Лукреция Борджиа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы - Мария Беллончи

Сама же Лукреция нашла собственный способ осуществления господства – с помощью присущей ей учтивости и обходительности. Она завоевывала власть, как тонко заметил французский наблюдатель, давая каждому почувствовать, – здесь улыбкой, там жестом, – что между ними существует тесная связь взаимопонимания. Теперь, когда она счастлива и свободна и мысль о маркизе пьянила ей голову, она перестала ощущать на себе подозрительные взгляды д'Эсте. Ей легко, как никогда прежде, дышалось в Ферраре. Она чувствовал себя свободной и независимой; даже в Риме она никогда не испытывала таких чувств. Лукреция невероятно благодарна этим очаровательным французам, а они не перестают удивляться контрасту между ее почти кощунственным происхождением и невинным лицом, доброжелательностью и мрачными рассказами о ее прошлом, изящной красотой и тяжелыми, припухшими веками. При дворе велись разговоры о поэзии, музыке и любви или, выбрав партнера, разучивались французские, итальянские или испанские танцы. Тени Бембо и Эрколе Строцци присутствовали во всех разговорах Лукреции. В атмосфере рыцарства и галантности герцогиня, одетая в восхитительный венецианский и флорентийский бархат, с волосами, украшенными драгоценными камнями, окруженная самыми красивыми женщинами города, при каждом удобном случае пела дифирамбы главному капитану вражеской армии Франческо Гонзага. Ну какой еще двор мог похвастаться такой галантностью по отношению к врагу? Во время приемов герцогиня не могла удержаться от похвал в адрес друга, и французам это казалось верхом галантности, воплощением обычаев Роланда и короля Артура. Позвольте заметить, что это, конечно, было преувеличением, поскольку нам известно, по какой причине Гонзага помогал Ферраре, но это поднимало боевой дух французов и феррарцев, ожидающих часа сражения и очарованных нежным голосом герцогини и улыбками придворных дам.

Следующим событием стало появление Гастона де Фуа, молодого французского генерала, красивого и храброго; при виде его женщины приходили в неописуемый восторг. За время пребывания в Ферраре генерал поучаствовал во всех проводимых в замке праздниках. Из Феррары он проследовал в Болонью, осажденную папской армией, освободил семью Бентивольо и вновь вернулся в Феррару. Лукреция завладела его воображением. Генерал не мог устоять перед великолепием двора; со своей стороны он внес свойственную ему живость и энергию, как в свое время это сделал Александр VI в Ватикане.

20 февраля 1520 года в Ферраре стало известно, что французы освободили Брест. Герцог устроил блестящий (исключительно для мужчин) ужин, а герцогиня дала бал. Этот год, отметивший начало иностранного господства в Италии, как ни один другой, отличался невероятным количеством праздничных торжеств и любовных романов. В то время как французы находились в Ферраре, союзники папы, испанцы, выгрузились в Неаполе. Их встретил роскошный и благопристойный неаполитанский двор. Вновь прибывшие делили время между занятиями военным делом и весельем, соревнуясь в любви, галантности, остротах и виршах. Эти воины в ожидании будущего сражения всеми силами старались понравиться дамам. Беда в том, что они слишком серьезно относились к собственным персонам, вызывая еще больший смех. Разве не был смешон маркиз де Пескара, муж Виттории Колонна, одетый в желтый бархатный камзол, украшенный вышитым серебром девизом, или в костюм из белой парчи и желтого атласа, расшитый перьями?

Но всяким развлечениям когда-то наступает конец. Папская и испанская армии под командованием Раймондо де Кар дона (Франческо Гонзага продолжал болеть в Мантуе) двинулись вперед. Глаз было не оторвать от этого великолепия: превосходное оружие, камзолы, расшитые золотом, попоны, украшенные серебром и драгоценными камнями, бархат, парча, знаки отличия, плюмажи и, конечно, кони, главным образом арабские. Из Феррары вышлаармия, не такая блестящая, зато оснащенная артиллерией. Особую гордость Альфонсо вызывает пушка, названная «Юлианой», отлитая из обломков бронзовой статуи Юлия П. Герцог Альфонсо, или, как его называли соратники, Землетрясение, командовал артиллерией. Общее командование армией осуществлял генерал Гастон де Фуа.

Армии сошлись 11 апреля 1512 года у Равенны. Бой длился с утра до четырех часов дня под непрерывный грохот артиллерийской канонады. Вот что об этом сражении писал своему брату Якопо Гуиччиардини: «Это было ужасно… каждый удар сносил шеренгу врага, поднимая в воздух отдельные части человеческих тел: оторванные головы в касках, руки и части туловищ». Храбрость французско-феррарской армии не могла сравниться с невероятной отвагой испано-папской армии, продолжавшей героически сражаться под ураганным огнем. Опьяненные боем, в состоянии своего рода воинственной эйфории, воины умирали с улыбкой на губах. Этот кровавый день закончился гибелью десяти тысяч человек, и среди них одним из первых погиб генерал Гастон де Фуа. Вечером И апреля испанцы были выбиты из Равенны. Город подвергся страшному разграблению. Все богатство папской армии, серебро, лошади, оружие, драгоценные камни и 300 тысяч дукатов досталось в качестве трофеев французам, оставшимся в живых. Да, их шеренги заметно поредели, и вскоре Ариосто написал:

Вдовы повсюду во Франции,В трауре, с заплаканными лицами.

Гастон де Фуа был 12 апреля похоронен в Ферраре, и его похороны явились настоящим апофеозом рыцарства. Со смертью генерала судьба отвернулась от французов. Новый командующий, монсеньор ла Палисс, не снискал авторитета в армии. Начались разногласия между французами и ландскнехтами, присланными императором Максимилианом в помощь Альфонсо. В это же время в Риме начались беспорядки, и Юлий II приготовился защищать замок Сант-Анджело. Швейцарцы под командованием кардинала Шиннера, двинувшиеся на защиту папы, уже переходили Альпы.

По всей Италии вспыхнули антифранцузские восстания. Сначала Генуя, за ней Римини и Равенна освободились из-под власти французов. Швейцарцы, испанцы и итальянцы, поспешившие им на помощь, освободили Парму, Пьяченцу, Павию и даже Асти, являющуюся частью наследия французской короны. Прошло меньше двух месяцев со дня победы в Равенне, а французы уже ушли за Альпы, оставив о себе героическую память. Юлий II, вдохновитель и организатор движения сопротивления, сиял от счастья, когда римляне скандировали на улицах: «Юлий! Юлий!»

Феррару ожидали бурные времена. В распоряжении Альфонсо была артиллерия, большое число пленных и довольна значительная армия. Как только Альфонсо остался один, без союзников, он сразу же отошел за стены Феррары и затаился, стараясь не раздражать папу. Шли дни, а предпринятая им политика не давала результатов. Ему следовало принять адекватное решение, не дожидаясь инициативы со стороны папы, что в сложившейся ситуации могло грозить Ферраре бедой. Прикинув возможные варианты, Альфонсо решил, что наилучшим вариантом в сложившейся ситуации окажется раскаяние. Нужно отправиться в Рим и, разыграв сцену повиновения, просить о помиловании. Изабелла д'Эсте взяла на себя ответственность за переговоры с папой о безопасности Альфонсо. Юлий II согласился принять герцога, пообещав, что ему ничего не угрожает в Риме. Изабелла привозит в Феррару папское разрешение, и город встречает ее словно освободителя.