Одиссей покидает Итаку - Василий Звягинцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Берестин настолько сжился за истекшие два месяца с личностью Маркова, что испытал самый настоящий генеральский гнев. Лишь через секунду он узнал и голос, и самого возмутителя спокойствия.
Воронцов же без тени улыбки сел на ближайший стул, вытянул ноги, постучал пальцами по столу.
– Хреново воюете, генерал армии. Не понимаю, почему вас до сих пор не расстреляли.
– Ты? Откуда? – Берестин почувствовал необыкновенную радость, почти восторг. Впервые за два месяца родной человек. С Андреем он ведь только по телефону и прямому проводу общался, а тут Димка собственной персоной. В реальном своем обличье, без всяких обменов разумов!
– Я, ваше превосходительство, самым натуральным образом. Ты лучше налей мне что-нибудь от генеральских щедрот, я ведь и не пивши и не жрамши цельную, почитай, неделю. Зато войну повидал. Лично. Очень рекомендую. Это вам не по картам стратегии разводить. Генералы…
Воронцов выпил сто граммов, строго по норме, закусил кружочком сухой колбасы. С отвращением посмотрел на свои грязные руки.
– Помыться бы. И покурить чего… У нас и махорки не было. Там мои ребята на улице, распорядись. Красиво мы по тылам погуляли. К орденам бы их, пока ты еще здесь главный.
– Все сделаем. Только ты скажи, что случилось? Почему в таком виде? Тебя Антон прислал или вы с Олегом сами?
– Что ты засуетился? – Глаза у Воронцова заблестели. От выпитой водки и оттого, что он наконец добрался до цели, настроение у него стало дурашливое, его забавляла растерянность и нетерпение Берестина. – Веди себя по-генеральски. Как начал: строгость взора, металл в голосе. Тебе идет. Ну – все, все… Кончено. Еще стопарь – и хватит.
– Не развезет тебя с голодухи? Я сейчас распоряжусь – обед принесут.
– Распорядись обязательно. И лучше сразу два обеда. Тогда и поговорим по делу. Как в русских сказках – напои, накорми, а потом расспрашивай.
Глава 3
Они въехали в Москву пронзительно солнечным и холодным сентябрьским утром.
Колонна машин, возглавляемая пятнистым закамуфлированным «ЗИСом», по Можайскому шоссе и Большой Дорогомиловской вывернули через Смоленскую площадь к Арбату. Теперь уже Воронцов, как недавно Берестин, жадно, не отрываясь, всматривался в мелькающую за открытыми окнами московскую жизнь. Что ни говори, а только здесь по-настоящему ощущается невероятность происходящего. На фронте все иначе, фронт, он и есть фронт. А видеть наяву то, что видел недавно лишь на старых фотографиях, в кадрах кинохроники или снятых в жанре «бюрократического романтизма» художественных фильмах вроде «Светлого пути» – совсем другое дело.
А Берестина кольнула в сердце на углу Староконюшенного, где и началась вся эта «космическая опера» его встречей с Ириной. Не зря он тогда ощутил какое-то потустороннее дуновение неведомой опасности, увидев молодую стройную женщину в черном кожаном плаще.
Алексей невольно усмехнулся, вспомнив свое тогдашнее сожаление, что не для него уже свидания с загадочными красавицами и что жизнь почти прошла, не оставив надежд на какие-то неожиданности и яркие впечатления.
– Смотри, – прервал его воспоминания Воронцов, – и не скажешь, что фронтовой город.
– А ты ждал, будет как шестнадцатого октября?
– Нет, но все же…
– Так и должно быть. Фронт далеко, сводки спокойные, бомбежек не было, ополченцев не призывают… Мужчин, конечно, поменьше, а так все в порядке. Кое в чем даже лучше. Страху меньше, по ночам не арестовывают, десятки тысяч из лагерей вернулись, наш великий друг в регулярных выступлениях обещает народу близкое и светлое будущее, кино бесплатно крутят, рестораны работают до утра… – Берестин невольно заговорил с нотками человека, имеющего основание гордиться своей причастностью ко всем названным преимуществам нынешней московской жизни над довоенной.
Впереди блеснули купола кремлевских соборов, и Воронцов, невольно напрягшись, вернулся к теме, которая его волновала гораздо больше, чем бытовые подробности.
– Как хочешь, а опасаюсь я… Меня как учили – самым сложным моментом десантной операции является обратная амбаркация, сиречь возвращение войск на корабли с вражеского берега… Вас-то я отправлю, а сам останусь с глазу на глаз с натуральным Иосифом Виссарионычем. Что, ежели его ранее угнетенная личность развернется, как пружина из пулеметного магазина? Помнишь, как оно бывает?
– Чего ж не помнить? Сколько мои солдатики пальцев поотбивали, а один как-то чуть без глаз не остался… – кивнул Берестин.
