известно одному Богу.
Его голова повернулась к носилкам.
– Государь?
Ответа снова не было.
Заглянув внутрь, Маршал обнаружил, что Генрих потерял сознание. Привести его в чувство не удавалось.
– К замку, – приказал Маршал, снедаемый тревогой. – Живо!
Худшие опасения Уильяма подтвердились. Королю день ото дня становилось хуже. Снадобья из полыни и мяты, предписанные сопровождавшим их из Ле-Мана лекарем, несколько облегчали боль, но выздоровлению не способствовали. Второй лекарь, которого пригласил Маршал, определил у Генриха переизбыток жидкости в организме и отворил ему кровь. Ослабевший еще сильнее король проспал всю ночь и весь день. А когда проснулся к вечеру, бодрый и повеселевший, то потребовал, не вставая с постели, ознакомить его со всеми сведениями, что достигают Шинона.
– Не далее как сегодня пал Тур, государь, – сообщил Маршал, не зная, как смягчить удар.
– Тур? Как?
Лицо Генриха омрачилось.
– Река
