Химическая свадьба - Гордон Далквист

Мисс Темпл кивнула и поднялась.

– Полковник Бронк – ваш любовник.

– Селеста Темпл, не понимаю, почему вас до сих пор не придушили? – Графиня спрятала нож для бумаг в свою сумочку и достала носовой платок. – Он ваш, можете его портить.

Мисс Темпл вытерла нос и глаза, а потом и пальцы, потому что ткань была очень тонкая и они намокли.

– Почему все эти леди при дворе королевы не любят вас?

– А почему все не любят вас?

– Но я не… – Селеста покраснела. – Я не красивая.

Графиня сказала приглушенным голосом:

– Нет. Красота – это большая опасность, чем интеллект или остроумие. Человек становится живым зеркалом, в котором отражаются несовершенства других. Без сильного покровителя при дворе, а у меня такого нет, потому что я иностранка, приходится действовать тайно.

– Но вы не убили меня.

Графиня тоскливо вздохнула.

– О, Селеста…

Когда мисс Темпл сошла с корабля и оказалась в несравнимо более сложном мире большого города, где на нее обрушился шквал звуков и запахов и окружили толпы людей, реакцией, соответствовавшей ее натуре, было отступить и наблюдать, отгородившись барьером настороженной вежливости. Ее отношения с людьми были антагонистическими, и определяющим качеством ее нового дома была его непохожесть на то, к чему она привыкла. Но элементы новой жизни, в которую она себя пересадила, как растение на новую грядку, стали со временем проникать в ее реальность. Более близкими стали отношения со служанками, она полюбила пару кондитерских и кафе. Мироощущение Селесты расширилось, включив в себя новые удовольствия, хотя прежняя отстраненность сохранилась. Теперь же реальность была подорвана изнутри, будто в нее проник предатель. Даже ее ненависть к графине притупилась. Сначала причиной этого было неразборчивое вожделение, которое проникло в кровь, как инфекция, а потом, что было еще тяжелее признать, опасения мисс Темпл, что только презирающая ее графиня понимает истинные склонности ее испорченной души.

Она подумала о том, скольких людей графиня уже убила и почему саму Селесту она до сих пор продолжала щадить. Конечно, графиня один или два раза по-настоящему пыталась убить ее, но все-таки оставила в живых. Мисс Темпл верила, что, если уж кто-то становится настоящим врагом, как, например, ужасная Синтия Хобарт, у которой была плантация за рекой, вражда будет продолжаться до конца. Моральная утонченность, допускающая, что можно не просто притворяться, выжидая время для решительного удара, но действительно изменить свои чувства по отношению к врагу, было для нее новым ощущением, вызывающим дискомфорт.

Девушка отогнала эти мысли. Они вернулись в зал с зеркалами, где видели полковника Бронка.

– Наконец-то, – вздохнула графиня. – Если только мы сумеем найти экипаж. Che cavolo![7]

Им преградили путь четыре солдата и невыразительный мужчина в очках в металлической оправе, который закручивал кончик своей маленькой бородки пальцами руки в серой перчатке.

– Мистер Шофиль! – Графиня шагнула вперед. – Какая неожиданная и приятная встреча.

– Я рад еще больше, – ответил мистер Шофиль, – уверяю вас.

Мисс Темпл повернулась и бросилась бежать, но ей преградила путь еще одна цепочка солдат. Ее отвели в пустую комнату и оставили там, не сказав ни слова.

Селеста вообще не любила ждать, а в этой ситуации, когда она не знала, где находится, чувствовала себя еще более беспомощной, чем наказанный ребенок. Она выглянула из окна маленькой комнаты, проверяя, нельзя ли просто разбить стекло и выкарабкаться наружу, но, хотя она и не помнила, чтобы они высоко поднимались, оказалось, что до земли не менее десяти метров и окно выходило в некрасивый покрытый гравием внутренний двор.

Она не знала, попытается ли графиня свалить на нее вину за смерть леди Хоптон. И кем был этот мистер Шофиль – еще одним любовником, как Бронк? Она подумала о безразличии, которое окружало ее в отеле «Бонифаций»: ее там терпели, но вряд ли любили. А как насчет людей, с которыми она познакомилась в период своего романа с Роджером Баскомбом? Не все из них были друзьями или близкими родственниками Роджера, среди них были такие, кто мог бы, если бы захотел, общаться с мисс Темпл. Ни один из них не пришел к ней.

В сумочке, отобранной солдатами, осталась записная книжка Роджера, в которую она не успела заглянуть. Мисс Темпл хотела бы вообще никогда ее не видеть и проклинала себя за любопытство. Она обхватила голову руками и вздохнула.

Селеста стала осматриваться, у нее появилось неприятное предчувствие. Она подошла к сдвигающейся стенной панели. Во рту внезапно пересохло. Мисс Темпл сдвинула панель. В середине пустой комнаты стоял стол, покрытый клеенкой. Под ним была постелена окровавленная тряпка.

В воспоминаниях графа ужасный запах отсылал к мертвым тканям, с которыми он впервые столкнулся в своей парижской atelier[8], но в собственной памяти мисс Темпл основные ассоциации были связаны с осквернением ее тела после знакомства с той грязной книгой.

Она подняла клеенку. Ее желудок сжался. Она ожидала чего угодно, но не того, что увидела. Рот наполнился слюной, и Селеста отвернулась, ей хотелось, чтобы ее вырвало, но этого не произошло. Мисс Темпл решительно протянула руку и, чтобы не сдали нервы, резко сдернула клеенку. Франческа Траппинг лежала на столе, как сломанная и забытая кукла. Ее платье было разрезано и снято, а на теле зияли отверстия там, где с неимоверной жестокостью были вырезаны участки плоти. Мисс Темпл зажала рот рукой и заставила себя смотреть. Она бросила девочку. Она устроила взрыв в здании таможни. Это было делом ее рук.

Селеста почувствовала, как у нее сжалось горло от осознания собственной тупости, не позволявшей увидеть очевидное. Зияющие отверстия… отсутствующие куски плоти ребенка. Это напоминало жертв в Рааксфале, трупы, у которых также были удалены куски измененной плоти… но это не было одно и то же. Те отверстия были с неровными краями и неправильной формы, и их контуры определяло синее стекло, проросшее в плоть. А тут разрезы были аккуратными и чистыми… хирургическими.

Она уставилась на бескровные маленькие руки, ступни, повернутые вовнутрь так, что большие пальцы соприкасались, и Селеста поняла, что одежда девочки была разрезана. Ткань не разорвана или прожжена, не испачкана кровью, нет признаков повреждений от взрыва и насильственной смерти. Более того – у нее сдавило горло при мысли об этом, – разрезы на теле Франчески не были вызваны случайными повреждениями от взрыва. Благодаря доступным ей знаниям анатомии из памяти графа она видела, что было удалено: почка, селезенка, легкое, сердце, щитовидная железа и даже нёбо – это было видно через открытый рот девочки. Франческу анатомировали так же последовательно, как труп повешенного, проданный в анатомический театр для научных целей. Она не была убита в здании таможни. Девочка была отравлена книгой графа, а ее органы полностью разложились.