– Вот именно. У вас, конечно, на Валгалле тоже свои
проблемы возникнут, но там хоть на ребят надежда, они вроде все продумали, а я выкручиваться должен…
– Выкрутишься, – Берестин не выразил готовности разделить тревоги Воронцова. Его больше занимали государственные заботы. – Хоть и понимаю я, что нас дальнейшее вроде и касаться не должно, может, и вообще ничего после нас не будет, а обидно, что Сталин все на круги свои вернет. Сумеет Марков запомнить и сделать как намечено? Или история все-таки необратима и не имеет альтернатив?
– Серьезный вопрос. Если судить по моему прошлому походу – может, и не имеет…
Философскую беседу пришлось прервать, потому что «ЗИС» притормозил перед закрытыми Боровицкими воротами.
Лейтенант в форме НКВД чересчур внимательно принялся изучать документы Маркова и Воронцова, чем вызвал раздраженный генеральский окрик:
– Вас что, не предупредили? Или до сих пор от бериевских привычек не избавились? Открывайте! На фронт вам всем пора, опухли тут от безделья. Ротами командовать некому, а они впятером ворота сторожат! Вон, гляди, морда в окне не помещается…
Воронцов, не сдержавшись, расхохотался. Действительно, круглая и конопатая физиономия выглянувшего на шум часового раза в полтора превышала размеры обычного человеческого лица. Да и внезапный переход от берестинской интеллигентной манеры к начальственной грубости Маркова тоже его позабавил.
Но желаемый эффект был достигнут. Створки ворот распахнулись. Берестин уже захлопнул дверцу, как из глубины башни возник еще один чин кремлевской охраны, с двумя шпалами на петлицах и рыхло-серым лицом человека, лишь изредка бывающего на свежем воздухе. Можно было предположить, что вся его жизнь протекает в недрах подвалов и казематов. Возможно, так оно и было.
– Попугаев, вы что? – закричал подземный обитатель, даже крик которого был странно похож на шепот. – Грузовики не пропускать!
– Тьфу! Еще и Попугаев! – изумился Берестин. – Придумают же!
Он оглянулся. Колонна запыленных пятитонок, в которой вместе с ним прибыл передовой отряд дивизии Ямщикова, вытянулась на добрую сотню метров и, естественно, перепугала охранителя.
Берестин мог бы позвонить коменданту Кремля, самому Сталину, недоразумение разрешилось бы в минуту, однако не он, а Марков со дня своего ареста ненавидел подобный тип сотрудников НКВД спокойной и презрительной ненавистью, и не потому, что лично ему они причинили массу неприятностей, а в принципе – как особую породу безмерно жестоких и абсолютно безнравственных существ. И не упускал случая поставить любого из них на подобающее место.
– Ты что себе позволяешь? Ты как стоишь перед генералом армии? А ну, смирно! – на последних словах голос у него даже зазвенел от сдерживаемой ярости. Он взмахнул зажатой в кулаке перчаткой, и через несколько секунд бойцы с первой машины с автоматами на изготовку окружили и обезоружили охрану ворот.
– Репетиция государственного переворота? – поинтересовался Воронцов, когда Берестин отдал комбату все необходимые распоряжения и пошел в караулку к телефону.
– Но ты же хочешь спокойно вернуться домой? – ответил Алексей вопросом на вопрос. – Зачем вводить товарища Сталина в искушение? Тем более, что армейская охрана не в пример надежнее. Когда подойдет вся дивизия, всякие недоразумения будут исключены… – Берестин сделал жест, предлагающий Воронцову замолчать, потому что на том конце провода подняли трубку. – Кто? Пригласите товарища Сталина. Марков. Не поняли? Повторяю: Мар-ков… Я вас приветствую, товарищ Сталин. Так точно, прибыл. Через пять минут. Хорошо. Да, кстати, скажи там, кому надо, что охрану Кремля я беру на себя. Чтоб сдуру оружием махать не начали, а то мои орлы шутить не обучены. Нет, серьезно. Со мной пока батальон, а дивизия подтянется в течение суток. А этих на фронт, разумеется… Ладно, придем и все обсудим… С кем? Тогда и увидишь.
Берестин опустил трубку на рычаги.
– Вождь нас ждет. Заинтригованы. Так что готовься предстать.
Подозвав к себе комбата, который, казалось, только и делал, что регулярно захватывал правительственные здания, так он был деловит и спокоен.
– Направьте по взводу к каждым воротам. Свои КП развернете в Спасской башне. Временно назначаю вас комендантом. Конфликтов с бывшими сотрудниками не допускать. Со спецификой службы вас ознакомят. Ничьих указаний, кроме моих, причем отданных лично, не выполнять. У меня все. Действуйте.
