История куртизанок - Элизабет Эбботт

И тем не менее, как это ни парадоксально, она оставалась рабыней. «Черный кодекс» Джорджии запрещал освобожденным рабам оставаться в штате. Так что единственная возможность для Элизабет Диксон и ее сына сохранить около себя их любимую Аманду состояла в том, чтобы не давать ей вольную.

Все это время, подметая в доме Диксонов полы, штопая им одежду, прислуживая за столом, Джулия каждый день видела свою дочь. Она должна была рассыпаться мелким бисером перед собственным ребенком и наблюдать за тем, как девочка превращается в белую, изящную и вполне образованную папенькину дочку. По словам ее потомков, сохранивших в семейных преданиях воспоминания Джулии, она никогда не простила Дэвиду того, что он ее изнасиловал, и мстила за это, управляя им «железной рукой»18.

«Железная рука» Джулии (но не основная ее обида) была скорее желаемой ею, чем действительной. Свидетельства из разных источников указывают на то, что между Джулией и Дэвидом сложились отношения взаимной привязанности, в силу которых она заняла главенствующее положение в хозяйстве Диксонов. Ее разлучили с Амандой, но во многих других отношениях Дэвид обращался с ней как с женой, которой у него никогда не было. Он без тени смущения целовал ее на глазах у других рабов или поддерживал, когда она слезала с коня. Часто они с Джулией сидели подле камина или в спальне Дэвида, обсуждая домашние проблемы, его соображения по поводу агротехнических новшеств и планов, реализация которых со временем принесла ему известность.

По мере того как здоровье Элизабет ухудшалось, еще молодая Джулия и другая рабыня, Люси, брали на себя многие из ее обязанностей, в частности получили ключи от кладовых, где хранились сахар, виски, мясо, одежда и лекарства, а также стали присматривать за кухней, бесперебойная работа которой считалась делом особой важности. Кроме того, Дэвид передал в ведение Джулии некоторые финансовые операции, касавшиеся арендаторов и торговцев. Складывается впечатление, что она стала волевой и энергичной женщиной, участвовавшей в создании и деятельности империи Диксона. Она уважительно относилась и чувствовала очевидное влечение к человеку, ставшему отцом Аманды и определившему ее собственную руководящую роль в его жизни и его мире.

После того как он ее изнасиловал и вскоре она стала матерью, сексуальные отношения между ними продолжались. Однако ее никак нельзя было считать верной рабыней-любовницей. Она открыто сожительствовала с другим рабом Диксона – Джо Брукеном, от которого в 1853 г. родила дочь Джулиану. Тринадцать месяцев спустя Джулия переспала с Юбэнксом, белым знакомым Диксонов, носившим прозвище Док. Дэвид, видимо, спокойно относился к этим связям, поскольку не упрекал и не наказывал за них Джулию, наоборот, он даже наделял ее более широкими правами в своем домашнем хозяйстве.

По мере того как Джулия взрослела, много и хорошо работала, выстраивала отношения с Дэвидом, Джо и Доком, Дэвид богател и становился все более известным за счет агротехнических нововведений. К 1860 г. он лично владел уже 150 рабами. Сельскохозяйственные журналы публиковали его радикальные теории о правильном землепользовании путем активного применения удобрений, ротации севооборота, неглубокой вспашки и смены посевных культур – совокупность таких мер, по его мнению, могла привести к хозяйственной независимости. Рабов, как он полагал, следовало обучать более эффективным методам работы, что должно было приводить к росту их гордости и вместе с тем к увеличению производительности труда. «Я за пять минут научил раба собирать на сто фунтов больше хлопка в день, чем раньше, и он продолжит в этом совершенствоваться», – писал Дэвид19.

Как явствует из послевоенного свидетельства одного раба, сам Дэвид не всегда делал то, чему учил других. Юла Янгблад, внучатая племянница Джулии, вспоминала, что Дэвид вводил дисциплинарные меры, применявшиеся к рабам надсмотрщиками, которые не гнушались привязывать их к столбу для порки. «Когда я думаю о тех временах, мне остается только улыбаться, чтобы не разрыдаться», – говорила Юла20.

Но когда дело касалось Аманды, сам факт того, что Дэвид жил вместе со своей дочерью, в жилах которой текла кровь цветной рабыни, служил вызовом обществу его времени. Когда гости спрашивали, должны ли они садиться вместе с ней за обеденный стол, Дэвид обычно кричал: «Если вы собираетесь обедать здесь, то да, черт подери!»21

По крайней мере одному своему знакомому он признался в том, что Аманда – его дочь. Другой гость, доктор Е. В. Альфренд, позже, давая показания в суде, сказал, что, поскольку Аманда похожа на Дэвида, он расспрашивал Джулию о том, кто родители девочки. Джулия неохотно ответила, что Аманда ее дочь. «Я сказал ей, что так и думал, и спросил ее, кто отец ее дочери», – вспоминал доктор Альфренд. Джулия колебалась, но потом призналась, что это господин Дэвид22.

В определенном смысле рабство упрощало развитие отношений Джулии и Дэвида: не важно, насколько волевым человеком она была (в любом случае, его воля была сильнее), не важно, насколько сильна была его привязанность к ней, и не важно, насколько двойственными и противоречивыми были ее чувства к нему, так как Дэвид, повелитель и хозяин Джулии, обладал абсолютной властью. И хоть Джулия горевала, когда у нее отняли Аманду, она полностью одобряла то воспитание, какое Дэвид и Элизабет дали ее ребенку.

Мы располагаем весьма скудной информацией о жизни Джулии, к тому же она запутана и противоречива, хотя вполне точно может отражать ее восприятие себя самой. Например, хоть все, кто ее знал, отзывались о ней как о чернокожей рабыне, Джулия говорила своим внукам, что она португалка (очевидно, она имела в виду своего отца, которого также называла «испанцем») и что в жилах ее нет ни капли негритянской крови.

Не сохранилось никаких свидетельств о том, что происходило с Джулией в период, предшествовавший Гражданской войне, когда возросла вероятность отделения Юга и усилились волнения среди рабов. Она, должно быть, трагично воспринимала свой статус рабыни, одновременно осознавая, что ее собственная безопасность и благополучие ее дочери зависят от благосостояния Дэвида Диксона, создававшегося трудом рабов.

У Дэвида такое моральное противоречие отсутствовало. В ходе Гражданской войны он «в ущерб себе» поддерживал конфедератов, снабжая их хлопком, беконом, зерном и крупными суммами денег. В результате состояние семьи Диксонов таяло с каждым днем. В 1863 г. в Джорджию прибыл генерал армии северных штатов Уильям Т. Шерман и оккупировал округ Хэнкок. Хоть он и не разрушил дом Дэвида – якобы потому, что там находилась престарелая Элизабет Диксон, – солдаты Шермана забрали с собой сотни кип хлопка, заготовленное про запас зерно, пятьдесят пять мулов и сельскохозяйственные машины. Плантация Дэвида была разрушена, правда, Джулии удалось спасти столовое серебро Диксонов, которое она закопала до того, как его смогли растащить солдаты.